Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В самом конце конвейера стоит машина, сборка которой почти закончена. Чтобы спустить ее с конвейера, требовалась какая-то последняя незначительная операция, но эта операция так и не была совершена. Новенькая машина уже долго стоит без движения и будет стоять так до тех пор, пока рабочие снова не займут свои места.

Если на мгновение отвлечься от ситуации, то можно подумать, что конвейер остановлен на обеденный перерыв. Но он замер уже более недели тому назад, и рабочие, вероятно, еще не скоро станут к нему.

Инженер рассказывает нам о нынешнем состоянии производства и о его перспективах. Щекотливых вопросов, касающихся стачки, мы не задаем, но стачка косвенно дает о себе знать во всем, что мы видим и слышим. Рассказывая о новых моделях машин, которые завод подготовил к выпуску, о намеченном расширении производства и т.д., инженер неизменно начинает словами: «Когда закончится стачка…» Кстати сказать, впоследствии я узнал, что стачка закончилась частичной победой рабочих.

Инженер говорит негромко, но его слова отчетливо раздаются в мертвой тишине пустого здания. Все то, что мы здесь видим, с необыкновенной наглядностью раскрывает основное противоречие капиталистического строя: с одной стороны – стремление капитала к безудержной рационализации производства за счет увеличения эксплоатации рабочего, с другой стороны – стремление рабочего отстоять свои интересы, сберечь свои силы и здоровье, задержать процесс ухудшения своего существования. Мертвый конвейер фордовского завода выглядит как неопровержимое доказательство вопиющего противоречия между частнокапиталистической собственностью на средства производства и общественным характером производства.

Из Дирборна мы отправились в имение Форда «Грин-филд-виллэдж», где находится музей Эдисона. Кроме музея, демонстрирующего изобретения Эдисона и обстановку, в которой он жил и работал, на обширной территории «Гринфилд-виллэдж» находится и другой большой музей, посвященный главным образом истории промышленной, транспортной и сельскохозяйственной техники. Наиболее полно представлена в нем история автомобильной техники.

Детройтская интермедия

Торжественное заседание общества «Рашн рифил» должно было состояться в бальном зале «Бук-Кадиллака». По американскому обычаю, это был митинг-банкет. Участники банкета разместились за столиками в зале и на хорах, идущих вокруг зала. За одним из столов устроился и я вместе с группой местных друзей Советского Союза. Почетные гости и руководители митинга расположились лицом к публике за большим столом, стоявшим на возвышении в конце зала. В центре, рядом с председателем, находился советский представитель. Так как все ораторы сидели за этим столом, то он служил одновременно и трибуной. Посреди него были поставлены микрофон и маленький пюпитр.

Одним из моих соседей по столу является доктор Яблонский. С другими – словаком и украинцем, эмигрировавшим еще из царской России, – я знакомлюсь уже после того, как митинг открывается. Это деятели Американского всеславянского конгресса – общественной организации, объединившей вокруг себя прогрессивно мыслящих людей славянских национальностей.

– У нас за столом свой собственный Всеславянский конгресс, – вполголоса шутит украинец.

Мои соседи в той или иной степени владеют русским языком, и наша беседа идет то по-русски, то по-английски.

Заседание общества «Рашн рилиф» в Детройте должно было подвести итоги той кампании помощи Советскому Союзу, которая проводилась во время войны. Общество «Рашн рилиф» представляло собой массовую организацию, Взносы, собираемые им по всей стране, делались его членами не от избытка средств: простые люди Америки вносили посильную им лепту в знак искренней солидарности с героической борьбой советского народа. Члены общества понимали, что жертвы, принесенные во имя победы советскими людьми, несоизмеримы с тем, что сделал для победы американский народ. Поэтому они готовы были продолжить деятельность общества и после войны.

Однако в послевоенные годы деятельность «Рашн рилиф» стала мозолить глаза правительственным органам. Они предложили обществу свернуться. Торжественное заседание в Детройте, таким образом, как бы подводило итог деятельности одного из крупнейших филиалов этой организации.

В числе первых ораторов выступил мистер Кроу, председатель детройтского Экономического клуба, объединявшего местных бизнесменов.

– Он из тех, что примазались к нашему обществу во время войны, – шепотом сообщил мне доктор Яблонский. – Такие, как он, не столько содействовали сбору средств, сколько тормозили его или старались превратить его в выгодный бизнес.

Мистер Кроу явно представлял ту часть «конъюнктурных» членов «Рашн рилиф», которые от души приветствовали акцию правительства и торопились ее осуществить. Он кое-как выжал из себя несколько двусмысленных фраз по адресу Советского Союза. Было ясно, что если бы дело происходило не на торжественном банкете с участием советских представителей, мистер Кроу не стал бы заниматься дипломатией и выступил бы с открытыми антисоветскими выпадами. Но и замаскированные выпады, допущенные мистером Кроу, прозвучали резким диссонансом с выступлениями подавляющего большинства ораторов. О настроении же аудитории можно было судить хотя бы по тому, что она встречала бурными аплодисментами каждое упоминание о великой роли Советского Союза в борьбе с гитлеровским варварством.

После выступления Кроу все мои соседи по столу и даже кое-кто из сидевших за другими столами сочли необходимым в той или иной форме выразить свое возмущение его речью. Но у мистера Кроу нашлись достойные единомышленники и подражатели. В отличие от него они не были стеснены рамками этикета. В разгар выступления мэра Детройта Джеффриса с хоров внезапно раздались громкие выкрики, и в зал полетел ворох каких-то листков. В наступившей на минуту суматохе я не сразу разобрал, в чем дело. Я видел лишь, как участники митинга окружили на хорах двух скандаливших субъектов и, несмотря на яростное сопротивление, выволокли их из зала.

– Что они кричали? – спросил я Яблонского.

– Они кричали председателю, что, сидя за одним столом с советским представителем, он изменяет «американизму».

Порядок в зале быстро восстановился. У дверей во избежание новых хулиганских выходок был поставлен контроль, и митинг продолжался. Председатель извинился перед гостями за инцидент. В конце заседания произнес свою речь советский представитель. Ему, как почетному гостю, слово было предоставлено последнему. Аудитория выслушала его речь с большим вниманием и неоднократно прерывала ее аплодисментами и приветственными возгласами. Указывая на дружеский прием аудитории, советский представитель подчеркнул:

– Я говорю «дружеский прием», несмотря на некоторые бестактности, имевшие здесь место, ибо я уверен, что они не показательны для ваших чувств и настроений.

Публика с энтузиазмом встретила это исполненное уверенности и достоинства заявление. Ее овации были ответом не только фашистским молодчикам, но и реакционному джентльмену из Экономического клуба.

После митинга ко мне в номер пришли гости. Это были мои соседи по столу – украинец и словак – в сопровождении доктора Яблонского. Они рассказали, что выкинутые из зала хулиганы оказались молодчиками из фашистской партии Джералда Смита. Им изрядно намяли бока за стенами отеля. Яблонский протянул мне одну из сброшенных ими листовок. Она была отпечатана на ротаторе. Из текста листовки, содержащего злобные выпады против Советского Союза и прогрессивных организаций США, видно было, что она была подготовлена специально к митингу «Рашн рилиф». В конце листовки стояли подписи главарей трех фашистских организаций: «Христианские националисты», «Антикоммунистический комитет западного полушария» и «Америка прежде всего».

– Все эти организации, несмотря на свои широковещательные названия, не что иное, как кучка наемных агентов Форда и других автомобильных монополистов, – говорит словак. – Это все знают. Какую бы социальную и политическую демагогию они не разводили, им никогда не заманить к себе рабочих. Даже самым отсталым из них ясно, что туда идет только жалкий сброд или настоящие гангстеры.

66
{"b":"165363","o":1}