— А при виде разлагающегося трупа вы бы, видно, и глазом не моргнули. — Ткоч подтянула свои обширные штаны. — Зато не можете глядеть на то, к чему привело эту несчастную женщину презрение к собственному телу! И сделало это то лицемерное общество, на страже которого вы стоите!
- Ага, а сейчас вы заявите, будто бы это сделал лично я! — Мок глядел на женщину врача столь же дружелюбно, как утром на Зубика. — Мне как, уже начинать испытывать вину?
— А пани доктор, — Попельский так близко придвинулся к женщине, чтобы она почувствовала его запах, — не воспитывалась, случаем, в сиротском доме? В пренебрежении к собственному телу?
— Нет. — В глазах врача-психиатра было заметно замешательство. — Как вы смеете?! Какое вообще вам дело?
— Потому что вы одеваетесь так, — Попельский вновь придвинулся, а Ткоч отскочила, будто ошпаренная, — словно бы презираете собственное тело. А вот я уверен, что оно очень даже…
Он дал знак Моку, и они направились назад, к столовой, где их приветствовал невыносимый грохот жестяных мисок. Доктор Ткоч стояла в коридорчике и вся пылала от гнева.
Катовице, суббота 30 января 1937 года, четыре часа дня
В угловых апартаментах гостиницы "Монополь" Попельский сидел у окна и переводил Моку отчет по обнаружению покусанной Марии Шинок, имевшее место ровно пять месяцев назад.
— 30 августа 1946 года к участковому III комиссариата Пампушу Каролю во время обычного обхода территории обратился Рабура Юзеф, 12 лет, сообщив, что у пани Возигнуй Гертруды, 60 лет, проживающей в Катовицах по адресу улица Мерошевского 4, в тяжелом состоянии находится ее домработница, снимающая у нее же жилье, Шинок Мария, 20 лет. Пани Шинок, одетая в одно только нижнее белье, находилась без сознания, выявляя многочисленные кровавые раны на лице. По словам пани Возигнуй Гертруды, пани Шинок Мария была найдена на пороге дома упомянутой выше особой. Помимо того, при раненной имелась сумочка, содержимое которой описано ниже. Пани Шинок Мария еще находилась в сознании, когда заявила, что раны на лице сделаны "графом, который ее покусал". Предприняты необходимые действия. Подпись неразборчива.
— Это все? — Мок лежал на шезлонге, опирая обе стопы на его спинке.
— Нет, имеются три сопроводительные записки. Первая от медика. "Выявлены сильные повреждения правой щеки, а так же многочисленные синяки и ушибы на всем теле. Рваные раны на щеке, связанные с нарушением целостности тканей, вероятнее всего, животного происхождения, от собачьих клыков. Пани Мария Шинок после пробуждения проявляет признаки психического заболевания. Доктор Зыгмунт Мержеевский, полицейский врач". Следующая заметка датирована октябрем, написал ее следственный судья Манфред Дворнёк, и она гласит: "По причине отсутствия возможности, хоть какого-нибудь контакта с больной, которая после несчастья до сих пор пребывает в заведении для психически больных в Рыбнике, и в связи с совершенно противоречивыми сведениями, сообщаемыми соседями и знакомыми, перечень которых прилагается ниже, следствие прекращается. И последняя сопроводительная заметка. "Содержимое женской сумочки: гребешок, четки, иголка с ниткой, мешочек из искусственной кожи, содержащий монеты на сумму четыре злотых и пятнадцать грошей и палочку квасцов для применения после бритья, кроме того: образок Матери Божьей Пекарской, помада, спички, носовой платок и три папиросы "гран-при". Это все, Эби.
— Зачем этой несчастной женщине квасцы?
Мок пошевелился на шезлонге и улегся, подложив руку под голову.
— Быть может, она хотела притвориться девственницей?
Мок заложил обе ладони за лысину и начал раскачиваться вместе со стулом.
— А каким это образом она могла выдавать себя за девственницу? — оживился Мок.
— Не знаю, это первое, что пришло мне в голову. — Попельский продолжал раскачиваться, расстегнутая жилетка ходила волнами. — Тут все мне ассоциируется с одним…. Когда-то знавал я одну молодую даму, которая смазывала себе лоно именно квасцами после бритья. Кожа каким-то образом съеживалась, сжималась, так что вход в antrum amoris и вправду делался нелегким.
— Погоди, погоди. — Мок схватился на ноги. — Итак, у нас имеется следующая ситуация. Мария Шинок ужасным, достойным сожаления и вызывающим образом самоудовлетворялась у нас на глазах. Так девственница не поступает. Так поступает женщина развратная и развращенная… Правда, точно так же поступала одна из сопровождающих нас девиц в поезде… Ладно, к делу. Это во-первых…
— То, о чем ты говоришь, вовсе даже и не надежное дело. — Попельский встал, подошел к окну и долго глядел на Торговые Ряды, из-под которых отъезжали грузовые телеги. — Она же ведь сумасшедшая. А сумасшествие способно превратить монашку в куртизанку.
— Во-вторых, она применяет квасцы. — Мок упрямо шел по тропе собственных рассуждений, как будто бы не слышал критического замечания Попельского. — Допустим, она пользуется ими, чтобы изображать из себя девственницу… Главный вопрос здесь: зачем женщина изображает из себя девственницу?
— Не-девственницы находятся в сложной ситуации на рынке супружеских услуг. Ответ прост: женщине было двадцать лет, и она хотела выйти замуж!
— Хорошо. В ее сумочке были квасцы. Чему они служат? Скажем так, чтобы подделать девственность. А что она вообще носит в сумочке? Предметы первой необходимости: папиросы, носовой платок, иглу, четки… Ко всем этим вещам квасцы подходят, как собаке пятая нога. Это вовсе не предмет первой необходимости, разве что она была проституткой и изображала из себя девочку по требованию клиента, точно так же, как эта твоя…
— Ты прав, Эби. — Попельский отвернулся от окна. — Квасцы здесь как пятое колесо у телеги. Тем не менее, она имела их в сумочке, следовательно, они были ей для чего-то нужны. Носовой платок носишь постоянно, ибо не знаешь ни дня, ни часа, когда ты простудишься; а вот презервативы при тебе бывают не всегда, ты берешь их только тогда, когда собираешься пойти по девочкам! Простуды, как правило, предвидеть не можешь, а вот трах-таби-дох — это всегда пожалуйста! При ней были квасцы, поскольку она шла на свидание, во время которого должна была играть роль девственницы!
— Точно! — Мок хлопнул ладонью по бедру. — Ты прав! А Минотавр ее покусал, но не убил, поскольку она уже была дефлорирована. Он же убивает только целеньких женщин.
Мужчины начали нервно кружить возле стола, несколько раз натыкаясь один на другого. Бледно-зеленые обои темнели, мрак постепенно покрывал диван, шезлонг, стол и часы, стоящие в углу гостиной. Это как раз им не мешало. У Мока болела голова от интенсивного мышления, Попельский бегал вокруг стола, как будто желая схватить некое важное предчувствие, которое вспыхнуло и тут же погасло во время последнего высказывания немецкого коллеги. Внезапно он застыл на месте.
— Шла на встречу? Так. Шла на свидание? Так. С кем? Скажем, с каким-то ухажером. А вот теперь самое главное: где они столкнулись? Где она узнала этого человека? Если она называла его "графом", выходит, ей его и представили как "графа". А где простая девушка может познакомиться с графом?
— В публичном доме. — Мок уселся за столом, закурил, а портсигар инстинктивно настолько сильно толкнул по столу, что тот полетел на пол. — Точно! В борделе! И там она изображала из себя целку! Надо обыскать все публичные дома в этом городе.
— Они могли встретиться не только в борделе, — задумчиво сказал Попельский. — Помнишь ту бабу, "синий чулок" в психиатрической лечебнице? Она сказала, будто бы Шинок что-то воображала о супружестве с графом, с рыцарем на белом коне… Помнишь?
— Ну да, помню.
— Так может они познакомились не в публичном доме, а в брачной конторе? Быть может, Минотавр именно там искал своих жертв?
— Пошли! — Мок поднялся, поправил галстук и надел пиджак.
— Брачные бюро уже не работают.
