Тунгатар дал указания воинам готовить метательные копья, которых необходимо было очень много, чтобы вызвать пожары внутри заставы, и уединился с харабарчи Айсулу.

         - Айсулу, - обратился к разведчику Тунгатар. – Ты пойдешь со своими воинами в первой партии. Пойдете пешим порядком, поскольку лошадей казаки услышат издалека. Воины Кумчака понесут вслед за вами мостки, которые будем бросать через ров. Но это будет после того, как вы проникнете внутрь. Вы должны незаметно через овраг пройти к укреплению казаков и, набросив на частокол арканы, влезть на него. Вас не должны обнаружить посты урусов, иначе все сорвется. Как только вы уберете охрану, ты дашь нам знак горящим факелом, и мы сразу же идем на штурм. Ваша задача – открыть нам ворота и удержать казаков, пока мы не окажемся внутри заставы.

         В случае, если вас все-таки обнаружат, не мешкая, забрасывайте за частокол горящие копья. Для этого наготове держите трут и огниво. Подготовь, сколько сможешь, самых ловких и умелых разведчиков, которые все же должны пробраться через частокол и открыть ворота, даже и под огнем урусов.

        - Я все понял, Карыскыр, - Айсулу почтительно наклонил голову, прижав правую руку к груди. – У меня все воины ловкие и умелые, иначе они не были бы разведчиками. Но есть и наиболее ловкие и умелые – они и проникнут за ограду, и это им по силам. Правда, таковых бойцов у меня немного – всего семеро, но они стоят каждый пятерых.

       - Не буду загружать тебя лишними указаниями и призывами – ты опытный воин и сам все знаешь. Скажу одно – от твоих действий зависит наш успех, - закончил разговор Тунгатар. –  Иди, готовь своих воинов и, удачи тебе, Айсулу! Тунгатар хлопнул своего разведчика по плечу и отправился к кострам, где во всю кипела работа. Сотни копей, уже просмоленных и обмотанных пучками промасленной шерсти, лежали у костров и, количество их росло.

        Мостки, под которые были продеты толстые веревки, которые применялись  для связывания пленных в караван, были уложены цепочкой и готовы к переноске.

        На выходе из балки разведчики, собрав у всех воинов явлыки и просто куски кумаша  белого цвета  мастерили себе балахоны, чтобы не выделяться темной одеждой на фоне снега.

        Тунгатар, проходя по лагерю, видел кипучую работу воинов и все больше убеждался в успехе задуманного им предприятия. Он ждал наступления полуночи, чтобы отправить в поход разведчиков и отряд Кумчака, который должен доставить к стенам казачьей заставы мостки.

       Волк и его новая подруга, сытые и довольные жизнью, резвились перед наступлением сумерек, как щенки.

       Волчица то сближалась с вожаком, игриво виляя хвостом и заглядывая ему  в глаза, то вдруг резко отпрыгивала в сторону, делая вид, что убегает. Волк поначалу соблюдал приличия и нормы поведения, установленные стаей для вожака, но вскоре, поддаваясь настроению волчицы, включился в игру. Он легко настигал волчицу в беге и легонько покусывал ее в плечо или в загривок, а затем одним прыжком обходил ее, заставляя натыкаться грудью на его массивный корпус. Волчица ласково прижималась к нему несколько мгновений и, все повторялось сначала.

               Остальной мир перестал существовать для них – на всем белом безмолвии степи сейчас существовали только они – два диких, смертельно опасных зверя, которых увлекла и унесла ввысь извечная история притяжения всех живых существ к существам  противоположного пола.

                 Так резвились они до сумерек, позабыв обо всем.   

       И только, когда ночь накрыла своим темно – лиловым бархатом степь, и месяц показал свой серп из-за рваных туч, свершилось великое чудо любви. Волк нагнал волчицу в стремительном беге и остановил ее, схватив зубами за загривок. Волчица поднырнула под вожака, разворачиваясь к нему задом, и выгибая призывно спину, и он, довольно урча, мягко и нежно овладел ею. Волна блаженства захватила зверей и унесла в райские кущи. Они слились в экстазе сладострастия, и довольный волк, излив всю накопившуюся в его теле страсть в тело волчицы, совершил вдруг прыжок неимоверной высоты и радостно забегал вокруг своей избранницы.

       А она, впервые познав радость любви, стояла и с обожанием глядела на такого могучего, властного и жестокого зверя, который оказался таким нежным и ласковым по отношению к ней.

       Нарезав с десяток кругов вокруг волчицы и выразив, таким образом, свое упоение только что случившимся актом продолжения жизни, волк стрелой взлетел на курган, присел на задние лапы и, устремив к звездам свою широкую морду, вдруг протяжно завыл.

       Чувствуя, как от воя вожака мелкая дрожь пробивает все ее члены, горяча кровь и призывая к чему-то доселе непознанному и великому, волчица последовала за своим любимым и присоединила свой голос к его голосу.

       Теперь двухголосый волчий вой понесся далеко над степью, сливаясь в один, и пугая все живое своей мощью и леденящей безысходностью. Потому что не было в степи зверя, способного противостоять волку, и не было равного ему в уме и коварстве. Как не было равного и в жестокости.

       И кровь людская стыла от того жуткого воя, обещавшего, по старинным преданиям, людям разные напасти и беды…

       А волки, чувствуя неразрывное единение с природой – матерью всего сущего, и между собой все пели и пели свою песню. Бесконечную песню жизни, которая другим обитателям степи сулила только смерть – неотвратимую и беспощадную…

         Казаки, преодолев две версты по снежной целине, медленно втягивались в горловину оврага. Высланные вперед разведчики не стали углубляться в его пугающую глубину, чтобы не оставлять следов, явственно просматривающихся в лунном свете, а осмотрели его склоны с  увала. Только легкий скрип снега под ногами самих разведчиков нарушал тишину ночи, и они подали знак остальным, что путь безопасен.

        Лукьян Синица во главе засадной партии подошел первым и с первого взгляда определил, что располагать засаду придется на одном склоне, поскольку пешеходная ширина оврага не превышала полутора аршин. Кроме того, по дну оврага протекал неширокий ручей, который тоже затруднял передвижение большой группы людей,   а значит, передвигаться ногаи по его дну будут в колонну по одному. Соответственно и стрелки должны располагаться в одну линию, чтобы одним залпом поразить наибольшее число противника.

        Каждый выбирал себе место для засады сам, и вскоре все казаки укрылись в естественных складках местности и занялись обустройством своих стрелковых ячеек.

        Лукьян прошел вдоль засадной линии с веткой акации и замел ею следы на снегу. Сам он вместе с лучшим стрелком Фролом Лысогоркой укрылся на выходе из оврага, обеспечив позицию для стрельбы в упор. Сигналом для залпа должен был послужить выстрел Антипа Синицы – младшего брата Лукьяна, который сидел первым в цепи в самой глубине оврага и должен был пропустить всю колонну ногайцев мимо своей засады и стрелять в последнего из них.

        Прежде чем занять место в небольшом ровчике, промытом в склоне оврага талыми водами, Лукьян осмотрел позицию казаков и убедился, что она не просматривается снизу. Только после этого он скользнул в ров и, взял в руки пищаль.

        Лысогорко закончил прибивать выкопанную кинжалом землю для укладки своих ружей, присыпал выемку снегом, а затем послюнявил зачем-то указательный палец и поднял его вертикально вверх.

        - Ты чего? – спросил Лукьян шепотом.