Да, разведчики отвлекли фашистов, и главные силы 4-го отдельного парашютно-десантного батальона напористо шли на Дедно. Рядом с комиссаром Куклиным бежал в атаку Саша Тарасов, чуть позади – Иван Норицын, комсомолец из Висима, что на Каме. Били прицельно, на миг замирая на лыжах: по огонькам вражеских выстрелов, по фигурам на фоне белого снега…

Атака была столь стремительной и нежданной, что многие немцы выбегали из домов, не успев даже одеться, и попадали под пули десантников.

Бойцы роты лейтенанта Ивана Александровича Гречушникова залегли вдоль ломаной улицы. Фашисты успели-таки установить пулемет меж колесами бронетранспортера, сметали наземь зазевавшихся лыжников. Терялась внезапность. В нетерпении вперед выскочил из-за дома комбат-4 капитан А.Д. Вдовин. Поднял над головой автомат:

– Вперед! За Родину! За Сталина!

Подхватился лейтенант Гречушников. Не сгибаясь, размахивая наганом, вел своих товарищей навстречу огню. Ожесточение боя нарастало. Укрывшись за высоким крыльцом, комиссар Куклин кинул гранату в пулеметчика. Она подкатилась к самому бронетранспортеру. Клуб огня и дыма!.. Передние парашютисты уже схлестнулись с врагом в рукопашной…

Николай Казаков с группой товарищей находился в засаде на околице Дедно. Было холодно до озноба. Ног своих он не чувствовал – мокрые портянки не грели, валенки сырые. Таился он за сосенками. Подрагивал в напряжении: где же фрицы?! И боязно – вдруг промахнется?.. И стрелять в человека… На дороге показались две подводы, повозочные хлестали лошадей, оглядывались. Казаков взял упреждение, повел стволом СВТ… «Да не человек это – фашист!» – Казаков шептал про себя, беря на мушку скачущую лошадь. Его опередил кто-то из засады – передний солдат вывалился из саней. Казаков ударил по второму и вслух сказал:

– Это тебе за Василия!

Он явственно представил себе боевого друга Василия Казакова из соседней деревни. Сразила его вражеская «кукушка» в первые дни похода. Николай лично долбил мерзлую землю – хоронил земляка!..

Быть может, в те ночные минуты где-то шли мировые баталии на генеральных направлениях, на глазах тысяч и тысяч солдат крушились позиции врага, а что было, в сущности, здесь, в болотистой заросли, на неприметном зимнике под Демянском?.. Только облысевшая к весне дубравка да сырой мрак. И человек в десантной куртке, Николай Казаков, победивший себя, свое бессилие, которому судьбой определен удел освободителя Европы от фашистов. Они, эти деревенские комсомольцы России, как и Казаков, из племени дерзких людей, закладывали первые кирпичи фундамента нашей Победы! Тогда, зимой 42-го, в стылых болотах, густых лесах, мерзлых полях…

Засада взорвала повозки со снарядами. А лошадей угнали с собой – на шашлыки пошли!

А в Дедно с задов усадьбы по десантникам стреляли минами.

– Младший лейтенант Степанян, подавить! – скомандовал капитан Вдовин и упал, сраженный осколком мины.

Ваник Варданович Степанян, бывший сотрудник милиции, взял с собой старшего сержанта Николая Сошина, смелого и сильного сапера, до войны он был в Губахе, на пермской земле, хорошим шахтером. Бегом обогнули сарай. Грохнуло несколько выстрелов, слившись с трескотней автоматов. В довершение пошли в ход ручные гранаты. Вражеские минометчики разбежались.

– Унести командира с поля боя! – приказал Куклин.

Бойцы положили мертвого Вдовина на волокушу, на которой прежде таскали мины, и укрылись за избой, выжидая минутную передышку. Бой разбился на мелкие очаги. Стрельба шла по всей деревне.

Ночное нападение было внезапным, и фронтовая часть немцев, расположившаяся без опасения на ночлег, не сразу оправилась от растерянности. Ее командиры не знали сил нападавших. Запросили помощь. На звуки боя и призывные ракеты с запада подтягивались машины с новыми подразделениями противника. Со стороны Лычкова слышны были звуки движения моторной техники – спешила подмога! Организовались немцы и в самом Дедно.

– Забрали концентраты и три ящика консервов! – докладывал старшина Анатолий Михайлович Зубков. – Поймали три лошади.

– Еще и еще ищите! – кричал Гречушников.

Ввязываться в затяжные бои не входило в расчет командиров десантников. Удерживать населенные пункты не рекомендовалось. Громить гарнизоны. Не давать покоя!..

Комиссар Куклин, прорвавшийся к центру деревни, отстреливался последними патронами. Приказал командирам рот уносить трофеи в лес, угонять лошадей. Отослал двух связных с донесением в штаб бригады. В лихорадке боя он, казалось, не заметил гибели Вдовина. Все думали, почему молчат десантники Предосова?.. Неужели немцы проскочили из Дедно без огневого контакта? Как проморгала засада?!

Но вот в отдалении загрохотали взрывы. Волны перестрелки докатились до деревни. Куклин вытер пот со лба, пальнул из ракетницы. Зеленый свет полыхнул в вышине. Еще ракета!

– Отходи!

Лыжники сбивались в группы и покидали Дедно. Впереди на волокуше – убитый комбат Вдовин. Комиссар батальона с непокрытой головой рядом. Мелкий cнег белил его густые волосы.

Тот налет на лесное Дедно помнит и бывший пулеметчик 4-го отдельного парашютно-десантного батальона М.П. Пономарев.

«Было уже под утро. Второй взвод лежал в засаде возле накатанной дороги. Товарищи охватили деревню полукольцом. И ударили по захватчику, как настоящие солдаты-мстители! Фашисты привыкли чувствовать себя всюду хозяевами. А тут рванули, будто бы им на хвост соли насыпали. И все в нашу сторону. Мы с Михаилом Ложкиным выбрали удобную позицию. У меня даже во рту пересохло – как оно получится?..

А вот и мотоциклы. Фары как сверчки-светлячки, подмигивают. Сержант Н.А. Мякишев грозит нам издали: не сметь, мол, без моей команды! Меня пот прошибает, хотя лежали в снегу не меньше, наверное, двух часов. Да и слабость, должно быть, сказывалась – на пустой воде трое суток!

Сигнал!

Хлестанули бронебойными вперемешку с зажигательными. Передняя машина – набок. Михаил Ложкин вошел в азарт, кричит: «Ага-а! Попа-ались!» Строчит, как исправная швейная машинка. Ребята поддержали огнем. Образовалась пробка. А в деревне жмет наш батальон, и фрицам деваться некуда. Вот было крошево! Как говорится, уничтожено много живой силы и техники противника.

Совсем рассветало. Из Лычкова, Иломли, от Малого Захода спешили немчики на выручку своих. Откуда-то взялись два немецких самолета. Фашисты в Дедно приободрились. Теперь жарко стало нам. Команда взводного Василькова по цепи: «Отходить в лес!» Бегом на лыжи – и ходу. Самолеты над нами, как пчелы над медом, на бреющем, на бреющем, на бреющем! Конечно, понесли потери и мы. Рота наша укрылась в сосновой чаще. Страшновато, когда над самой головой проносится самолет и поливает тебя из пулемета. Но в душе ликование: «Всыпали мерзавцам!» Комиссар наш опечаленный – комбата не стало. Нам было жалко: хороший мужик был, командир справедливый…»

Делится впечатлениями и П.М. Черепов, непосредственный участник боя в Дедно:

«Мы отходили в лес, захватив с собой продукты и несколько лошадей. Со стороны немцев потери были большие: густо валялись убитые, стонали раненые. Понесли потери и мы – боевые друзья остались в снегу. Горевали искренне, сколько полегло уже в холодной распутице! И комбат наш, Андрей Дмитриевич Вдовин, в первой же крупной стычке в тылу фашистов…

В лесу поделили продукты, зарезали лошадей и разделили мясо по ротам и взводам. За продуктами строго следил комиссар Куклин. Над лесом шныряли немецкие самолеты, разыскивая нас. Дудки, не обнаружили!.. Правда, другим ротам досталось… Нам разрешили развести костры под густыми шатрами сосен и елей. Сварили мясо, хорошо поели и всю остальную часть рассвета и утра отдыхали. Ребята как-то присмирели, и все поминали товарищей, оставшихся навсегда под Дедно…»

Как далекое эхо, докатившееся до сегодня из тех свинцовых ночей войны, звучит еще одно, окутанное печалью письмо с Предуралья от Александра Ивановича Тарасова:

«На днях видел Ивана Норицына. Говорили о Михаиле Сергеевиче Куклине, нашем комиссаре батальона. Вспомнили мы все. Не удивляйтесь нашей сентиментальности, всплакнули. Ведь комиссар многому научил нас – быть непримиримым к врагу, не сдаваться в любых условиях, победить или умереть. Обычно он при этом усмехался: «Лучше победить и не умереть!» И все говорил бойцам: «Измолотим захватчиков, вымотаем их вконец! Сил у фашистов еще много, нам бы поменьше потерять, а ему учинить урон побольше. А победа нам светит!» Сейчас мы уже старики, я прошел всю войну, но никогда не забывал и не забуду того, что мы пережили зимой сорок второго в тылу 16-й немецкой армии, как не склонили головы перед силой фашистов, не сдались на милость врага, хотя много раз были в аховом, можно оказать, безвыходном положении».