– Я ведь красивая, да, бабушка? – задумчиво спросила девочка.

Старуха покачала головой, разметав длинные седые локоны по подушке.

– Не в этом счастье, милая, не в этом.

У девочки дрогнула нижняя губа.

– Бабушка, а кто-нибудь женится на мне? – спросила она. – Я слышала, как Нелли шептала Нейту, что ты умеешь предсказывать.

– Вот еще! Нелли – глупая судомойка. – Мария пренебрежительно махнула рукой.

– Дурочка, – спокойно сказала старуха. – И Натаниель должен прекратить флиртовать. Да, дитя, ты выйдешь замуж. За хорошего, сильного тосканского юношу. Я видела это в своих картах много раз.

– Как же так? Я не знаю никакого юношу из Тосканы.

– Еще узнаешь – сказала старуха, показывая соседние карты. – Смотри, он ждет. Ждет тебя, Анаис, и только тебя. Князь мира в алом. Человек внутренней силы, в чьих руках будущее. – Старуха пристально посмотрела на ребенка. – Здесь, видишь? Твой принц вышел за пределы мистического и теперь безмятежен и могущественен. Тебе суждено стать его спутницей жизни.

Девочка наморщила лоб.

– Я не понимаю, бабушка.

– Да, да, – пробормотала старуха. – Но имей терпение, дитя. И ты все поймешь.

Без каких-либо объяснений старуха медленно открыла следующую карту и заговорила более сдержанным тоном:

– Карта победы, завоеванной с трудом. Анаис, ты будешь тщательно выбирать сражения и гордо выносить свои кровоточащие раны.

Мария отвела взгляд.

– Боже мой! – прошептала она.

Старуха проигнорировала ее и продолжала открывать карты.

– Тебе придется приложить много усилий, дорогая, много учиться и осуществить много преобразований. Ты должна повзрослеть до того, как сможешь пройти через белые ворота в свою следующую жизнь.

– Но этот человек – кузнец, – с удивлением произнесла девочка. – Видишь? Он бьет по наковальне.

– По-видимому, он перековывает свое орало в меч, – горько сказала Мария. – Ну же, София, подумайте, что вы делаете! Разве такой спутник жизни предназначен для настоящей английской леди?

Старуха посмотрела на кузину глазами-бусинками.

– Какой у меня выбор, Мария? – спросила она резко. – Ты неоднократно видела карты ребенка. Бог определил ей важную задачу. Ее предназначение – выполнить ее. Открой следующую, Анаис.

Девочка перелистнула следующую карту и открыла изображение ангела, укладывающего тяжелую кучу золотых дисков в большой сундук.

– Так, – прошептала старуха. – А следующая?

Ребенок открыл следующую карту. Теперь Мария начала завязывать на платке узел.

– Вентурио – рыцарь жезлов, – обреченно сказала старуха. – Ах, Анаис, ты начинаешь свой долгий путь.

– Но, бабушка, куда же я отправлюсь? – спросила девочка, осторожно рассматривая карты. – А ты поедешь со мной?

Долгое время старуха ничего не говорила, терзаемая чувством глубокой вины.

– Нет, дитя, с тобой поедет Мария, – сказала она, откидываясь на облако из пуховых подушек. – Потому что я уже не могу. Да простит меня Бог.

Но Мария лишь впилась в нее взглядом, сидя в кресле.

– Бабушка, – прошептал ребенок, – ты умираешь?

– Нет, нет, милая, – сказала старуха. – Если Бог будет милостив, то в течение нескольких лет я не умру. – Затем она судорожно вздохнула. – Но не думаю, что нам стоит продолжать открывать карты.

– Конечно, не стоит, – сказала Мария. – Поскольку вы для себя уже все решили.

– Нет, кузина. Решила судьба. – Старуха закрыла глаза, и ее руки безвольно упали на покрывало. – И, Мария, завтра ты напишешь Джованни Витторио. Он передо мной в долгу, как кровный родственник. Ты скажешь ему, что мы решили. И какого ребенка ему отдаем. Обещай мне.

Неловкая тишина повисла в воздухе.

– Хорошо, – наконец сказала Мария. – Я напишу. Но пусть это будет на вашей совести.

– Да, – печально ответила старуха. – Это будет на моей совести.

Ночь опустилась на Уоппинг почти бесшумно, небо слилось с дымкой, которая, как томная кошка, уселась на голые мачты кораблей, стоящих на якоре. Несмотря на поздний час, ритмичное шуршание отступающего прилива было легко узнаваемо, поскольку он перекатывался через грязь, гравий и полоску берега внизу и пока еще едва угадывался.

Стоя на набережной Темзы, лорд Бессетт раздавил каблуком ботинка окурок манильской сигары, затем приподнял воротник пальто, пытаясь защититься от порывистого, зловонного ветра, шедшего от Темзы. Стало не так холодно, но это не уменьшило запаха гнили и промышленных сточных вод.

Слава Богу, ночь была зябкой.

Вода ударила снова, в этот раз сильнее, обнажив на миг последнюю ступеньку с зелеными водорослями. Именно тогда натренированное ухо Бессетта уловило звук. Он вскинул глаза и бегло осмотрелся. Ничего. Ничего, кроме нескольких далеких судовых фонарей, неясных желтых пятен, слабо покачивающихся на волне, и случайного всплеска хриплого смеха, который доносил ветер.

Затем из мрака выскользнул лодочник, тихий как могила, и пошел вдоль берега реки, пока корпус его лодки чуть не наткнулся на мель. Костлявый дрожащий палец указал на лестницу. Его пассажир – большой неуклюжий мужчина в длинном темном плаще – повернулся, бросил несколько сверкающих монет в воздух, затем прыгнул и с глухим стуком приземлился на последнюю ступеньку.

Лодочник скользнул назад во мрак так же тихо, как и появился оттуда, и, казалось, был рад, что ему удалось скрыться.

Бдительный Бессетт склонился с набережной и протянул руку в тот самый момент, когда гость начал карабкаться по лестнице в свете фонаря. Тот ухватился за нее и поднялся на мощеную поверхность с ворчанием, в котором чувствовался оттенок усталости.

Судя по всему, немолодой человек.

Это стало понятно, когда он повернулся лицом к газовому фонарю, который качался на балконе «Проспекта», прибрежной гостиницы. У него было изнуренное и обветренное лицо, с маленькими жесткими глазами и носом, свисающим с его лица, как грушеподобный кусок колбасы. Словно для завершения обескураживающей картины, его подбородок был рассечен шрамом, который шел вверх через рот, страшно изуродовав нижнюю губу.

Теперь понятно, почему лодочник так испугался.

– Прекрасная погода нынче, не так ли? – сказал Бессетт.

– Да, но я слышал, что в Марселе идет дождь, – прозвучал скрипучий голос с сильным и явно французским акцентом.

Бессетт почувствовал, как внутреннее напряжение ослабло, но не до конца. Да, фраза была правильной. Но вдруг что-то не так, и тогда может возникнуть проблема, к тому же он никогда полностью не доверял французам.

– Я – Бессетт, – сказал он просто. – Добро пожаловать в Лондон.

Мужчина положил тяжелую ладонь на правое плечо Бессетта.

– Пусть ваша рука, брат, будет как правая рука Бога, – произнес он на безупречной латыни. – И все ваши дни будут посвящены Братству, а также службе Ему.

Не ощущая никакой враждебности, Бессетт вытащил левую руку из кармана, выпуская рукоять кинжала, за которую инстинктивно схватился.

– Итак, вы – Дюпон, – продолжил он. – Сэр, ваша репутация опережает вас.

– Я заслужил свою репутация давно, – сказал француз. – Еще в молодости.

– Надеюсь, ваше путешествие прошло без происшествий?

– Да, быстрая, легкая переправа. – Гость наклонился к нему. – Итак, я наслышан о новом безопасном доме, который вы здесь держите. Даже мы, французы, не можем не восхищаться вашими достижениями.

– Это гораздо больше, чем безопасный дом, Дюпон. – Бессетт поманил его вниз по узкому проходу, соединяющему Пеликан-Стейрс с Уоппинг-Хай-стрит. – Мы нацелены на восстановление этой секты. Мы живем практически в открытую под видом своего рода интеллектуального общества.

Гость фыркнул с галльским презрением.