Такая операция и привела Константинова к выздоровлению. А чего он боялся? Перед чем испытывал страх? Будучи врачом и зная могущие возникнуть осложнения в течение болезни, он боялся поражения спинного мозга, которое часто бывает необратимым.
К счастью, у Константинова этого не оказалось.
А у Ирины Николаевны все было по-другому.
Ирина Николаевна – миловидная, хорошо сложенная, привлекательная тридцатидвухлетняя женщина со смуглым лицом, темными блестящими глазами и ворохом каштановых волос на голове – по образованию была инженером-технологом. Окончив институт народного хозяйства, она занимала довольно крупный пост в одном из трестов легкой промышленности нашего города.
Жизнерадостная, веселая, общительная, улыбчивая и добрая, она, казалось, жила легко и беззаботно. Во всяком случае, она была всегда здоровой и никогда ничем не болела. Но вот полтора-два года тому назад, среди абсолютно полного здоровья она внезапно почувствовала легкое головокружение, которое вскоре прошло. Она не придала этому какого-либо значения, так как головокружение у молодой женщины могло возникнуть от тысячи самых разнообразных и совершенно безобидных причин. Тем более, что неприятные ощущения вскоре прошли и, как казалось, бесследно.
Однако спустя полтора месяца, будучи совершенно здоровой, Ирина Николаевна внезапно потеряла сознание и упала, упала на работе на глазах у сослуживцев. В этот раз в течение сорока минут она не приходила в сознание. А когда сознание полностью вернулось, Ирина Николаевна не почувствовала себя совершенно здоровой, как в первый раз. Кружилась голова. Мелькали какие-то мушки перед глазами. Стоял шум и звон в ушах.
Ирину Николаевну лечили лекарствами. Постепенно прошли головокружения, исчезли звон и шум в ушах. И опять все было хорошо. А через месяц при попытке утром встать с постели у Ирины Николаевны закружилась голова, все поплыло перед глазами, и она упала, потеряв сознание. При падении сильно ударилась головой о дверной косяк. Обильно текла кровь из раны на голове. Молодая женщина вынуждена была лечь в больницу, где ей опять стало легче. Однако после выписки из больницы в глазах часто появлялись мурашки, при малейшем повороте головы возникало головокружение. Ирина Николаевна стала «носить» свою голову с большой осторожностью. Если ее окликал кто-либо из знакомых, она не поворачивала голову, как прежде, а обращалась в сторону зовущего всем туловищем, напоминая статую с неподвижной шеей и головой. Ко всем прочим страданиям присоединились и боли в шее.
После одного из очередных приступов потери сознания и головокружения Ирина Николаевна была помещена ко мне в клинику для обследования, которое показало, что все происходящее с этой молодой женщиной зависит от развившегося у нее довольно выраженного шейного остеохондроза. На рентгеновских снимках были отчетливо видны костные разрастания крючковидных отростков в нижнем шейном отделе, которые распространялись кзади и в стороны. Из-за наличия вот этих самых костных разрастаний – спондилофитов – и возникали все неприятности Ирины Николаевны. Эти спондилофиты, распространяясь кзади и в стороны, при движениях, создававших определенные взаимоотношения между собой и расположенной рядом правой позвоночной артерией, вызывали внезапное раздражение нервных сплетений, окружающих артерию. В результате возникал остро развивающийся спазм – сокращение сосудистой стенки, просвет артерии сужался, а временами и полностью перекрывался и наступало малокровие соответствующих участков головного мозга, что и приводило к головокружению и потере сознания.
Ирине Николаевне было предложено оперативное лечение, как единственный метод, надежно гарантирующий стойкое выздоровление. От предложенной операции Ирина Николаевна временно решила воздержаться. Я хорошо понимал причины отказа Ирины Николаевны. Ведь она до настоящего заболевания была всегда здоровой, совершенно здоровой женщиной. Никогда ничем не болела. Не знала докторов и больниц. А тут вдруг – операция. А может, все и так пройдет? Это – во-первых, а во-вторых, за время пребывания в клинике, вследствие определенного больничного режима и лечения, ей стало временно несколько легче. Исчезли приступы потери сознания. Уменьшилось головокружение. Она стала чувствовать себя лучше. Появилась надежда: авось пройдет?! Человеку не так просто решиться на оперативное лечение. Сама операция, само насильственное вторжение в ткани и органы человека противоестественны, вызывают невольный внутренний протест и несогласие. Значительно проще убедить больного человека в необходимости принимать лекарства, лечиться на курорте, принимать физиопроцедуры, а операция всегда вызывает скрытый или явный протест. Этого не бывает, когда человек очень плохо себя чувствует, когда он устал, когда пришло безразличие от болезни, когда человек испытывает сильные боли – тогда он не возражает против операции, тогда он согласен на все. А вот пациенты порой с очень тяжкими заболеваниями, такими, скажем, как у Ирины Николаевны, если эти заболевания не сопровождаются сильными болями и текут со светлыми промежутками, не легко соглашаются на оперативное лечение. Нужно время для того, чтобы человек свыкся с мыслью о необходимости операции.
Все это я понимал, почему и не настаивал на немедленной операции.
Ирина Николаевна была выписана домой…
Ее привезли в клинику через три месяца в тяжелом состоянии. Утром, вставая с постели, она потеряла сознание. Долго не приходила в себя. Я увидел ее через два часа после приступа. Вялая, апатичная, с тусклыми безразличными глазами и безвольным амимичным лицом Ирина Николаевна была не похожа на себя. Жаловалась на боли в шее, головокружение, мельканье мурашек перед глазами, онемение пальцев правой руки, поташнивание, общее недомогание. Теперь-то она была согласна на оперативное лечение. И ее стали готовить к операции.
Задача, которую следовало решить во время предстоящего оперативного вмешательства, у Ирины Николаевны отличалась от той, которая решалась у Константинова. Здесь мало было только удалить пораженные болезнью диски и создать на протяжении этих самых дисков неподвижность. Предстояло более трудное и сложное рукодействие – удаление спондилофитов, вызывающих раздражение и сдавление стенки позвоночной артерии.
И вот моя очередная операция. Первая и, хочется надеяться, последняя у Ирины Николаевны.
Все, как и у Константинова. Пока, как у Константинова. И наркоз. И операционное положение. И разрез по переднему краю кивательной мышцы слева. И претрахеальная фасция. И, наконец, околопозвоночная фасция. Вот и передняя продольная связка, а под ней тела шейных позвонков и межпозвонковые диски. Вот я рассек и отслоил переднюю продольную связку. Вот иссек и удалил два пораженных болезнью межпозвонковых диска. А теперь, далее, не так, как у Константинова. Более сложно и трудно для меня.
Я отсекаю долотом и удаляю верхнюю часть тела соответствующего позвонка. Манипуляция довольно ответственная и технически трудная. Я должен острием долота подойти к передней стенке оболочечного мешка, в который заключен спинной мозг. Только тогда мне удастся удалить всю краниальную замыкательную пластинку вместе со спондилофитами. Вот удалена одна пластинка, вот вторая. Рассматриваю спондилофиты, которые причинили столько горя Ирине Николаевне. В общем-то ничтожно малые образования, величиной в три-четыре миллиметра, с острым, несколько загнутым кончиком. И все. А сколько страданий! Сколько мук и переживаний! Вот эти-то гладкие, блестящие, отшлифованные костные разрастания и вступили в контакт с правой позвоночной артерией. А она, как могла, протестовала, протестовала спазмом, сокращением стенок, что привело к сужению ее просвета и, в конечном итоге, к обескровливанию участков основания головного мозга. А ткань мозга не может существовать без постоянного притока насыщенной кислородом артериальной крови. Она гибнет. И гибнет довольно быстро. А если этот приток крови недостаточен, то возникают и головокружение, и тошнота, и нарушение зрения и слуха, и неполноценная работа органов равновесия, и многое другое, в зависимости от того, какие участки головного мозга недостаточно снабжаются кровью.
