— Странный вопрос! Конечно! Прогорел и решил: баста, еду в родные места, в Пелеп. Небоскребов там, правда, что-то незаметно, но зато экс-чемпионы бокса там не более частое явление. Открою в Пелепе какой ни на есть ресторанишко и кое-как дотяну до своего последнего земного нокаута.

Озабоченно сморщив свое багровое лицо, Циммарон снял с полки чемодан, извлек из него бутылку дешевого, но крепкого вина. Друзья выпили за встречу, за дружбу, за удачу, и не успел еще поезд дойти до ближайшей станции, как бывшему боксеру удалось уговорить Магарафа плюнуть на Бакбук, поехать в Пелеп и открыть там совместно ресторанчик. Экс-чемпион страны по боксу и бывший универсальный артист эстрады Томазо Магараф, тот самый, которого судили за то, что он вырос, должны были послужить неплохой приманкой в этом городке, еще более захолустном, нежели расположенный в двадцати километрах от него известный уже нам город Ломм.

— В крайнем случае, если тебя уж совершенно нестерпимо потянет обратно в мюзик-холл, — сказал Циммарон, — ты можешь отлично готовить свои номера и в Пелепе. Тихо, спокойно, ничто не отвлекает, и всегда под рукой добрый товарищ, который тоже кое-что понимает в цирковом деле, будь оно трижды проклято!

Так получилось, что Томазо Магараф, ехавший в Бакбук, пересел со своим старым коллегой в поезд, который на следующий день благополучно доставил их в Пелеп.

Как-никак, но для такого незначительного городка, как Пелеп, было немалой честью, что в нем поселились два столь знаменитых человека. Экс-чемпиону бокса удалось поэтому сравнительно легко получить необходимый кредит, который позволил им открыть на единственной площади Пелепа, рядом с двухэтажным зданием банка, небольшой ресторан под названием «Два чемпиона».

Компаньоны в целях экономии поселились у родителей Циммарона, славных и простых людей. Жители Пелепа явно гордились своими новыми согражданами, оказывали им всяческие знаки внимания и почтения, и это доставляло истинное удовольствие обоим друзьям. Конечно, Магараф не собирался задерживаться здесь на долгие годы, но ничего не имел против того, чтобы прожить здесь до весны. Ресторан у него много времени не отнимал и давал возможность более или менее безбедного существования, понятно применительно к местным масштабам. В высоком и прохладном сарае, любезно предоставленном в его распоряжение, Магараф с упорством, выработанным долгими годами артистической деятельности, готовил новые номера, которые должны были вернуть ему признание публики и владельцев мюзик-холлов. Когда дамы-патронессы пригласили Циммарона и Магарафа принять участие в ежегодном осеннем благотворительном спектакле, оба они, изнывавшие, как и всякие отставные артисты, от тоски по сцене, с удовольствием согласились. Циммарон красиво и без труда нокаутировал местного чемпиона бокса. Магараф поразил всех зрителей волшебным зрелищем метания бумеранга и вызвал бурный восторг любителей стрелкового спорта стрельбой по тарелочкам. Президент стрелкового клуба попросил Томазо взять на себя труд потренировать наиболее способных и подающих надежды членов клуба. Магараф не имел никаких оснований отказываться от этой почетной и недурно оплачиваемой работы. С тех пор он проводил по два часа в день в тире, не без успеха оправдывая возлагаемые на него надежды.

Двадцать шестого декабря в городе Ломм состоялись традиционные рождественские стрелковые состязания Пелеп — Ломм, на которых ученики Магарафа заняли все первые места. Поэтому Магарафа чествовали и победители и побежденные. Его упросили вне конкурса показать свое мастерство. Возбужденный всеобщим восхищением, он превзошел в этот день самого себя. Побежденные стрелки ломмского стрелкового клуба устроили торжественный банкет в честь победителей и их учителя. Победители не остались в долгу. Два дня прошли в сплошных празднествах и чествованиях. На третий день Магараф поднялся с постели с головой, трещавшей с похмелья, и твердым намерением никогда и нигде ни в каких банкетах не участвовать. Он опорожнил две бутылки содовой воды и собрался в ресторан «Два чемпиона», так как время уже давно перевалило за полдень.

Около ресторана его встретил корректный молодой человек в золотых очках. Молодой человек весьма учтиво поклонился, сдержанно отдал должное успехам уважаемого господина Магарафа, как стрелка-виртуоза и непревзойденного инструктора этого благороднейшего вида спорта, и осведомился, может ли он рассчитывать на десять минут благосклонного и терпеливого внимания.

— Видите ли, — начал он, получив утвердительный ответ, — я уполномочен пригласить вас принять участие в весьма серьезном и ответственном научном эксперименте. Но, прежде всего, я должен спросить, могу ли я рассчитывать на вашу скромность?

— Вполне, — сказал Магараф, заинтересованный таинственным тоном молодого человека. — Я совсем не болтлив. Только зачем нам ходить по солнцепеку? Зайдемте в ресторан и потолкуем в прохладе, за стаканом содовой.

— Мне не очень хотелось бы привлекать чье бы то ни было внимание, — уклончиво отозвался молодой человек. — Если вы не возражаете, я предпочел бы потолковать в машине.

Они уселись в маленькую спортивную машину, стоявшую у другого края площади, и покатили по автостраде, ведшей в Ломм.

— Вы должны меня извинить, — сказал молодой человек Магарафу. — Мне дано указание ни в коем случае не привлекать внимания посторонних к тому большому делу, которым сейчас занят наш коллектив. На нашей научной и просто человеческой совести судьба и репутация нескольких десятков больных людей.

И молодой человек дал понять Магарафу, что в научном учреждении, которое он имеет честь представлять и которое официально именуется Усовершенствованным курортным приютом для круглых сирот, находится на излечении группа больных, страдающих серьезной, но все же излечимой формой кретинизма. Господину Магарафу, конечно, должно быть понятно, почему от окружающего населения скрывается истинный характер и назначение Усовершенствованного курортного приюта: надо беречь самолюбие как самих пациентов, так и, в особенности, их несчастных родителей. Разработанный его шефом метод обеспечивает постепенное излечение больных кретинизмом при помощи особой, детально разработанной системы трудовых процессов. В целях развития у больных внимательности, элементов самодисциплины и интереса к окружающей их природе по плану намечен курс обучения их стрельбе в цель. Ясно, что во всей округе трудно найти более подходящего для этой задачи человека, нежели уважаемый господин Магараф. Вопросы оплаты не должны беспокоить господина Магарафа, так как все больные — дети весьма состоятельных фамилий. Двухмесячный курс обучения будет оплачен тремя тысячами кентавров, не считая, конечно, бесплатной квартиры и пансиона. Единственное условие: полная тайна. Дело идет о репутации нескольких десятков человек и, в конечном счете, об исходе исключительно важного научно-медицинского эксперимента.

— Только не думайте, что наши пациенты производят отталкивающее впечатление, какое обычно производят больные, страдающие кретинизмом, — заключил свои объяснения молодой человек, заметив, что его собеседник находится во власти самых противоречивых чувств. — Скорее они напоминают людей, которые к двадцатилетнему возрасту сохранили живость и непосредственность трех-четырехгодовалых веселых ребятишек. Уверяю вас, господин Магараф, иногда с ними попросту забавно возиться.

Магараф, одинаково прельщенный как необычностью предложения, так и значительностью заработка, все же попросил некоторый срок для обдумывания. Второго января, придумав более или менее правдоподобную причину, заставляющую его временно покинуть Пелеп и искренне огорченного Циммарона, Магараф сел в поезд и сошел на соседней станции Ломм, где его уже ждал все в той же маленькой машине молодой человек в золотых очках.

Спустя четверть часа известный уже нам нелюдимый сторож Усовершенствованного курортного приюта для круглых сирот пропустил машину внутрь территории, захлопнув за нею тяжелые железные ворота. А еще через несколько минут новый инструктор был принят директором приюта господином Альфредом Вандерхунтом в кабинете, который, как и следовало ожидать, больше походил на научную лабораторию. Господин Вандерхунт принял Магарафа милостиво, но суховато, и окинул его более внимательным и испытующим взглядом, нежели того заслуживал рядовой инструктор стрелкового дела. То, что он сказал Магарафу, уже было тому в основном известно из объяснений молодого человека в золотых очках. Предупредив о необходимости соблюдения строжайшей тайны, директор не удовлетворился устным обещанием Магарафа и предложил ему подписать письменное обязательство никому и ни под каким видом не разбалтывать что бы то ни было о работах приюта под страхом штрафа в тысячу кентавров. Магараф подписал этот документ не задумываясь.