— Как он? — прошептал Хоукрил.

Эмбра пожала плечами, затем покачала головой.

— Руки-то вылечатся быстро, а вот разум…

Когда Халгор, Флаерос и король подошли к ним, четверо обменялись усталыми взглядами. Приветственно махнув Ролину, Краер вгляделся в лица друзей.

— Давайте-ка подсчитаем, у кого в Аглирте есть Дваер. Я во всей этой неразберихе уже потерял счет бедствиям, грозящим королевству.

Эмбра вздохнула. Хоукрил обнял ее за плечи и, скривив рот в не слишком веселой улыбке, начал перечисление:

— Ну, один у некоего оборотня.

Тшамарра кивнула.

— Второй Камень последний раз видели в руках не столь покойного, как мы считали, Повелителя Заклинаний.

— Третий у Эмбры, — вставил словечко Краер. — А четвертый, который был у Эзендора, украла прекрасная чародейка, — если, конечно, это не был тот самый оборотень, в крови которого мы все сейчас перемазались.

Эмбра снова вздохнула.

— Значит, мы знаем, у кого два из них — у оборотня и у нас, и предполагаем, у кого еще два.

Тшамарра горько усмехнулась.

— И все трое наших соперников желают смерти нам и погибели Аглирте.

Краер хмыкнул.

— Как всегда.

— Значит, вы хотите смерти Банды Четырех и погибели Аглирты? — спросил Повелитель Летучих Мышей, угрожающе подняв светящийся жезл.

Долмур Радужный Дракон покачал головой. Медленно показав пустые руки, обожженный чародей похромал вперед, морщась от боли, и повернулся посмотреть на своего брата. Итим был куда в худшем состоянии и двигался гораздо медленнее. Они обменялись мрачными взглядами, посмотрели на Повелителя Летучих Мышей и одновременно покачали головами.

— Хорошо. — Аркл Гулдейрус опустил жезл. — Тогда можете остаться.

Он сам хромал куда заметнее, когда двинулся к арке и махнул жезлом, предлагая остальным следовать за ним.

— Дарсар и так уже сильно пострадал от болванов, которые пытаются уничтожить Аглирту. Куда сильнее, чем от всех других войн и магических поединков, вместе взятых. Если поклянетесь не нападать на меня и не будете пытаться стянуть у меня магию, я покажу вам, откуда наблюдаю за Долиной, и мы вместе посидим и посмотрим на судьбы острова Плывущей Пены. Вина не желаете?

Долмур Радужный Дракон улыбнулся.

— Нет ли у вас сарненского черного?

Полная ловушек, сырая, пыльная темнота Дома Безмолвия пугала людей Долины, но сейчас это было самое безопасное убежище.

Много лет коглаур использовал его, убивая без числа своих сородичей-Безликих и наглых аглиртцев, — но он никогда не бродил по этим темным залам, испытывая такие мучения. И не спотыкался, как сейчас, оставляя за собой синий кровавый след. Он менял облик через каждые несколько шагов, пытаясь отделаться от боли и шипя от ярости.

Дваер пылал в его руках. Камень исцелял коглаура, но медленно, слишком медленно. Ничего не поделаешь; если делать это быстро, то в теле останутся узлы, которые потом будут мешать менять облик. Итак, терпение и боль.

Да, в ближайшем будущем придется терпеть и страдать. Впереди была потайная дверца, за которой можно будет спокойно полежать или превратиться в бесформенную массу и вползти в высокую разрушенную башню, именуемую Расколотая Корона. Там если кто и помешает, так только птицы — все верещат да гадят…

Дваер внезапно вспыхнул с ослепительной, бешеной силой. Коглаур едва успел удивиться, как ощутил такой ожог, что поспешно отшвырнул Камень, завывая от боли.

Безликий привалился к холодной стене, глядя на дым, поднимающийся от его опаленных конечностей, когда вдруг из-за полуистлевшего гобелена вышла хрупкая женщина в черном платье и поймала в воздухе отброшенный Дваер.

Она улыбнулась, глядя на дрожащего, скрючившегося Безликого, и ласково сказала:

— Тебе уже много столетий как сдохнуть надо. Тебе и твоим мерзким сородичам.

Дваеры загудели и одновременно вспыхнули, нанеся удар.

Коглаур был стар и коварен и все еще смертоносно быстр. Он прорычал древнее заклинание, услышав которое чародейка нахмурилась и в тревоге отступила назад.

Сила Дваера впилась в дрожащую, текущую плоть, свечение странного оттенка устремилось по двойным линиям магической энергии назад и окутало Камни.

Дваер какое-то мгновение странно звенел, отчего Гадастер Мулкин встревожился, а затем снова стал прежним, и его удары снова набрали силу.

Хрупкая чародейка была безжалостна, и скоро коглаур перестал визжать и содрогаться. Затем Гадастер заставил Дваер создать спиральный вихрь. Он унес пепел коглаура, загудел под потолком и умчался прочь. И на плитах не осталось ничего.

— Милосердные Трое! — ахнул Хоукрил, глядя на потолок опочивальни. — Это еще что?

Он был нагой и весь мокрый от пота, внутри у него все горело, словно он лежал в костре. Эмбра притулилась у его правого бока, вцепившись в него ногтями, — именно от этой боли он и очнулся. Неудивительно — ее прикосновение обжигало. Там, где их кожа соприкасалась, ощущение было как от ожога — старое-старое воспоминание, когда он из любопытства выхватил из огня головешку.

— Огонь и пламя, — неохотно прошептала Эмбра, откатываясь от него. Ее тело блестело от пота, она тяжело дышала. — Я словно плыву в огненной реке. Пламя рвется отовсюду, пожирает все, но горит и горит…

Дваер у ее горла ровно светился, словно все было как надо. Мощь Камня не спадала, сплетая гудящую сеть силы, которая удерживала стонущего, бредящего Эзендора на кровати в другом конце комнаты. Бывший регент метался на постели, как Эмбра с Хоукрилом. Глядя на него, они увидели, что и он весь блестит от пота.

Когда ее отец стал по-звериному рычать, Эмбра прикоснулась к Дваеру, слизнула пот с верхней губы и сосредоточилась.

— Краер и Таш? — прогудел Хоукрил.

Она кивнула, и ее напряженный взгляд сказал ему, что она мысленно общается с кем-то. Латник по выражению ее лица понял, что она кого-то утешает — наверное, Тшамарру. Эмбра подняла голову и улыбнулась, заметив нежность в его взгляде.

— У них те же сны. Это предупреждение от богов, срочное послание или наваждение — я не знаю. Да и не очень меня это волнует. Если кто-то из нас видит во сне змеиные и драконьи головы, конечно, это значит…

— Что Великая Змея снова восстала, — мрачно пробасил Хоукрил, — и рождается новый Дракон.

Эмбра мрачно кивнула и опять коснулась Дваера, потому что Черные Земли начал кричать что-то бессвязное и попытался выбраться из связывавшей его паутины. Успокоив отца, она прислонилась к спинке кровати и вздохнула.

— Ну а что Владычице Самоцветов сегодня ночью придется мало спать, это уж вне всякого сомнения.

Флаерос Делкампер проснулся с криком, колотя кулаками по воздуху.

— Пламя! — кричал он, снова видя, как из тьмы выпрыгивают пляшущие язычки, окружают его, обжигая. — Пламя! Везде пламя…

— Спокойно, парень, — прогудел Халгор, кладя ладонь на лоб юноши и с руганью отдергивая ее. — Боги, да он весь горит! Лихорадка, видать…

Вокруг с тревожными лицами столпились люди. Король держал в руке фонарь и смотрел на мечущегося в бреду барда. Затем он окинул взглядом слуг и гвардейцев. Две служанки Делкамперов покраснели, увидев вокруг столько полуголых мужчин, — только гвардейцы были одеты, в полном вооружении и с мечами.

— Уходите, — брезгливо сказал Халгор, хотя мечи не подвинулись ни на дюйм, пока король не кивнул, подтверждая приказ старого вельможи, — ему лекарь нужен, а не кинжал в печенку! — Он посмотрел на Ролина. — Лекарь-то у тебя есть?

Король сглотнул и кивнул, затем устало улыбнулся.

— Где-то есть. Я не уверен, где сейчас его покои.

— Ладно, — проворчал Халгор. — Короли, короли — что в них толку? Эй, парень! — Последние слова были обращены не к королю, а к Флаеросу Делкамперу, который вдруг проснулся и смотрел в недоумении на склонившихся над ним людей. На его лице мелькнул страх, затем, когда он узнал служанок, раздражение. Он схватился за пропитанное потом покрывало и натянул его на себя.