— Негодяи, — хрипло протянул Рой. — Да, негодяи, но не те, кто раздевал, а те, кто расправился с вашим отцом.

Смайлс долго лежал молча, прикрыв глаза худой, почти прозрачной ладонью. Потом он протянул руку и, пошарив под подушкой, достал небольшой стеклянный пузырек.

— Я приму лекарство, если вы не возражаете, у меня ужасная слабость. — Он ссыпал в дрожащую ладонь несколько красных таблеток и, бросив в рот, проглотил.

— Лекарство надо запивать. — Том окинул взглядом комнату: — Где у вас вода?

— Сойдет и так. — Смайлс сглотнул слюну и спросил: — Так сколько сейчас времени?

— Половина четвертого, — ответил Грег.

— Успею. Тридцать минут мне хватит. Вы, надеюсь, не торопитесь?

— Нет, у меня в запасе столько же, сколько и у вас, — почти сутки. Если эти бродяги застанут меня здесь, мне точно не поздоровится.

— Ну, у меня, положим, меньше времени. — Он хрипло засмеялся. — Вы, я вижу, хорошо информированы о моей жизни?

— Да. Я знаю почти все с самого вашего рождения и до настоящего момента.

— Верю вам. Но вы знаете, как обычно говорят, со слов летописца, то есть человека, составляющего жизнеописание, или, по-вашему, досье. А ведь он пишет не всегда объективно, чаще так, как оценивает события сам. Некоторые нюансы ускользают, а порой и вообще выглядят совершенно иначе, чем было в действительности.

— Отчасти вы правы, — подтвердил Грег. — Но общая канва, главная линия остается верной.

— К сожалению, иногда роковыми бывают мелочи и детали, а не ваша пресловутая линия. Вы бегло изложите все, что вам известно, а я буду поправлять при искажении истины. Так лучше, ибо самому рассказывать мне тяжело. Я болен. И положите, пожалуйста, ваши часы на табурет, чтобы я видел циферблат. Согласны? Только покороче, времени у нас гораздо меньше, чем вы предполагаете.

— Хорошо, — ответил Том, расстегнул браслет часов, положил их на табурет, незаметно включил магнитофон и начал излагать содержание черной папки, принесенной Кингом.

Смайлс, опустив веки, время от времени согласно кивал головой.

Когда Грег коснулся отношений между Роем и Кристиной, Смайлс поднял вялую руку:

— Стоп. Крис никогда меня не любила. Я ей был необходим, чтобы сблизиться с Диком. Она на редкость взбалмошная и честолюбивая женщина. Мне она нравилась, очень нравилась, Сначала, может быть, и ее влекло ко мне, но едва на горизонте замаячил Дик — фортуна повернулась ко мне спиной.

— Минуточку, — прервал его Смайлс, едва Том коснулся исчезновения алмазов из лаборатории и судебного процесса. — Никакой кражи не было. Робинсон инсценировал ее, чтобы подвести меня под монастырь. Вместе с Крис, с ее ведома, чтобы дать ей моральное право порвать со мной, — мы же помолвлены и надо было помочь развязать ей руки. Заодно и дискредитировать меня как ученого, а потом шантажировать. А привлечением лучших адвокатов обелить себя в глазах общественности. Кроме того, я категорически заявил ему — работу в области генной инженерии откладываю до поры до времени, Подождите, — опять остановил его Смайлс, едва разговор зашел о пропаже драгоценностей из гробницы. — Вот это моя работа. Признаюсь.

— Вы взяли алмазы? — удивился Грег. — Но зачем?

— Я взял, я. Они мне были необходимы как воздух для опытов, я и выковырял их из очей фараонши.

Когда Грег упомянул о мнимой гибели Чарли Смита, Смайлс снова прервал его.

— Видите ли, Дик Робинсон человек дела. Он все всегда доводил до логического завершения. Он не мог спокойно спать, зная, что где-то, пусть за тридевять земель, это безразлично, живет человек талантливый, у которого можно чем-то поживиться. Как люди без совести и чести, он подозревал всех остальных в тех качествах, которыми в избытке обладал сам. Он думал: рано или поздно, но я опять окажусь на его пути. И подослал соглядатая. Этот проходимец явился ко мне ночью во время проливного дождя, я собирался идти за оставленными в штольне образцами ткани — на ней я проводил эксперименты. Он сказал, что его прислал профессор мне в помощники. Я дал ему свой сухой костюм, и мы отправились в гробницу. Работы в ней уже были закончены, и я основал в одной из ниш свой научный уголок. Там он набросился на меня с кинжалом и хотел убить, сопротивляясь, я выбил ногой опорную стойку, свод рухнул на бедолагу и засыпал. Я понял — его подослал Дик, а мне надо исчезать. Второго такого случая не представится. Так испарился Смит и появился Луис Корд. Мой костюм и одного цвета волосы облегчили задачу.

— Но в извещении стояло имя Роберта Смайлса, я же сам читал бумагу.

— Правильно. Сделать это было трудновато. Я знал, что профессор Эдвин отправит сообщение. Почта с раскопок уходила раз в неделю. Скрываясь в барханах, я ждал трое суток, спасаясь от змей и скорпионов, изнывая от зноя, жажды и голода. Когда проезжал почтальон, он не знал меня в лицо, я выполз на дорогу, сказал, что заблудился и попросил меня подвезти. В городе я помог донести ему сумку. Разумеется, извещение оказалось у меня в руках, снять химреактивом фамилию и поставить другую было парой пустяков. Вот почему, получив эту бумагу, Дик и Кребс облегченно вздохнули.

— Что же дальше? — спросил Грег.

— Я приехал в Италию, жил там. Врачи обнаружили у меня неизлечимый недуг, связанный с тяжелыми нервными потрясениями. Там же я пристрастился к наркотикам. Часть украденных алмазов продал: денег, полученных за них, хватило. Потом, когда понял — жить осталось не так много, прибыл сюда. Выходил только по ночам, тщательно гримируясь. Правда, один раз, второпях выскочив за героином, я наткнулся на профессора, однако, кажется, он не обратил внимания на какого-то расхристанного, полоумного человека.

Он бросил взгляд на часы.

— Те таблетки, которые я проглотил при вас, смертельный, но безболезненный яд — его действие тридцать минут.

Через десять я умру.

— Вы с ума сошли? — Грег вскочил и заметался по комнате. — Я сейчас вызову «Скорую помощь». — Он бросился к двери.

— Остановитесь! — собрав последние силы крикнул Смайлс. — Это бесполезно, тем более людей раздевал я. Да, да, я один.

— Вы-ы? — протянул Том. Глаза его загорелись, а рука потянулась к карману. — Вы? Значит, это вы стали причиной гибели Кребса. Вы — его убийца. Я пристрелю вас как бешеную собаку. — Его рука судорожно дергала пистолет, зацепившийся за подтяжки глушителем.

— И поступите нелогично. Во-первых, я и сам скоро последую в мир иной, что уже само по себе освобождает вашу совесть от лишнего греха, а во-вторых, не я убил вашего отца, а те люди, которым нужен был козел отпущения. Я всегда был противником насилия и никого и никогда не убивал. Бедняга в склепе умер не по моей вине. Я мстил за загубленный талант, за поруганную чистую любовь, за исковерканную жизнь и оплеванные высокие идеалы. Без лишней скромности скажу — я стал большим ученым в области химии и физики. Еще в лаборатории Дика, прекратив исследования в области генной инженерии, я начал работу с лучами типа лазеров. Правда, взял от последних только принцип и добился, что они, выходя из линзы, рассыпались узким веером, сохраняя свои качества, самые разнообразные. Кроме того, я открыл принцип сверхмощного и в то же время миниатюрного аккумулятора энергии.

Сфабрикованное Робинсоном дело остановило эксперименты, но все формулы уже прочно запечатлелись у меня в мозгу.

Толчком для создания «лазера» и для всех моих размышлений на эту тему послужили факты столь древние, что на них никто не обращал внимания. В экспедиции мне довелось увидеть мумии трехтысячелетней давности, и я подумал: неужели эти египетские кудесники не могли достичь простого и желаемого результата — сохранить ткани, покрывавшие мумии и рассыпавшиеся в прах, сделать их неподвластными времени.

Ведь к этому они стремились, казалось бы. На это они рассчитывали.

Потом понял: материал рассыпался вопреки желаниям и расчетам.

Сначала мелькнула мысль: так и должно было быть. Много позже родилась гипотеза: пирамиды фокусировали неизвестное поле.