Ремонт кинжальных дюз «Валенты» продвигался своим чередом. Корабль исправно наращивал свои витки вокруг случайной планеты. Вен и Горт, пользуясь свободным временем, проводили долгие часы у обзорного экрана. По этому поводу над ними даже начали подтрунивать. Впрочем, тайна с шаром продолжала оставаться их достоянием. Экран с его однообразной информацией всем надоел, и охотников изучать повторяющиеся пейзажи не находилось.

Несмотря на все усилия, Вен и Горт обнаружили на поверхности планеты еще только один шар, правда, совсем непохожий на первый. Если первый шар был серебрист, то второй бледно-розово светился. Первый заметить было легче — он выделялся.

Второй шар был в масть красноватой почве планеты. Плавал он в том же кратере, что и первый.

Как жалели потом Вен и Горт, что не догадались снять микрофильм, самый паршивый, любительский, узкопленочный!

Это заткнуло бы рты всем умникам и положило конец насмешкам.

Но что упущено — того не воротишь, и поздние сожаления не самое полезное занятие…

Каждого приближения «Валенты» к кратеру Вен и Горт ожидали теперь с радостным нетерпением, словно дети, тайком проникшие на взрослый фильм и ждущие начала сеанса.

И шары не обманывали их ожидания. Всякий раз они вели себя по-разному. Шары то сходились, то расходились, но чаще всего они крутились один возле другого — «флиртующие дворняги», по определению Горта.

Однажды, когда Вен включил предельное увеличение, ему показалось, что на Серебристом шаре блеснула эмблема — стрела, а на красном шаре эмблема — колос. К сожалению, Вен был один — Горт был занят в кинжальном отсеке.

Второй штурман поднял Вена на смех.

— А еще астробиолог! — сказал он. — Уж не спутал ли ты увеличитель с пепельницей?

— Прибереги свои шуточки, — посоветовал Вен.

— Рассуди сам, — сказал Горт. — Откуда здесь могут вдруг появиться символы Земли?

Вен пожал плечами. Ему и самому теперь казалось, что он стал жертвой галлюцинации.

— Я понимаю: мысли твои на Земле, — продолжал Горт, — ты думаешь о ней все время… Мудрено ли, что тебе померещились стрела и колос?

Вен отвел глаза от длинной фигуры Горта, облокотившегося на пульт. Кажется, он в самом деле свалял дурака.

— Представь себе, что ты наблюдаешь извержение вулкана, — сказал Горт. — И вдруг дымовой султан начинает выписывать в небе слова. Ну, скажем: «Вен — славный малый». Существует вероятность такого события? Существует. Но она примерно такая же, как вероятность обнаружить эмблему Земли на подозрительном шарике, обитающем на планете, принадлежащей системе Эпсилон Эридана. И потом, заметим в скобках: самый факт существования двух шаров все еще находится под сомнением. Может быть, это не больше, чем оптический — обман; — закончил Горт.

Спорить с Гортом Вен не стал — он не любил пререкаться, даже когда был уверен в своей правоте. А тут… увеличитель на «Валенте» старый, оптика неважная. Давно бы пора заняться ею, да руки не доходят: капитан говорит, что есть дела поважнее.

Мудрено ли ошибиться при таких обстоятельствах?

Но если это и был оптический обман, то обман довольно стойкий. Они продолжали наблюдать фантастический танец шаров… И любой, кому не лень, мог бы к ним присоединиться, но этого не случилось.

Старый ученый довернул последний микроблок и выпрямился.

— Все, — сказал он и отошел от стенда, любуясь делом своих рук.

Окруженный хитросплетением монтажных нитей, на нейтритовой подставке красовался Серебристый шар двухметрового диаметра. В ячейках его памяти хранилась практически вся информация, накопленная человечеством за долгие тысячелетия эволюции. Все — от культуры и быта до новейших побед в завоевании космоса — хранил шар в бездонных ячейках своей памяти.

Это был полпред человечества. Идея заключалась в том, чтобы забросить шар в ту область пространства, где наиболее вероятно наличие разумной жизни. Обнаружив разумные существа, шар должен был, по замыслу конструктора, вступить с ними в контакт и обменяться информацией. В обмен на земные сведения серебристый посланец должен был собрать данные о том, как живут далекие существа, не просто собрать сведения, а осмыслить их с единой точки зрения. Именно поэтому шар имел одного лишь конструктора — старый ученый посвятил своему детищу всю жизнь.

Старый ученый… Не всегда он был старым. Дерзкая мечта воспламенила его воображение.

Совет Земли пошел ему навстречу. Тысячи ученых и инженеров в разных уголках Солнечной системы работали на Серебристый шар. К тому времени квалификационная комиссия дала ему высшую аттестацию. Он один координировал усилия тысяч, направляя их в общее русло.

И вот долгие годы, бессонные ночи — все позади.

Нечего и говорить, во что обошелся землянам блистающий посланец, замерший на монтажном стенде.

Старому ученому почудилось, что шар в нетерпении ждет, когда наконец можно будет приступить к выполнению предначертанной программы. Но ученый понимал, что это было не более чем игра воображения: атомное сердце шара было еще отключено.

Ученый нажал клавишу, и экран, стоявший особняком, засветился. Из глубины его выплыло лицо, знакомое всем землянам. Улыбка заставила морщинки сбежаться к уголкам глаз.

— Добрый вечер, — сказал старый ученый.

— Добрый вечер, — ответил председатель. — Точнее, добрая ночь. Опять не ладится? Нужна помощь?

Ночь была для кого угодно, только не для председателя Совета Солнечной — он бодрствовал, окруженный сонмом мерцающих экранов связи, не в кабинете, а в кабине звездного корабля, экипаж которого — все человечество…

— Я закончил, председатель, — сказал старый ученый. — Шар готов выполнить программу.

— Поздравляю, — сказал председатель. — Вчера на совете ученых обсуждали, куда запустить шар.

— Совет уже выбрал звезду?

— Да.

— Какую? — спросил ученый, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Эпсилон Эридана.

С Серебристым шаром от ученого уходило навсегда что-то близкое, то, с чем он сроднился за долгие годы научного подвига, улетала прочь частица его собственного «я». До этой минуты возможность полета шара в открытый космос казалась далекой и нереальной. Но вот уже намечен район финиша ракеты-носителя — Эпсилон Эридана. До недавнего времени малопримечательная звездочка, от которой световой луч идет до Земли без малого одиннадцать световых лет. В последнее время оттуда стали поступать упорядоченные радиосигналы, и тысячи объективов нацелились на далекую звезду. Естественно, что именно ее выбрал совет ученых в качестве возможного очага разумной жизни. Уже, наверное, и дату запуска наметили…

— Старт через четыре дня, — сказал председатель, будто отвечая на взволнованные мысли старого ученого.

Председатель быстро нагнулся и сделал какую-то пометку.

— К сожалению, мы не научились еще свертывать пространство, — сказал председатель. — Полет вашего питомца будет долгим…

— Я знаю.

— Но, быть может, наши внуки получат от него победные сигналы, знаменующие великое завоевание нашей цивилизации — установление контактов с разумной жизнью иных миров. — Председатель на миг прикрыл глаза. — Мы, земляне, верим, что рано или поздно встретим во вселенной братьев по разуму. Так пусть честь первого знакомства выпадет на долю нашего общего питомца!

Оба, не замечая этого, говорили о шаре, словно о живом существе.

— Я включу сердце перед стартом, — сказал ученый. — Энергия понадобится шару в полете.

Председатель кивнул.

— А вы не забыли снабдить шар эмблемой? — спросил он.

— Какой эмблемой? — не понял ученый.

— Эмблемой землян.

— Стрела?

— Конечно. Пусть шар понесет нашим братьям по разуму символ Солнечной системы.

— Хорошо, я сейчас высвечу эмблему, — сказал ученый.

— Чем?

— Лазерным лучом.

— И пожалуйста, сделайте ее покрупнее, — сказал председатель. — Совет слушает! — Последнее относилось уже к вызову Сатурна, экран которого нетерпеливо мигал.

Ученый уронил лицо в ладони. Он старался мысленным взором пробить неподатливую толщу времени и угадать то, что ожидает посланца Земли там, на далекой Эпсилон Эридана.