Маргарет полагала, что с такими людьми можно работать над решением сложных вопросов, но что это надо делать поэтапно. Она решительно выступала против избрания мульти-этнической ассамблеи, в которой белые и зулусы из движения «Инката», возглавляемого вождем Бутелези, неизменно оказались бы в меньшинстве. Для того чтобы каждый чувствовал себя в безопасности в создающемся многонациональном государстве, Маргарет настаивала на проведении прямых переговоров между правительством, АН К и «Инкатой» для создания конституции. И она одержала верх. Во время своей последней встречи с президентом де Клерком в имении «Чекерс» 14 октября 1990 года она с удовлетворением могла констатировать, что апартеид как система был сломан.

Санкции, несомненно, этому отчасти посодействовали, как и сдержанность, умеренность в применении этих санкций. Маргарет Тэтчер удалось избежать самого худшего и не допустить, чтобы Южная Африка превратилась в гигантский костер, после которого остались бы лишь руины и земля, покрытая слоем пепла. Спустя 15 лет после ухода Маргарет Тэтчер с политической сцены история показывает, что она сделала правильный выбор. Южно-Африканская Республика является самой процветающей страной в Африке. Апартеид более не существует. Правительство стало действительно многонациональным. На этих развалинах Британской империи прагматизм Маргарет Тэтчер, несомненно, доказал, что он был более эффективным для всех, черных и белых, чем вроде бы благородные, но иногда и лицемерные действия «прогрессивных сил» третьего мира и пр.

В других частях света политика Маргарет Тэтчер не отличалась особой оригинальностью, и вряд ли стоит на ней останавливать внимание. Единственное, что кажется важным, так это ее вмешательство в процесс падения коммунизма.

Маргарет признается в мемуарах, что ее неотступно преследовала одна фраза де Токвиля из его книги «Старый порядок и революция»: «Опыт учит, что для плохого правительства самый опасный момент обычно наступает тогда, когда оно начинает реформироваться». Реформы в СССР, такие явления, как «гласность» и «перестройка», казались Маргарет преисполненными больших обещаний, но также и больших угроз. Она опасалась, что в любой момент «консерваторы», то есть непримиримые и принципиальные коммунисты, могут совершить попытку вновь захватить власть, прибегнув в случае необходимости к силе[198]. Маргарет вела борьбу со своими министрами финансов, которые хотели «получить дивиденды от мира», снизив вложения в оборону. Удавалось ей добиться успеха лишь частично. Часть ВВП, предназначенная для вложений в оборону и достигшая в 1983 году 5,2 процента, сократилась в 1990-м до 4,8 процента.

Маргарет прилагала усилия к укреплению НАТО. После подписания договоров 1987 года Европа все более и более превращалась в безъядерную зону. В Центральной Европе к тому времени остались лишь тактические ядерные силы ближнего радиуса действия типа ракет «Лэнс», предназначенные для отражения возможного нападения со стороны СССР. На саммите глав государств, входящих в НАТО, в мае 1989 года в Берлине, созванном в честь сороковой годовщины подписания Атлантического договора, Маргарет пришлось жестко спорить, чтобы не был сделан выбор в пользу «тройного нуля», столь дорогого сердцу немцев, так как в результате территория Германии была бы полностью освобождена от ядерного оружия. Саммит завершился подписанием мудреного и запутанного коммюнике, в котором предлагалось в скором времени провести переговоры по вопросу о ядерном оружии ближнего радиуса действия, при условии, что значительно продвинутся переговоры по обычным вооружениям в Европе, тогда проходившие в Вене. Это была победа для Маргарет, но она не имела значительных последствий.

Ветер истории продолжал сметать остатки холодной войны и Варшавского договора. В Польше «Солидарность» выиграла выборы в июне 1989 года. В Германии 10 ноября пала Берлинская стена. В декабре Вацлав Гавел был избран президентом Чехословакии. В Румынии Чаушеску был сметен ветром свободы, дувшим над Европой. Сошедшие с ума от счастья толпы людей, разлученных «железным занавесом» более тридцати лет, падали друг другу в объятия. История обретала новое лицо. Тот облик, который Европа приобрела после Второй мировой войны, окончательно ушел в прошлое. Красные огни коммунизма гасли на Востоке. Больше они не вспыхнут.

Маргарет выпало на долю управлять первыми потрясениями, возникшими после окончания холодной войны. Как и Франсуа Миттеран, она принадлежала к поколению, пережившему войну. И вот теперь она должна была поставить на рельсы новую Европу, в совершенно незнакомом ей контексте. И первым, естественно, встал вопрос о воссоединении Германии.

Маргарет Тэтчер была обеспокоена этим. Она не дойдет до того, чтобы сказать то, что сказал Франсуа Миттеран: «Я так люблю Германию, что предпочитаю, чтобы их было две», но она не хотела, чтобы вновь объединенная Германия стала доминирующей силой в Европе, а ведь она таковой стала бы хотя бы по причине ее экономического и демографического «веса». По мнению Маргарет, «только добровольные взаимные обязательства, военные и политические, взятые на себя Соединенными Штатами, и тесные отношения между двумя другими суверенными и самыми сильными государствами Европы: Великобританией и Францией, — могут уравновесить мощь Германии». Говоря другими словами, она хотела превратить НАТО в столп постепенного воссоединения. Посреди народного ликования немцев Маргарет хотела набросить на шею немецкого дога американский поводок.

Но канцлер Гельмут Коль был из числа тех, кто полагает, что история не выходит замуж, а иногда подвергается насилию. 11 ноября в бундестаге он говорил о суверенитете народа и о его праве самому решать вопрос о воссоединении Германии. Маргарет Тэтчер пыталась затормозить процесс. Она внушала вновь избранному американскому президенту Джорджу Бушу[199] мысль о том, что следует сначала поддержать идею существования двух демократических германских государств. Но в ходе парижской конференции 18 ноября Гельмут Коль вновь изложил суть своей позиции. Он даже отказался взять на себя обязательства по поводу нерушимости границ Германии, в частности относительно линии по Одеру — Нейсе, границы с Польшей. А история убыстряла ход. Несколько дней спустя Гельмут Коль предложил бундестагу план воссоединения, состоявший из десяти пунктов, целью которого было «создание конфедеративных структур двух немецких государств, с тем чтобы в дальнейшем произошло воссоединение страны, восстановление государственности Германии». 3 октября 1990 года ГДР должна была прекратить свое существование. Парламентарии и население были очарованы перспективами. Маргарет Тэтчер ничего не оставалось, как сдаться. Она могла только попытаться немного изменить направление движения. Правда, новая американская администрация ее не поддерживала и заявляла, что «хочет установить с ФРГ особые отношения привилегированного партнерства». Маргарет не поддерживал и президент Франсуа Миттеран, разделявший ее беспокойство, но констатировавший, что «в Европе нет сил, способных помешать воссоединению Германии осуществиться». Даже Михаил Горбачев дал свое согласие на воссоединение Германии в феврале, в обмен на несколько миллиардов немецких марок, предназначавшихся на финансирование вывода российских войск из ГДР. Единственное, что могла еще сделать Маргарет, так это попытаться в большей мере привлечь НАТО, чем ЕЭС, но и здесь она потерпела неудачу и с горечью констатировала, что у президента Франции был выбор «либо ускорить шаг в направлении федеративной Европы, чтобы стянуть крепкими узами немецкого гиганта, либо забыть про сей демарш и вернуться к идеям генерала де Голля о защите французского суверенитета и создании нескольких двусторонних союзов, полезных для соблюдения интересов Франции; ну что же, он сделал плохой выбор для Франции».