Как к парламенту, так и к монархии Маргарет инстинктивно питала глубокое почтение. Она считала, что монархия — это одна из драгоценностей в сокровищнице королевства. Когда в 1990 году она предложила увеличить выплаты королеве по цивильному листу, то сделала это в выражениях, напрочь лишенных двусмысленности: «Огромное число людей видят в королевском семействе главное сокровище Соединенного Королевства <…>. Это символ патриотизма, почтения, преданности и уважения». Итак, преданность Маргарет Короне не вызывает никаких сомнений. Можно задаваться вопросами лишь по поводу личных отношений двух женщин.
Перед королевой, восседающей на престоле с 1952 года, прошла вереница премьер-министров. Она считала делом чести не комментировать действия ни одного из них. Она царит, но не правит (или правит, но не управляет)! Ее роль состоит в том, чтобы быть олицетворением всей нации, и это главное. Все должны узнавать в ней себя: от скромного шахтера из Йоркшира до знатных владельцев Белтон-хауса или Блекхеймского дворца. Вот почему она не может себе позволить спускаться на арену политической борьбы, быть королевой одной части Англии, выступающей против другой.
Молчание — ее единственная сила, она должна быть над партиями. К тому же королева, будучи «государыней старой школы», умеет хранить тайны, ибо для нее существует настоящий культ тайны. В поведении королевы нет ничего общего с аудиовизуальными шалостями какой-нибудь леди Ди, ведшей себя как телезвезда, если не сказать хуже. Нет, королева никогда ничего не скажет. Ее окружение тоже будет хранить гробовое молчание. Нет, с этой стороны ничего не вытащишь!
Маргарет Тэтчер разделяла любовь к сохранению тайны. В мемуарах отношениям с Ее Величеством она посвятила от силы дюжину строк, преисполненных почтительности и уважения. Даже Бернард Ингем, всегда готовый организовать утечку информации, останется нем как рыба по этому вопросу. Так что и с этой стороны надеяться не на что.
Остаются только слухи, циркулировавшие в кулуарах канцелярий, в закрытых гостиницах посольств или в глубинах клубов на Пэлл-Мэлл. Что можно вытянуть из них?
Королеву явно раздражала излишне подчеркнутая вежливость этой представительницы среднего класса, заброшенной судьбой под золотые своды высшего класса. Маргарет не удалось сдать на «отлично» переходный экзамен в Великобритании, где особым шиком считается принадлежность к высшему слою общества, где и по сей день актуальна незабываемая «Книга снобов» Теккерея. Реверансы Маргарет были слишком совершенны, сама она — излишне чопорна, а манеры — натянуты. Маргарет действительно никогда не была раскованной, в ней не было той естественности, о которой Оскар Уайльд сказал, что она — «самая утонченная хитрая уловка, для которой требуется не просто мастерство, а искусство». Говорят, что королева находила просто ужасным то, что Маргарет всегда держалась перед ней абсолютно прямо, никогда не опираясь на спинку стула или кресла. Ее Величество якобы даже однажды сказала кому-то из адъютантов: «Что за мания! Человечество затратило тысячу лет на изобретение спинки стула и кресла, а она сидит так, будто ее посадили на яйцо!» В остальном же об их еженедельных встречах ничего не известно. Похоже, Елизавета II часто предостерегала Маргарет от «резких движений», опасаясь, что решения правительства могут привести к нежелательным социальным последствиям. Она была королевой всех англичан. Она не хотела, чтобы одна часть жителей королевства ощутила себя покинутой ради другой части. Она очень опасалась за социальный мир. Ну а более сказать нечего.
Немного больше известно об уик-эндах в Балморале, куда ежегодно чету Тэтчеров приглашали в ноябре. Для Маргарет это было ужасное наказание, примерно такое же, как дополнительное задание для нерадивого ученика. Двум женщинам нечего было сказать друг другу. Одна любила лишь власть и экономику, другая — природу, охоту, собак и лошадей. Маргарет же скорее всего не смогла бы отличить фокстерьера от ретривера. Она не понимала, что такое жизнь в сельской местности, даже если это королевское поместье. Обслуживающий персонал, более расположенный к пересудам, нежели члены королевской семьи, делился своими наблюдениями друг с другом и с прессой. Так, кое-кто говорил, что Мэгги всегда была одета официально, как положено горожанке, а если и хотела изобразить жительницу сельской местности, то выглядела так, будто сошла с модной картинки фирмы «Холанд энд Холанд». Она страшно боялась надеть резиновые сапоги. Она не понимала, что истинная утонченность проявляется в том, чтобы к месту надеть поношенную куртку от Йена Барбура и потертые тренировочные штаны. Когда с завтраком, обедом, пятичасовым чаем или поздним ужином бывало покончено, Маргарет опрометью бросалась в свои апартаменты, чтобы «заняться изучением документов», как говорила она. Только Деннис чувствовал себя в Балморале хорошо. Они с герцогом Эдинбургским прекрасно понимали друг друга и превосходно ладили. Оба они были офицерами, оба любили гольф, лошадей и охоту, и Деннис не упускал возможности пострелять куропаток или поохотиться на оленя в Абердиншире. В частных разговорах оба были политически не очень корректны. Маргарет же, как рассказывают, в понедельник уже в пять часов утра была на ногах, одета в костюм и готова вернуться в Лондон; она была счастлива поскорее убежать, ускользнуть из этого мира, который на самом деле ускользал от нее.
В июле 1986 года, когда проходил саммит глав государств Содружества, слухи о противостоянии двух женщин единственный раз просочились в прессу. «Санди таймс» на первой полосе разместила статью под заголовком «Противостояние Букингемского дворца и дома № 10 по Даунинг-стрит». Королева Великобритании была главой Содружества. Она строго отчитала Маргарет Тэтчер по поводу ее позиции относительно санкций против Южно-Африканской Республики. Королева очень дорожила титулом главы Содружества, ведь это была как бы последняя ниточка, связывавшая метрополию со старыми колониями, и она опасалась, что суровость и резкость Мэгги завершат разрушение последних остатков империи. Букингемский дворец от комментариев воздержался, Даунинг-стрит — тоже. На этом и остановились. Но Маргарет, похоже, была в ярости. Она была убеждена в том, что, пойдя на исключение из правил, канцелярия Ее Величества организовала утечку информации, чтобы оказать на нее давление. Как бы там ни было, этот случай открытого противостояния двух женщин остался единственным, получившим огласку.
Общеизвестно, что отношения Маргарет Тэтчер с принцем Уэльским были, мягко говоря, натянутыми. Для нее он являлся воплощением всех тех знатных вельмож, которых она так ненавидела. Если он и избегал открыто занимать определенную позицию относительно политических и экономических решений премьер-министра, то не упускал случая раскритиковать решения по архитектурной реконструкции района лондонских доков, Ист-Энда или района верфи, ставших символами «тэтчеровского возрождения». Создав организацию под названием «Принс Уэльс комьюнити венчер», призванную финансировать содержание центров крупных городов, практически брошенных на произвол судьбы, принц Чарлз косвенным образом демонстрировал, что дистанцируется от политики правительства, которая заключается в самоустранении от данной проблемы. Маргарет провести было непросто, и потому она всегда отказывалась субсидировать благотворительные фонды наследника трона.
Кроме этого, какие еще примеры ревности, якобы существовавшей между Маргарет и королевской семьей, можно было бы привести? И вообще, можно ли говорить о ревности? Это были два таких разных мира, с такими разными судьбами. Дипломаты, служившие в Лондоне, утверждали, что когда Маргарет делала свои безупречные реверансы перед королевой Елизаветой II или герцогиней Кентской, она потом выпрямлялась и стояла прямая, как шпага, а ее глаза цвета стали метали молнии, будто она хотела сказать: «Это я владею истинной властью!» Конечно, это так и было! Кто стал бы у нее оспаривать эту власть?
Некоторые поступки Маргарет тоже подвергались осуждению. Так, после возвращения флота с Фолклендских островов Маргарет ответила на приветствие военных, отдававших ей честь, а ведь это привилегия королевы! В конце правления в тоне Маргарет всё чаще и чаще проскальзывали королевские нотки, она даже стала говорить «мы», что свойственно только монархам. Пресса не замедлила подчеркнуть, что при рождении первого внука Маргарет сообщила: «Мы стали бабушкой». Но очень ли это значимый факт? Как бы там ни было, взаимная вражда не была столь уж сильной, как утверждали. В соответствии с традицией, когда Маргарет покидала свое депутатское место в палате общин, она была пожизненно возведена в благородное сословие, но это было личное пэрство, не передававшееся по наследству. Однако в 1991 году Елизавета II, являющаяся единственным судьей в вопросах пожалования наследственного дворянства, возвела Денниса в ряды титулованных особ, пожаловав ему титул баронета. Если бы королева испытывала к чете Тэтчеров сильную неприязнь, вряд ли она оказала бы им такую честь, ведь ничто не обязывало ее это делать.
