Тон Лайтио был не слишком любезным, но я старалась отвечать подчеркнуто официально. Он поинтересовался, когда я собираюсь вернуться в Хельсинки, я ответила, что мне надо обсудить этот вопрос со своей подругой.

– Полагаю, вам стоило бы все же вернуться поскорее. Позапрошлой ночью в Москве было обнаружено тело Аниты Нуутинен. Она убита.

По мере сил я изобразила горестное изумление, стараясь не переиграть. В конце концов, я телохранитель, а не истеричная барышня. Пообещав обсудить планы с друзьями и перезвонить, я отключилась, не дожидаясь ответа.

В разговоре я упомянула Паскевича. Полагаю, теперь полиция начнет рыть в этом направлении. Хотя, честно говоря, я вовсе не была уверена в том, что Анита боялась именно его: у нее хватало и других недоброжелателей. Причем не только среди русских, но, возможно, и финнов.

Принадлежавшие ей квартиры она сдавала как русским, на долгий срок, так и финнам, приезжавшим по делам на несколько дней. Однажды я слышала, как она по-фински спорила из-за денег за какую-то квартиру. Насколько я поняла, арендатор не хотел, чтобы его имя упоминалось в налоговой документации, а Анита отказывалась сдавать жилье по «серой» схеме. Она еще тогда сказала, что находится не в том положении, чтобы скрывать доходы. И пригрозила, что, если информация просочится в прессу, собеседнику тоже не поздоровится. Я так и не поинтересовалась, с кем она тогда разговаривала, да она бы мне и не сказала. Разумеется, при желании имя собеседника можно найти в документах, но едва ли здесь шла речь о шантаже.

Я намеренно сказала Лайтио, что путешествую вдвоем с подругой. У полиции имелось негласное указание вежливо обращаться с представителями сексуальных меньшинств, чтобы не заслужить обвинения в нетерпимости. В принципе, у меня был опыт связи с представительницами своего пола. Молодость в Нью-Йорке прошла шумно и весело, я общалась с разными людьми, ни с кем не поддерживая длительных связей. Любовь – крайне опасная штука, это я усвоила с детства и всегда восхищалась людьми вроде дяди Яри, которые могли жить в одиночку. Даже рыси держатся парой только определенное время, а потом самка сбегает и одна вынашивает и кормит детенышей. И если с ней не происходит ничего плохого, как с мамой Фриды, проводит с рысятами около года.

Интересно, есть ли у Хаккарайненов Интернет? Должен быть, ведь чтобы получить положенные по закону дотации от ЕС, финскому фермеру следует заполнить огромное количество электронных бланков и заявлений. Там же я смогу найти странички с новостями на русском языке.

Прихватив большой словарь, я взяла лодку и отправилась к соседям. Вместо старой дядиной посудины со скрипящими уключинами Хаккарайнен недавно купил новую современную лодку. На прежней я и сама бы не поехала – она была связана с плохими воспоминаниями, но, к счастью, ее сожгли на костре в Иванов день. На новой лодке был установлен мотор, но я решила грести. Пришлось немного побороться, прежде чем нос лодки выровнялся и она двинулась в нужном направлении. По воде до дома Хаккарайненов было около километра. Я не сидела на веслах со времен Академии, там мы с товарищами часто плавали по Гудзону вокруг статуи Свободы. Но позже такие прогулки по воде запретили из соображений безопасности, и полиция строго следила за соблюдением правил. Здесь же я за всю дорогу встретила лишь одинокую чайку, которая долго кружила над головой, прежде чем сообразила, что вряд ли я угощу ее рыбой.

У Хаккарайненов было тихо. Наверное, Майя отправилась в лес за ягодами, а Матти прилег вздремнуть после обеда. Во дворе стоял трактор с бороной позади. В это время сбор урожая уже закончен, и фермеры перепахивают поля под зиму. Я вспомнила, как мы с дядей часто помогали Хаккарайнену в разных сельхозработах, и вновь показалось, что я вернулась в детство. Вдалеке на поле паслась лошадь, вокруг бегал тонконогий жеребенок.

На мой стук никто не ответил; тогда я сама открыла дверь и вошла. В сельской местности не принято запираться на замок. В глаза бросилась новая кожаная мебель, которой в мой прошлый визит не было. Еще раз позвала Матти и Майю и, не услышав ответа, прошла в заднюю комнату, где был оборудован домашний офис. Если раньше всю свою молочную бухгалтерию Майя вела в тетрадках, которые по мере заполнения подшивала в большие картонные папки, то сейчас в комнате стоял компьютер, приобретенный, судя по модели, несколько лет назад. Пароля на нем не было, и я без труда вошла в Интернет. Да, пожалуй, следует прочитать соседям лекцию по вопросам безопасности.

Для начала просмотрела финские страницы, но не нашла ничего нового: та же информация, что и в теленовостях. Зато на российских сайтах было много интересного. При помощи словаря я прочитала статьи, в которых Анита была представлена супербогатой финской бизнес-леди, инвестировавшей огромные деньги в коттеджное строительство в России.

Там же была фотография: щелкнув мышкой, я вывела ее в крупном размере и похолодела. Мертвая женщина лежала на асфальте в луже собственной крови; лицо на фото было закрыто черной полосой, но я легко узнала Аниту. Судя по изображению, убийца не довольствовался одним выстрелом, а всадил в нее всю обойму. Новая рысья шуба была совершенно разодрана выстрелами.

Совершенно некстати я подумала: бедные животные, их убили дважды. Сначала охотники застрелили их, чтобы можно было сшить дорогую шубу, а затем пришел и ее черед.

Жуткая картина на экране не отпускала взгляд. Я тоже могла бы убить человека в интересах своей работы. Но так жестоко расправиться с Анитой я бы точно не сумела. Пусть события того вечера выпали из памяти, но из моего оружия выстрелов не производилось, это точно. Однако даже угрозы по телефону не позволяли мне почувствовать себя ни в чем не виноватой. Стало ясно: я должна доказать свою непричастность к преступлению не только констеблю Лайтио, но и самой себе.

Выключив компьютер, я вернулась в гостиную, посидела полчаса, но хозяев так и не дождалась. Отправившись восвояси, прошлась до знакомой кобылы с жеребенком: лошадь сразу узнала меня, а жеребенок ласково облизал руки, наверное перепутав их с материнским выменем. В детстве я пару раз сидела на лошади. Разумеется, не на породистом скакуне, а на рабочей кобыле, которая шарахалась от непривычного седла. Погладив лошадей, я отправилась на лодке домой. Без Интернета я чувствовала себя как без рук, однако решила не подключаться через телефон, поскольку знала, как легко по нему выследить человека. «Старайся не оставлять следов, если хочешь остаться незаметным», – учили нас в Академии в Куинсе. Я решила чаще менять сим-карты и жилье, чтобы Лайтио, а заодно и Паскевичу было сложно меня найти.

Плохо, что с Анитой расправились сразу после того, как я с ней рассталась. Похоже, его люди давно ходили за нами по пятам, и кто-то из них мог видеть, как я садилась в поезд Москва—Хельсинки. Возможно, это был один из тех, кто подходил ко мне в баре. Не исключено также, что кто-то из них сопровождал меня в том же поезде до самой Финляндии: если в паспорте стоит виза, билет купить несложно.

Я давно не держала в руках весел, и теперь у меня ныли мышцы. Дома я взяла подходящую емкость и отправилась в лес за брусникой. Ягоды было много, я быстро набрала двухлитровый бидон. Вернувшись, решила помедитировать, чтобы привести мысли в порядок, но ничего не вышло: никакие медитативные техники не помогли освободиться от тяжелых раздумий. В состоянии аффекта или опьянения человек способен совершить непредсказуемые поступки. Анита взбесила меня, и если бы я тогда не ушла от нее, то неизвестно, чем бы все закончилось.

В дядином доме я прожила несколько дней. К счастью, у меня с собой были туристические сапоги и непромокаемая куртка, так что я с удовольствием ходила в лес за грибами. Пришло несколько сообщений от Лайтио с просьбой перезвонить, но я не стала отвечать. Еще раз заглянула к соседям: Майя напекла карельских пирожков и пригласила меня на чай. Матти рассказал, что недавно видел огорченного Сеппо Холопайнена: его бросила жена, которую он несколько лет назад привез из Таиланда, сбежала с каким-то бизнесменом из Куопио. Матти повстречал бедолагу в гостях у Эркки, знаменитого на всю округу производителя самогона.