— Хочешь скотч? — спросил он, не глядя на Элисон.
— Нет, спасибо, — ответила она со своим мягким английским акцентом. Мягким и слегка изысканным, как вся английская речь, отмеченная печатью подчеркнутой, высокой рациональности.
— А я выпью.
— Думаю, тебе надо.
Он плеснул виски в стакан, бросил два кубика льда и обернулся.
— Хочу упредить твой вопрос. Я понятия не имел, что все так случится.
— А если бы знал, то пошел бы?
— Конечно, нет... Но все позади. И мы достали то, ради чего все это затевалось.
— Вот это? — Элисон показала на архивный ящик.
— Да.
— Из того, что ты сказал мне... со слов умирающего человека... который услышал это от уже мертвого фанатика...
— Мне кажется, ты слишком резка в формулировках, — произнес Алекс, присаживаясь, на стул рядом с кроватью. — Но я никого из них пока не хочу защищать. Потерплю немного. Сначала надо посмотреть, что в нем, сделать то, о чем они просили меня, и посмотреть, что из всего этого получится.
— Похоже, ты не сомневаешься в правильности того, что ты сделал, и я, кажется, понимаю почему. Ты ранен. Попади пуля на пять дюймов правее — и ты был бы убит. А теперь ты спокойно сидишь здесь и сообщаешь, что просто посмотришь, что получится. Алекс! Ради Бога! Что ты делаешь?
Маколиф улыбнулся и сделал большой глоток виски.
— Произошло то, чего я никак не ожидал, — заговорил он тихо и серьезно. — Действительно... Только что на моих глазах мальчик превратился в мужчину. В течение часа. За это заплачена ужасная цена, но это произошло. Это превращение как-то связано с верой. С нами такого случиться не может. Мы руководствуемся страхом, или жадностью, или и тем и другим вместе... Причем все мы. А он — нет. Он делает то, что делает, и становится тем, кем становится, — потому что верит... И, как это ни странно, таков и Чарли-чел.
— Ради Бога, о чем ты?
Маколиф опустил свой стакан и посмотрел на Элисон.
— У меня появилась мысль, что нам пора предоставить вести эту войну тем, кому она действительно нужна.
* * *
Чарлз Уайтхолл облегченно вздохнул и перекрыл кран ацетиленовой горелки. Он положил ее на стол и снял асбестовые перчатки, не без удовлетворения отметив, что полностью владеет собой. Он действовал, как опытный хирург: ни одного лишнего движения, четко представляя весь ход операции.
Он встал со стула и потянулся. На всякий случай оглянулся проверить, по-прежнему закрыта ли дверь. Глупо, конечно, подумал он про себя, ведь он сам запирал ее на засов. И в мастерской больше никого нет.
Почти сорок миль он пробирался проселками от Кэррик-Фойла до Сент-Энни. Потом он бросил полицейский автомобиль в поле и последнюю милю прошел пешком.
Десять лет назад Сент-Энни был местом встреч для членов движения, проживавших между Фэлмаутсом и Очо-Риос. «Богатые негритосы», как они сами себя называли, все они владели неплохими участками земли в Дракс-Холл, Чоки-Хилл, Дейвйс-Таун. Владельцы собственности и определенных состояний, нажитых на своей земле, они отнюдь не собирались делиться ими с сикофантами[21] Содружества из Кингстона. Чарлз Уайт-холл не забыл имена, не забыл все, что происходило тогда, и поэтому уже через пятнадцать минут после того, как он вошёл в Сент-Энни, рядом с ним остановился новенький «понтиак», а выскочивший водитель радостными криками приветствовал его.
Всё его пожелания были выслушаны, и он вскоре оказался в небольшой мастерской в Дракс-Холл, где на длинном столе с раковиной посередине лежали все необходимые инструменты. Помимо верхнего освещения, у стола крепилась яркая лампа на гибком стержне. И, что слегка удивило Чарлза, завершали обстановку ваза с фруктами и термос со льдом. Мессия вернулся.
И вот архивный ящик открыт. Края его взрезанного днища еще светились цветом остывающего металла — сначала ярко-оранжевым, потом желтым, который скоро тоже исчезнет, превратившись в черноту обожженной стали. Внутри Чарлз увидел коричневую толстую бумагу — стандартную упаковку для документов, слегка влажную на вид, в которую были завернуты конверты.
Надежный сейф в глубине земли. Способный пролежать тысячу лет.
Уолтер Пирселл закопал его на тот случай, если его собственный век окажется скоротечным. Он все предусмотрел. Он был настоящим профессионалом.
Как врач-гинеколог, принявший тяжелые роды, Чарлз Уайтхолл вынул бесценное дитя из чрева. Развернув документ, он начал читать.
Акваба.
Племя Аквабы.
Уолтер Пирселл добрался до архивов Ямайки и в записях о марунских войнах обнаружил маленькую зацепку.
«2 января 1739 года потомок вождей племени короманти по имени Акваба увел своих людей в горы. Племя Аквабы решило не участвовать в Куджойском соглашении с англичанами, которое предписывало ловить беглых рабов-африканцев и возвращать их белым владельцам...»
Там же была упомянута фамилия некоего армейского офицера, сообщившего эту информацию королевскому писарю в Спэниш-Тауне, бывшем тогда столицей колонии.
Миддлджон Роберт, майор Ее Величества Вест-Индского 641 полка.
Фамилия этого офицера в свете находки Пирселла приобретала большое значение.
Писарь Ее королевского Величества. Спэниш-Таун, 9 февр. 1739 [Документ, восп. Миддлджон. 641 В.-И. П.]
И еще раз:
Писарь Ее королевского Величества. Спэниш-Таун, 20 апр. 1739 [Документ, восп. P.M. 641 В.-И. П.]
Роберт Миддлджон, майор 641-го Вест-Индского полка, в 1739 году от Рождества Христова имел какое-то значение.
Какое?
И для кого?
Уолтер Пирселл потратил в институте несколько недель, чтобы найти следующий ключ. Второе имя.
Но уже не в XVIII веке, а на сто сорок четыре года позже, в 1883 году.
«Фаулер Джереми. Чиновник, министерство иностранных дел».
Некий Джереми Фаулер изъял несколько документов из архива, переведенного к тому времени в новую столицу — Кингстон, по распоряжению Ее Величества Министерства иностранных дел 7 июня 1883 года в период правления королевы Виктории.
Причем изъятые документы были поименованы просто: «Бумаги Миддлджона, 1739».
Уолтер Пирселл размышлял над тем, не являются ли бумаги Миддлджонапродолжением первого документа, содержащего историю племени Аквабы? Не было ли изъятие документов мерой предосторожности? Которую и предпринял некий Джереми Фаулер 7 июня 1883 года?
Пирселл слетал в Лондон и благодаря своим академическим регалиям получил доступ в Вест-Индский архив Министерства иностранных дел Великобритании. Поскольку он интересовался материалами почти столетней давности, особых сложностей при этом не возникло. Архивисты оказались очень любезны.
Но обнаружилось, что никаких документов из Кингстона в 1883 году в архив не поступало.
Джереми Фаулер, чиновник министерства иностранных дел, украл бумаги Миддлджона.
Все это дало Пирселлу две опорные точки: фамилию «Фаулер» и 1883 год, имеющий отношение к Ямайке.
Поскольку Пирселл был в Лондоне, он попытался найти потомков Джереми Фаулера. Это оказалось несложно.
Фаулеры — сыновья и дяди — владели собственной брокерской конторой на Лондонской бирже. Главой клана был Гордон Фаулер, эсквайр, праправнук того самого Джереми Фаулера, чиновника министерства иностранных дел, служившего в 1883 году на Ямайке.
Уолтер Пирселл напросился на беседу с Гордоном Фаулером под предлогом того, что занимается изучением Ямайки последнего периода правления королевы Виктории; фамилия Фаулера в то время была известной. Польщенный этим, старый джентльмен предоставил в его распоряжение все бумаги, альбомы и документы, имеющие отношение к Джереми Фаулеру.
Материалы поведали не совсем уж необычную для тех времен историю: молодой человек из среднего класса идет служить в колониальное ведомство, проводит много лет вдали от дома только для того, чтобы сколотить состояние и богатым вернуться на родину.