— Утром доктор Мэтьюс заберет его в приют, — сказал он. — Мне стало жаль бедного мальчика, разом лишившегося отца и матери, и я решил привезти его сюда.

— Но разве обязательно отправлять его в приют, у него, вероятно, есть какие-нибудь родственники, — сказала Карлотта.

— Доктор наведет справки, — ответил Норман, — но я верю, что детям хорошо в приюте. Это прекрасный дом и там всегда порядок.

— Вероятно, в наши дни в таких домах неплохо, — безразлично сказала Карлотта.

— Он, конечно, будет тосковать по родному дому, — добавил Норман. — Это, должно быть, похоже на то, как постоянно находиться в школе и даже не ждать каникул.

Он говорил задумчиво. Карлотта внимательно посмотрела на него. Его размышления о таких вещах совершенно не соответствовали ее представлениям о характере Нормана.

— А ты мог бы его усыновить? — спросила она.

— Мог бы, — ответил он.

Ничего больше не сказав, он снова пошел в сад к ребенку.

Билли лег спать до обеда, и поэтому их первый совместный обед в Пэддоксе прошел в молчании. Стол красного дерева в большой столовой был уставлен серебряными кубками и вазами с цветами. Дворецкий и два лакея прислуживали им. Норман в обстановке своего дома внушал Карлотте страх. Во главе семейного стола он выглядел гораздо более величественным, не похожим на того человека, который был так внимателен к ней в ресторанах или в затененных нишах ночных клубов. Она смотрела на него оценивающим взглядом. Ему очень шел двубортный пиджак и седина в волосах, зачесанных назад с высокого умного лба.

После обеда она хотела побеседовать с ним, но он объявил, что в библиотеке его ожидает управляющий имением.

— Надеюсь, ты найдешь, чем заняться, — сказал он. — В гостиной есть приемник. Позвони, чтобы кто-нибудь включил его для тебя. Это сложно, пока не привыкнешь.

— Спасибо, — поблагодарила Карлотта.

«Веселый вечер», — думала она, пройдя в большую, пустую гостиную. Она посмотрела на себя в зеркало, висевшее над камином: малиновое вечернее платье оттеняло белизну ее кожи. Она знала, что красива, но красота абсолютно не действовала на ее мужа. «Неужели любовь может так быстро умереть?» — спрашивала она себя.

Это казалось невероятным, но с той ночи в Париже, чтобы она ни делала, чтобы ни говорила, она не могла заставить Нормана склониться перед ней или показать, что она хоть в малейшей степени привлекательна для него.

Она подошла к окну и стояла, глядя на летние сумерки. Было очень тихо, даже птицы уснули. Еле заметное на темнеющем небе, появилось очертание молодого месяца. Она стремительно отвернулась от окна, как будто безмятежность природы переполнила чашу ее терпения, неумело повозилась с приемником, и он начал работать. Она поворачивала регулятор пока звуки джаза не заполнили всю комнату.

Когда она, наконец, поднялась в свою спальню, она не знала, где Норман и вообще дома ли он. Она пошла к себе в половине десятого, после того, как принесли и поставили на боковой стол напитки.

— Что вы желаете еще, миледи? — спросил дворецкий.

— Ничего, благодарю вас, — ответила Карлотта.

Когда он выходил из комнаты, закрывая за собой дверь, ей вдруг захотелось вернуть его и сказать: «Передайте сэру Норману, чтобы он сейчас же пришел сюда». Только гордость помешала ей, только боязнь потерять достоинство остановили ее. Ее испугала сила порыва, но она была не властна над своим чувством.

Этим утром она пересмотрела, как делала это и раньше много раз, вечер своего первого дня замужества. Она говорила себе, что не даст Норману победить, что она согнет его, но понимала, что начала сдаваться первая. Она начала понимать, что восстает против чего-то гораздо более сильного, чем она, — против человека огромной воли, чей жизненный опыт дает ему преимущества, которыми она не обладает.

«Скоро он поедет на фабрику, — думала она, — и даже не попрощается».

Позвонив, она торопливо потребовала у Элси:

— Мне сейчас же нужна ванна.

— Но вы еще не завтракали, миледи, — запротестовала Элси, — а говорили, что голодны.

— Я передумала, — ответила Карлотта. — Сегодня прекрасное утро, я хочу выйти.

Она оделась так быстро, как только могла, выбрав платье из бледно-голубого льна, сандалии, бусы из слоновой кости, подаренные ей кем-то на свадьбу, и белую соломенную шляпу, и спустилась вниз.

Норман был в холле.

— Доброе утро, — весело сказал она. — Не говори, что ты торопишься на фабрику, потому что я хочу, чтобы ты показал мне сад.

— Я сейчас уезжаю, — сказал он.

— Как обидно! А когда ты думаешь вернуться? — спросила Карлотта.

— Боюсь, я не смогу сегодня приехать к ланчу.

— Это совсем плохо, — легко сказала она. — Кажется, наш медовый месяц идет к быстрому концу.

В этот момент Билли прибежал из сада.

— А у меня есть велосипед, — крикнул он, увидев Карлотту. — Мой собственный. Ты поможешь мне кататься на нем?

— Ты не должен надоедать, Билли, — строго сказал Норман. — Позже придет Джексон и поможет тебе, поиграй где-нибудь и не мешай.

Билли подбежал к Норману и просунул в его руку свою маленькую ручонку.

— Я буду очень хожошим.

Норман посмотрел на обращенное к нему маленькое оживленное личико.

— Молодец, — похвалил он. — Доктор Мэтьюс придет повидаться с тобой.

— Он заберет меня? — внезапно спросил Билли.

Карлотта увидела, как его рука сжала руку Нормана. Воцарилось молчание.

— Ты хочешь уехать? — медленно спросил Норман.

Билли покачал головой.

— Я хочу к маме. Но я не хочу уезжать. А мама может приехать и посмотреть на мой велосипед?

— Боюсь, что нет, — ответил Норман.

— Можно мне остаться здесь еще немного? — спросил Билли, — и поиграть с моим велосипедом? Пожалуйста, скажи «да».

— Я поговорю об этом с доктором Мэтьюсом, — пообещал Норман.

Он повернулся к Карлотте.

— Я позвоню ему, когда приеду в офис, — сказал он. — Мальчик может остаться, по крайней мере, еще на одну ночь. Ты скажешь экономке?

— Конечно, — ответила Карлотта.

— Ты поедешь смотреть, как делают машины? — спросил Билли.

— Да, — ответил Норман.

— Можно мне поехать с тобой?

— Боюсь, нет.

— Ты же обещал, — сказал с упреком Билли.

— Если он обещал, — прервала его Карлотта, — значит, должен сдержать обещание. Мы с тобой поедем сегодня смотреть, как делают машины. Мы будем там в три часа.

Она говорила с вызовом, и Норман знал, что она приняла такое решение только для того, чтобы досадить ему. Он вежливо принял ее предложение.

— Буду ждать вас обоих, — сказал он и пошел к машине.

Билли с энтузиазмом махал ему рукой, но Карлотта неподвижно стояла на ступеньках у двери, наблюдая, как он уходит. Когда машина исчезла, она со вздохом повернулась к дому.

— Пойдем посмотрим пруд, — настойчиво сказал Билли. — Там рыбка, красная рыбка. Я сам видел.

Карлотта позволила ему взять себя за руку и повести к пруду, где среди лилий плавали золотые рыбки.

— Правда они красивые? — сказал Билли.

— Они называются золотыми рыбками, — объяснила ему Карлотта.

— Они сделаны из настоящего золота? — с благоговением спросил Билли.

— О нет, — засмеялась Карлотта. — Это настоящие рыбки, которых ты иногда ешь за завтраком.

— Они слишком красивы, чтобы их есть, — решительно сказал Билли, наклоняясь к ним.

Карлотта посмотрела на его маленькую крепкую фигурку в красном пуловере, который одолжили у сына лавочника, на его светлые волосы, блестевшие на солнце. Она думала, что может быть уже завтра утром его отвезут в приют и посадят в один ряд с тысячами других мальчиков, за которыми присматривают и хорошо к ним относятся, но которые лишены домашнего тепла и любви родителей.

«Может быть, Норман был похож на этого мальчика, — подумала она. — И, возможно, Билли пробьется в этом мире, как и он, одержит большую победу».

Она думала о том, как Магда воспитывала ее, как она заменила ей мать, как она и Леолия любили и понимали ее.