— У наших берегов проходят опасные течения, — сказал султан. — Я знаю, что утонула какая-то женщина, потому что мои люди нашли кое-что из ее одежды и принесли мне. Скажите, знакомо ли вам это?

Ровена различила шорох кружев, коснувшихся пола, и поняла, что султан, должно быть, показывает Марку халат, который был на ней в ночь похищения. И герцог узнаёт его, потому что он видел его на ней в Лиссабоне, когда она стучалась к нему в каюту, чтобы сообщить о забытых на берегу родственниках.

Наступила гробовая тишина — похоже, Марк взял халат в руки. Ровена представляла его лицо и чувства при виде этого «доказательства» ее смерти.

Голос султана был сочувствующим:

— Мой друг, я оплакиваю вашу потерю вместе с вами.

Голос Марка прозвучал глухо:

— Я благодарен вам. Если бы не вы, я мог бы еще долго цепляться за тщетную надежду.

— Лучше узнать горькую правду, — сказал султан. — Вы можете начинать свыкаться с ее смертью и оставить ее в прошлом.

— Это правда. Теперь, зная худшее, я смогу отплыть завтра с первыми лучами солнца.

— Мудрое решение, друг мой.

Ровена чувствовала, что ее сердце захлестывает отчаяние. Все кончено, надеяться больше не на что.

Ей хотелось кричать Марку, что она жива, что она любит его. Хотелось умолять, чтобы он спас ее.

Но она обязана хранить молчание, чтобы не навредить любимому человеку. Слезы жгли ей глаза, а от усилий сдержать рыдания перехватило горло.

Все кончено. Звук его шагов постепенно удалялся в сторону дверей в тронный зал.

Ровена подняла голову, чтобы в последний раз взглянуть на мужчину, которого она любит. На глазах у девушки двери открылись, Марк прошел через них, и створки захлопнулись за его спиной.

Раздавленная горем, Ровена позволила отвести себя обратно в комнату. Там она упала на кровать и разрыдалась.

— Марк, — громко всхлипывала она, — Марк, Марк, я люблю тебя. Не забывай меня — умоляю — сохрани для меня уголок в своем сердце.

Ответом Ровене было только слабое эхо. В окне виднелось темнеющее небо и холодные звезды, равнодушные ко всем людским страданиям.

Все кончено. Она больше никогда его не увидит.

С этого дня она все равно что мертвая.

Анита повела Ровену знакомиться с остальными женами султана.

Это была жуткая, призрачная пародия на светский раут. Многие не знали английского, но некоторые могли говорить. Они встретили Ровену как новичка клуба, были вежливы и, похоже, считали, что она должна радоваться их радушному приему.

Они повели показывать дворец, который, сказали, станет «ее», потому что она будет самой новой женой, а потому «самой любимой». Это явно была огромная честь, но девушке хотелось умереть от горя.

Ровене показывали комнату за комнатой, чтобы она могла гордиться своим домом и дорогими вещами, которые были собраны в нем за многие века. Ровена смотрела, но большая часть увиденного не производила на нее впечатления. Когда она позднее попыталась вспомнить, что ей показывали, на ум ровным счетом ничего не приходило.

Ровена могла думать только о Марке. Представляла, как он держит ее халат и начинает верить в ее смерть. Сердце девушки разрывалось на части, но не из-за собственного, а из-за его горя. Марк уплывет и проживет жизнь без нее, так и не узнав, что она всей душей любила его.

Он никогда не узнает, что она шептала его имя в подушку, заливаясь слезами, и, быть может, умерла с его именем на губах…

На что бы Ровена ни смотрела в этом жутком месте, перед глазами был мужчина, которого она любила, понимая, что никогда не увидит его снова.

Наконец ей позволили вернуться к себе в комнату. Женщины принесли Ровене фруктов, и она равнодушно жевала их, не чувствуя вкуса.

Потом ее оставили одну засыпать под собственные всхлипывания.

Следующий день был еще хуже. Ровене принесли гору одежды и заставили примерять один костюм за другим. В любое другое время атлас и шифон порадовали бы девушку, но сейчас она думала только о том, что это еще больше отдаляет ее от Марка.

Где он? Далеко в море?

Женщина, которая одевала Ровену, все время плакала. Анита объяснила, что это предыдущая жена, убитая горем, что султан охладел к ней. У Ровены в голове не укладывалось, что кто-то может любить этого мерзкого человека.

«Наверное, бедняжка любит его по-своему, — думала Ровена. — Как можно быть настолько жестоким, чтобы заставить ее прислуживать мне? Он чудовище. Я лучше умру, чем выйду замуж за него или кого-то другого, кроме Марка».

Но как? Ровена принялась вспоминать об оружии, которое видела на стенах, и гадать, заряжены ли мушкеты. Но что, если ей не удастся умереть?

Девушка вспомнила, как султан щелкал вокруг нее кнутом, и поняла, что ее ждет в этом случае. Ведь она нанесет величайшее оскорбление султану, выбрав смерть.

Наконец дневной свет начал меркнуть. Женщины ушли, низко кланяясь Ровене, потому что она сейчас была любимицей. Впрочем, каждая знала, что любимица очень скоро превращается в обыкновенную служанку.

Ровена осталась одна. Она стояла у окна, наблюдая, как вечер перетекает в ночь, и думала о Марке.

— Где ты? — прошептала она. — Уплыл и оставил меня здесь? Ах, Марк, Марк!

За ней пришли в полночь. Дверь ее темницы с треском распахнулась, и на пороге появилась Анита с двумя другими женами.

— Султан не спит, — сказала Анита. — Он примет тебя сейчас.

Женщины схватили Ровену и начали насильно одевать ее в роскошный свадебный костюм. Потом они уложили ее волосы в замысловатую прическу. Ровена сидела безучастно, не в силах противиться им. Разве что-то теперь имеет значение?

Ровену повели по коридорам, убранство которых становилось все богаче, и девушка догадалась, что они приближаются к покоям султана. Потом ее втолкнули в комнату, затянутую темно-красным атласом.

Пол застилала тигровая шкура. На стенах висели мечи с темными пятнами, быть может, засохшей кровью врагов. Царила обстановка величественной свирепости.

В центре стояла массивная кровать, застланная тяжелым темно-красным, расшитым золотом атласом.

На ней возлежал султан, облаченный в полный набор сверкающих халатов и огромный, усыпанный драгоценностями тюрбан.

Когда Ровена остановилась посреди комнаты, он повернул голову и обвел ее ленивым взглядом.

Потом поднялся с кровати и принялся обходить девушку круг за кругом, а Ровена стояла, безучастная, раздавленная горем.

— Завтра мы поженимся, — сказал султан, — если ты угодишь мне сегодня ночью. Если нет, я отдам тебя стражникам.

Ровена упрямо подняла подбородок, показывая, что ему не запугать ее этими словами, хотя в душе сжалась от ледянящего ужаса. Султан по-прежнему ходил вокруг нее.

— Ты слишком худая, — сказал он наконец.

— Тогда зачем было со мной возиться? — устало спросила Ровена.

Султан в мгновение ока очутился нос к носу с ней. Теперь девушка почувствовала, что его дыхание настолько зловонно, насколько она и ожидала.

— Затем, что ты бросила мне вызов, — зло сказал он, — когда явилась с английским герцогом и мне пришлось дать тебе стул, потому что ты отказалась занять положенное женщине подчиненное место.

— Это? — Удивление заставило Ровену сбросить с себя паутину апатии. — Но это же такая мелочь…

— Мне пришлось уступить. Мне пришлось уступить! Тогда-то я и решил, что ты станешь моей. С этой минуты ты будешь повиноваться мне. Ты будешь просить у меня позволения дышать. Что бы тебе ни понадобилось, ты будешь приходить ко мне и умолять об этом, и, если я соблаговолю, я пожалую тебе это. Ты будешь оплакивать день, когда опозорила меня перед моими людьми.

После короткой вспышки, выдернувшей ее из оцепенения, Ровена вновь погрузилась в скорбь. Ах, Марк, Марк!

— Ты меня слышала? — прошипел султан.

Девушка обратила на него мертвый взгляд.