— Пупсик в роли Шерлока Холмса, — засмеялась я. — Ты должен признать, что это забавно. Но как ты думаешь, случайность ли привела его сюда?

— Полагаю, да. Нам нечего беспокоиться, и в любом случае, если только ты не столкнешься с ним лицом к лицу, «миссис Робинсон» превосходное средство для отвода глаз…

Вот я и сижу здесь весь день, а Гарри то и дело спускается посмотреть, убрался ли Пупсик.

Он только что пошел в пятый раз, бедненький!

Когда любишь, не проходит и минуты, чтобы тебе не захотелось что-то рассказывать любимому, и всегда находится столько всего, о чем можно поговорить.

Я слышу его шаги! Он возвращается!

На следующее утро, придя на работу, я с трудом могла смотреть в глаза девушкам. Они приветствовали меня возгласами: «Как ты загорела, Линда! Где ты была? Расскажи нам!»

Все были очень милы, но я видела, что они умирали от любопытства. Даже мадам Жан не удержалась.

— Отпуск пошел вам на пользу, Линда, но не знаю, что скажет мистер Канталуп о вашем загаре. Впрочем, он хочет сегодня утром опробовать на вас новую модель, так что вы скоро узнаете, что он думает по этому поводу, — закончила она не без ехидства.

Улучив минуту наедине с Клеоной, я спросила ее, есть ли для меня какие-нибудь новости. Она единственная знала, где я была и с кем, и, разумеется, я могла доверить ей любую тайну.

— Пупсик меня чуть с ума не свел, — сказала она. — Каждый день звонил мне домой и спрашивал, нет ли от тебя известий, и я знаю, что он ездил в Девоншир, чтобы найти тебя.

— Да, он был в нашей гостинице, но я спряталась, так что он не нашел меня.

Я рассказала ей, что Гарри настоял на том, чтобы держать все в тайне до его возвращения.

— Он прав, — кивнула Клеона. — Я и сама думала, как ты встретишься со своими поклонниками, но, если все останется в тайне, тогда порядок.

— Какой вздор! — сказала я полушутя-полусерьезно. — Ты и Гарри вбили себе в голову, что меня сторожат за каждым углом, чтобы наброситься. Я уже начинаю нервничать!

— Надо сказать, Пупсика ты-таки довела до крайности, — заметила Клеона.

Мы еще не договорили, когда за мной прислали, мистер Канталуп ожидал меня.

Он был в дурном настроении. Это с ним всегда случается в процессе работы — что поделаешь, художественная натура! Когда я вошла к нему в студию, там бушевал такой скандал, и все из-за материалов.

— Я этот рисунок не заказывал! — кричал он, разматывая ярды великолепной парчи, показавшейся мне совершенно изумительной.

Какое-то время он не обращал на меня внимания. Потом вдруг уставился, как будто впервые увидел, и нетерпеливо помахал рукой.

— Идите сюда, Линда, дайте я это на вас прикину.

Я сбросила кимоно и поднялась на подиум в шелковой комбинации, какие мы всегда надеваем на примерки. Он намотал на меня несколько ярдов серебристой парчи и тут только впервые заметил мой загар.

— Что вы с собой сделали? — воскликнул он, глядя на мои руки и шею. — Дитя мое, вы что, с Гавайских островов?

Он отступил, не сводя с меня глаз.

Мне показалось, что он сейчас по-настоящему разъярится, но ничего такого не случилось, я думаю потому, что загар на самом деле мне идет. Гарри говорит, что загорелая я в сто раз красивее, чем белокожая.

Теперь я уже не так глупа и разбираюсь в своей внешности. С моими светлыми волосами загар мне замечательно к лицу, особенно потому, что кожа от загара у меня становится светло-кофейной, а не красноватой, как у большинства девушек.

— Принесите мне белый жоржет, — сказал он мадам Жан.

Через десять минут он изобрел самый восхитительный туалет, какой я когда-либо видела, — простое белое платье и только чуть-чуть серебра у талии и по краю юбки!

На загорелой коже оно смотрится изумительно. Я бы все отдала, чтобы приобрести его, но на это мало надежды! День казался бесконечным. Неужели только вчера утром я лежала на пляже, ничего не делая, никого не слушая, кроме моего любимого Гарри?

Мы были так счастливы, что возвращение в Лондон я воспринимала как возвращение в тюрьму.

Я чувствую себя виноватой за наши расходы, потому что, когда мы уезжали из Девоншира, у нас оставалось только двадцать пять фунтов.

Когда мы проезжали Бристоль, Гарри сказал:

— Я намерен тебе кое-что купить, Линда. И не надо упрекать меня в мотовстве, потому что я все равно это сделаю. Остановимся здесь, и не трогайся с места, пока я не вернусь.

Он остановил машину у ювелирного магазина и исчез надолго. А вернулся с прелестным кольцом с розеткой из крошечных бриллиантов. Гарри надел его мне на палец и прикоснулся к нему губами.

Разумеется, я была в восторге, подарок мне так понравился, что у меня не хватило духа упрекнуть его за расточительность, когда он сказал мне, что на последние два дня у него осталось всего четыре фунта.

По приезде в Лондон я тоже заказала ему подарок, хотя Бог знает, когда я смогу за него расплатиться.

Это крошечный золотой аэроплан, который я повешу на его цепочку для часов, когда он повезет меня сегодня ужинать, и я знаю, что он будет доволен, потому что на этом аэроплане внизу есть надпись:

«С любовью от Линды».

Пусть это звучит самонадеянно, но я уверена, что для Гарри моя любовь дороже самого большого состояния в мире.

Я не увижу его сегодня допоздна, потому что весь день он проводит на аэродроме, а в среду на рассвете он вылетает!

Время отлета, кажется, семь тридцать. А мне придется явиться на работу, как будто ничего не случилось, и я думаю, я как-нибудь это выдержу, но как — не могу себе представить!

Как бы там ни было, я не должна расстраивать его перед соревнованием. Надо притворяться, что я совершенно счастлива и вполне уверена в благополучном исходе.

Я стараюсь храбриться, хотя очень боюсь этой среды, как последняя трусиха!

Но что бы ни случилось, я не должна показывать и виду, а иначе Гарри расстроится и может проиграть.

Господи, дай ему благополучно вернуться ко мне…

Мой любимый Гарри!.. Вот и он! Его самолет кружит над полем аэродрома… он, наверно, не слышит сейчас, как все приветствуют его… Сам принц Уэльский перед отлетом сказал: «Удачи вам, Гарри!»

Из-за этих окаянных слез все как в тумане… я ничего не вижу… Вот он уже исчезает вдали…

До свидания, Гарри, береги себя, любимый, я буду молиться за тебя каждую минуту, каждую секунду… До свидания, дорогой, хотя ты меня и не слышишь.

Подумать только, сколько народу собралось здесь сегодня утром. Они любят Гарри, но не так, как я. И все же они любят его, они приветствуют его. Когда он только появился, все его окружили. Какая-то женщина протянула ему веточку вереска, и он вдел ее себе в петлю.

Пусть и эта веточка принесет ему удачу, как и мой золотой аэроплан. Он положил его в карман, у самого сердца, вместе с моей фотографией.

Мне хотелось, чтобы он выбрал другую, на этой я на пляже в купальном костюме и смеюсь, потому что солнце светит мне прямо в глаза.

Я хотела, чтобы он взял ту, где я выгляжу так красиво на фоне деревьев, но он выбрал эту.

— Это моя Линда, — сказал он, — такой я вижу тебя, любимая, — на других снимках ты позируешь, та Линда мне не нравится.

Как жаль, что я не могла полететь с ним у него в кармане вместо фотографии… Я уже больше не вижу аэроплана, он скрылся из виду. Сейчас должен взлететь следующий, стоит такой шум — все снова кричат и машут руками…

Когда мы приехали сюда, была такая суета, что я не могла собраться с мыслями.

Все говорили разом, желали ему удачи, давали последние инструкции и Бог весть что еще.

Какое-то время я бродила одна, а потом кто-то закричал: «Рамфорд, на вылет!» — и его аэроплан появился на взлетной полосе.

Я с ужасом подумала, что он улетит, не простившись со мной. Но он вышел на поле с принцем и еще с толпой разных людей.