– Нет! – раздался хриплый крик.

Это был старческий голос.

Ленц резко повернул голову.

– Lassen Sie ihn los! Lassen Sie meinen Sohn los![127] – И по-английски: – Отпустите его! Отпустите моего сына!

Голос донесся из скрытого в густой тени угла огромной комнаты. Ленц повернул было оружие на голос, но тут же, видимо, передумал и снова наставил его на Бена.

– Отпустите моего сына! – повторил голос.

В густом полумраке Бен с трудом различил лишь контуры сидящего человека.

Его отец. И он тоже держал в руке пистолет.

На мгновение Бен лишился дара речи.

В первый момент он подумал, что это странная игра сумеречного освещения, снова взглянул в угол и понял: увиденное им – реальность.

– Отпустите их обоих, – несколько тише потребовал Макс.

– Ах, Макс, мой друг! – громким сердечным голосом воскликнул Ленц. – Может быть, вы сумеете втолковать этой парочке, что к чему.

– Хватит убийств, – потребовал Макс. – Хватит кровопролития. Всему этому пришел конец.

Ленц напрягся.

– Вы старый дурак! – ответил он.

– Вы правы, – согласился Макс. Он оставался на месте, и его оружие было все так же направлено на Ленца. – И в молодости я тоже был дураком. Вы обманывали меня тогда точно так же, как теперь. Всю жизнь я провел в страхе перед вами и вашими людьми. Ваши угрозы. Ваш шантаж. – Он повысил срывающийся от гнева голос: – Что бы я ни создал, кем бы я ни стал – вы всегда стояли у меня за спиной.

– Вы можете опустить оружие, мой друг, – мягко проговорил Ленц. Его пистолет был все еще направлен на Бена, но ему потребовалась лишь доля секунды, чтобы прицелиться в Макса.

«Я могу сбить его, повалить на пол, – подумал Бен. – Пусть только он еще раз отвлечется».

А Макс продолжал говорить, как будто не слышал этих слов, как будто в комнате не было никого, кроме него самого и Ленца.

– Разве вы не видите, что я больше не боюсь вас? – Его голос гулко разносился по кабинету, отражаясь от каменных стен. – Я никогда не прощу себе того, что я делал: помогал вам и вашим друзьям-мясникам. Это было условием моей сделки с дьяволом. Когда-то я думал, что это нужно и полезно – для моей семьи, для моего будущего, для всего мира. Но я старательно обманывал себя. Что вы сделали с моим сыном, моим Питером… – Его голос сорвался.

– Но вы же знаете, что это не должно было случиться! – возразил Ленц. – Это было делом чрезмерно фанатичных людей из моей службы безопасности, превысивших свои полномочия.

– Хватит! – взревел Макс. – Довольно! Довольно вашей проклятой лжи!

– Но проект, Макс. Мой бог, дружище, я думаю, что вы не понимаете…

– Нет, это вы не понимаете. Вы думаете, что меня сколько-нибудь занимают ваши мечты о том, чтобы получить возможность разыгрывать из себя бога? Вы думаете, что они хоть когда-нибудь занимали меня?

– Я сделал вам одолжение, пригласив сюда, в качестве компенсации за вашу потерю. Что еще вы пытаетесь мне сказать? – было заметно, что Ленц лишь с превеликим трудом сдерживает ярость.

– Компенсации? Но это только продолжение ужаса. Вы готовы всех и каждого принести в жертву своей мечте о вечной жизни. – Макс тяжело, надсадно дышал. – Сейчас вы собираетесь лишить меня единственного оставшегося у меня ребенка! После того, как лишили всего остального.

– Значит, все ваши увертюры были просто-напросто игрой. Да, теперь я начинаю понимать. Когда вы присоединились к нам, уже тогда у вас было намерение предать нас.

– Это был единственный способ проникнуть за крепостную стену. Единственный путь, позволявший мне надеяться хоть как-то контролировать ситуацию изнутри.

– Моя ошибка состоит в том, что я всегда считал, будто ради настоящего общего блага другие могут быть такими же филантропами, как я, – произнес Ленц, как будто разговаривая сам с собой. – Как вы разочаровали меня, Макс. И это после всего, что мы вместе пережили.

– А-а! Так вы еще пытаетесь делать вид, будто озабочены прогрессом человечества! – крикнул Макс. – И вы еще называете меня старым дураком! Вы говорите о других как о недочеловеках, но вы сами не человек.

Ленц бросил взгляд на Макса, все так же сидевшего в темном углу. В тот самый миг, когда Бен напрягся, чтобы кинуться вперед, он услышал хлопок выстрела малокалиберного пистолета. Гнев на лице Ленца сменился скорее удивлением, нежели испугом, а на его белом халате возле правого плеча появилось маленькое, но стремительно увеличивающееся красное пятнышко. Направив пистолет туда, где сидел Макс, Ленц, не целясь, трижды яростно нажал на спуск.

В это мгновение на груди Ленца расцвело второе красное пятно. Его правая рука беспомощно повисла, а пистолет со звонким стуком упал на пол.

Анна немного опустила ствол «узи», наблюдая за раненым.

Внезапно Ленц нанес Анне мощный короткий удар, сбив ее с ног. Автомат с грохотом отлетел в сторону.

Его рука схватила ее за горло, стиснув железной хваткой гортань. Анна попыталась вывернуться, но он ударил ее головой об пол с такой силой, что послышался хруст.

Ленц успел еще раз стукнуть ее головой о камень, прежде чем разъяренный Бен навалился на него, сжимая в кулаке одноразовый пластмассовый шприц, который еще раньше вручила ему Анна. Взревев от бешенства, Бен взмахнул рукой и на всю длину всадил иглу в шею Ленца.

Ленц взвыл от боли. Бен понял, что воткнул иглу в яремную вену или где-то совсем рядом с ней – как раз туда он и целился, – и резко нажал на плунжер.

Лицо Ленца перекосилось от ужаса. Он вскинул обе руки к шее, нащупал шприц, выдернул и увидел ярлык.

– Verdammt nochmal! Scheiss! Jesus Christus![128]

В уголке его рта вздулся пузырь слюны. Внезапно он упал на спину, подобно опрокинутой статуе. Его рот открывался и закрывался, как будто он пробовал кричать, но вместо этого лишь хватал губами воздух.

В следующее мгновение он замер.

Глаза Ленца сохраняли яростное выражение, но зрачки расширились чуть ли не на всю радужку и застыли в неподвижности.

– Я думаю, что он мертв, – почти беззвучно выдохнул Бен.

– Я знаю, что он мертв, – уточнила Анна. – Это самый сильный опиоид из всех, какие только существуют на свете. У них здесь в запертых шкафах есть очень любопытные медикаменты. А теперь давайте убираться отсюда! – Она взглянула на Макса Хартмана. – Все вместе.

– Идите, – чуть слышно прошептал отец Бена, не вставая со своего стула. – Оставьте меня здесь. А вы оба должны немедленно уходить, охрана…

– Нет, – возразил Бен. – Ты пойдешь с нами.

– Черт возьми, – сказала Анна, взглянув на Бена. – Я слышала, что вертолет улетел, так что этот путь отпадает. Ты-то как сюда попал?

– Через пещеру… под всем замком… выходит в подвал. Но все равно они уже нашли ее.

– Ленц был прав, мы попались, отсюда не выбраться…

– Выход есть, – слабым голосом произнес Макс.

Бен кинулся к нему и замер, пораженный тем, что увидел.

Макс, одетый в бледно-голубую больничную пижаму, прижимал трясущиеся руки к основанию горла, куда, как теперь заметил Бен, попала пуля. Кровь настойчиво сочилась между дрожащими пальцами. На пижамной куртке из тонкой хлопчатобумажной материи был нанесен по трафарету черный номер восемнадцать.

– Нет! – закричал Бен.

Этот человек подставил себя под пулю, чтобы убить Ленца – и защитить своего единственного, пока еще уцелевшего сына.

– Собственный вертолет Ленца, – шептал Макс. – Выйдете на площадку через заднюю галерею в дальнем левом… – Еще несколько долгих секунд он бормотал указания. В конце концов он умолк, но после короткой паузы заговорил снова: – Скажи, что ты меня понимаешь. – Взгляд Макса был непривычно умоляющим. – Скажи, что ты меня понимаешь, – чуть слышно повторил он.

– Да, – проронил Бен; он сам с великим трудом находил в себе силы говорить. Скажи, что ты меня понимаешь, – его отец, конечно, имел в виду указания насчет того, как добраться до вертолетной площадки, но Бен не мог отрешиться от мысли, что он подразумевал и нечто большее. Скажи, что ты меня понимаешь: скажи, что ты понимаешь те трудные решения, которые я принимал в жизни, пусть даже они были ошибочными.