Покрытые фанерой «под дерево» стены его офиса были сплошь увешаны памятными подарками. Разнообразные послания от благодарных полицейских всего мира висели рядом с распятиями, дипломами, образками святых и папским благословением в рамочке – семье Перальто от самого папы римского. Из этого ряда, пожалуй, выбивалась старинная пожелтевшая фотография в серебряной рамке, на которой был запечатлен отец Перальты.

Глаза Перальты походили на глаза ящерицы и под очками казались сонными. На пустой блестящей столешнице лежал пистолет в кобуре; кожаная кобура была поношенной, но было видно, что хозяин очень о ней заботится. Перальта оказался общительным и безукоризненно любезным.

– Мы всегда готовы прийти на помощь, если речь идет о справедливости, – заявил он.

– В общем, как мне объяснил мой ассистент, ситуация изменилась, и возникло в некотором роде соревнование между нами – «Си-Би-Эс», и «Дэйтлайн», – сказала Анна. – Люди из «Дэйтлайн» вот-вот найдут этого человека и сделают о нем передачу. Если они доберутся до него первыми… Что ж, так тому и быть. Но я вложила в это очень много времени и сил. К тому же я работаю вместе с аргентинским продюсером, и он считает, что вы сможете оказать нам помощь в получении материала.

– У нас в Аргентине футбол – или, как у вас его называют, «соккер» – национальный спорт. В Штатах же, как мне кажется, подобную роль играет кабельное телевидение.

– Ну, можно сказать и так. – Анна наградила его широкой улыбкой и закинула ногу на ногу. – Я вовсе не хочу критиковать моих коллег из «Дэйтлайн», но мы оба знаем, какие передачи они делают – у них, как всегда, получится неинтересно и неново. Аргентина предстанет отсталой страной, предоставляющей убежище всяким мерзавцам. Они сляпают очередную дешевку с высосанным из пальца сюжетом. А мы хотим другого. То, что мы задумали, будет отличаться более вдумчивым подходом и, я считаю, больше соответствовать действительности. Мы хотим показать новую Аргентину. Страну, в которой такие люди, как вы, стоят на страже закона. Страну, где обеспечение правопорядка находится на современном уровне, где уважают права человека, – она очертила ладонью в воздухе некий расплывчатый контур, – ну, и все такое… – Очередная широкая улыбка. – И, конечно же, ваши усилия будут оплачены как гонорар консультанту. Ну что, мистер Перальта, будем работать вместе?

Перальта слегка улыбнулся:

– Конечно, если вы уверены, что Йозеф Штрассер живет в Буэнос-Айресе, вам достаточно просто сказать мне об этом. Представить какое-нибудь достаточно весомое доказательство. – Он проткнул воздух серебряной ручкой «Кросс», подчеркивая этим жестом, как, в сущности, все просто. – Вот, собственно, и все.

– Мистер Перальта, кто-нибудь все равно сделает эту передачу – либо моя группа, либо конкуренты. – Улыбка Анны погасла. – Вопрос только в том, как эта передача будет сделана. Это окажется историей одного из ваших успехов или одного из ваших провалов. Ну же, у вас должны быть документы по Штрассеру – по ним можно установить, что он здесь, – сказала Анна. – Я думаю, вы не сомневаетесь, что он живет в Буэнос-Айресе?

Перальта откинулся на спинку кресла; кресло громко скрипнуло.

– Мисс Райз, – произнес он таким тоном, будто собирался сообщить презабавную сплетню, – несколько лет назад моя контора получила весьма правдоподобную информацию от женщины, живущей в Бельграндо – это один из самых богатых наших пригородов. Она видела на улице Алоиза Бруннера, гауптштурмфюрера СС, он выходил из соседнего дома. Мы немедленно установили круглосуточное наблюдение за этим домом. Лицо старика действительно очень походило на имеющиеся у нас фотографии Бруннера. Мы задержали этого джентльмена. Он был очень возмущен и показал нам немецкий паспорт, ну вы знаете такие, с орлами Третьего рейха и с большой буквой J[95], обозначающей, что он еврей. Этого человека звали Кац. – Перальта снова выпрямился в кресле. – Ну, и как прикажете извиняться за такую ошибку перед человеком, прошедшим лагеря?

– Да, – спокойно согласилась Анна, – это должно быть ужасно стыдно. Но наша информация по Штрассеру достоверна. К тому же сейчас, пока мы с вами беседуем, «Дэйтлайн» уже снимает свою халтуру – то, что относится к биографическим документам. Они, должно быть, уже не сомневаются в успехе.

– «Дэйтлайн», «60 минут», «20/20» – я хорошо знаю все эти журналистские расследования. И если вы так уж уверены, что Йозеф Штрассер живет в Аргентине, то вы давным-давно могли бы найти его и сами, скажете, нет? – взгляд его глаз, похожих на глаза ящерицы, уперся в Анну.

Она не могла сказать ему правду: что ее интересует вовсе не прошлое этого нациста, а то, чем он занимался, порвав с фюрером и присоединившись к невидимым архитекторам послевоенной эпохи.

– Тогда, может быть, вы хотя бы посоветуете мне, откуда начать поиски?

– Просто ничего не могу вам сказать! Если бы мы узнали, что здесь, у нас, живет военный преступник, то мы бы его арестовали. Но должен вам заявить: их здесь уже не осталось. – Он решительным жестом опустил ручку на стол.

– Неужели? – Анна сделала несколько бессмысленных пометок в своем желтом блокноте.

– В Аргентине настали другие времена. Проклятые дни, когда Йозеф Менгеле мог открыто проживать здесь под своим собственным именем, миновали. Диктатура Перона давно рухнула. Теперь Аргентина – демократическая страна. Йозеф Шваммбергер был экстрадирован. Эрих Прибке тоже. Я не могу даже припомнить, когда мы в последний раз арестовывали нациста.

Анна резко перечеркнула свои каракули:

– А если посмотреть иммиграционные документы? В которых зарегистрированы все люди, прибывшие в страну в сороковые и пятидесятые?

Перальта помрачнел:

– Возможно, такие документы имеются в Национальном Регистре, в Миграционном департаменте – учетные карточки, заполненные от руки. Но наше побережье тянется на несколько тысяч километров. И кто знает, сколько буксиров, шлюпок и траулеров за последних десять лет причаливало, никем не замеченные, к каким-нибудь estancias – ранчо и поместьям? В одной только Патагонии сотни и сотни километров береговой линии, которые некому контролировать.

Он опять проткнул ручкой воздух:

– К тому же в тысяча девятьсот сорок девятом году Перон объявил всеобщую амнистию всем тем, кто въехал в страну по фальшивым документам. В силу этого маловероятно, что где-нибудь могут найтись иммиграционные документы на имя Йозефа Штрассера, даже если он сам действительно здесь. Правда, вы можете поехать в Барилоч, это лыжный курорт, и поспрашивать там. Немцам нравится Барилоч – он напоминает им их любимую Баварию. Но я бы на вашем месте не слишком надеялся на положительный результат, хотя мне и очень жаль вас разочаровывать.

Не прошло и двух минут с тех пор, как Анна вышла из офиса Перальты, как человек из Интерпола поднял трубку телефона:

– Маурицио, – сказал он, – у меня только что была очень интересная гостья.

В Вене, в современном административном здании добродушный на вид человек средних лет без интереса наблюдал, как бригада строителей разбирает перегородки, украшенные надписями «Приемная», «Конференц-зал» и тому подобное, и увозит их фрагменты на грузовом лифте. Вслед за стенами настала очередь стола для совещания из «формайки», простого металлического письменного стола, и разнообразной оргтехники, в том числе недействующего телефонного коммутатора и вполне рабочего компьютера.

Этот мужчина в очках был американцем, который почти десять лет занимался тем, что представлял различные службы по всему миру. Смысл этого занятия неизменно оставался для него тайной. Он даже никогда не видел шефа компании, не имел совершенно никаких догадок насчет того, кто это может быть. Он знал только, что этот таинственный шеф был деловым партнером владельца здания, последний же с удовольствием предоставлял кому-либо в аренду одиннадцатый этаж.