Помилуй бог, нет! Должно же быть что-то еще. Да – утюг на гладильной доске! Интересно, она выключила его? Тереза протянула руку, но, как только она схватила утюг, пришелец увидел, что она затеяла.

– Стой, где стоишь, ты, мерзкая старая корова! – рявкнул пришелец; его лицо исказилось гримасой отвращения. – Putain de merde![77] – Молниеносно быстрым движением он выхватил другой нож, поменьше, и метнул его. Обоюдоострое стреловидное лезвие было идеально заточенным, а полая рукоятка гарантировала хороший баланс при метании.

Тереза даже не заметила полета ножа; она лишь почувствовала удар, когда лезвие глубоко вонзилось ей в правую грудь. В первое мгновение она подумала, что какой-то предмет ударил ее и отскочил. Потом она скосила глаза и увидела стальную рукоять, торчавшую из ее блузы. Очень странно, подумала она, что она ничего не чувствует, и тут же почувствовала холод, словно ей к груди приложили кусок льда, а вокруг стало расползаться красное пятно. И тут страх покинул ее, и ему на смену пришел гнев. Этот поганец считал ее всего лишь очередной жертвой, но он недооценил ее. Она вспомнила ночные посещения ее пьяного отца, которые начались, когда ей исполнилось четырнадцать лет, похожую на запах прогоркшего молока вонь, которой перло у него изо рта, когда он тыкал ее повсюду своими короткими пальцами, до крови царапая обломанными ногтями. Она вспомнила Лорена и последние слова, которые он сказал ей. Негодование захлестнуло ее, как вода, прорвавшаяся из подземной цистерны; так бывало каждый раз, когда ее оскорбляли, обманывали, обижали, издевались над нею.

Яростно взревев, она кинулась на злого пришельца и ударила его всем своим весом, всеми двумя с половиной сотнями фунтов.

И ей удалось сбить его с ног, придавить к земле.

Она непременно почувствовала бы гордость от своего поступка, была ли она truie grasse[78] или нет, если бы пришелец не выстрелил в нее в упор за долю секунды до того, как ее тучное тело навалилось на него.

Тревор, содрогаясь от отвращения, столкнул с себя безжизненное тучное тело. В смерти женщина имела лишь немного менее отталкивающий облик, чем при жизни, заметил он, вкладывая пистолет с глушителем в кобуру и чувствуя прикосновение горячего цилиндра к своему бедру. Два пулевых отверстия в ее лбу были похожи на вторую пару глаз. Он оттащил труп подальше от окна. Сейчас, post factum, ему было ясно, что следовало пристрелить ее, как только он вошел в квартиру, но кто же знал, что она окажется такой буйной? Как бы то ни было, всегда случалось что-нибудь неожиданное. Вот за что он так любил свое занятие. Оно никогда не сводилось к рутине, всегда оставалась возможность встретиться с каким-то сюрпризом, бросить вызов непредвиденным обстоятельствам. Но, конечно, никогда не бывало ничего такого, с чем он не сумел бы справиться. Никогда и нигде не было и не будет ничего такого, что оказалось бы не по силам Архитектору.

– Христос, – прошептала Анна. Заряд картечи пролетел самое большее в паре дюймов от нее. – Нельзя сказать, чтобы нас тут ждали с распростертыми объятиями.

Но где же стрелок?

Выстрел был сделан через открытую дверь квартиры, откуда-то изнутри, где было темно. Очевидно, стрелок просунул ствол ружья в щель между приоткрытой тяжелой стальной дверью и косяком.

Сердце Бена отчаянно колотилось.

– Жорж Шардан, – позвал он, – мы пришли не для того, чтобы причинить вам какой-нибудь вред. Мы хотим помочь вам и сами нуждаемся в вашей помощи! Пожалуйста, выслушайте нас! Выслушайте нас!

Из темной глубины квартиры донесся странный хриплый звук, дрожащий испуганный стон, по-видимому вырвавшийся нечаянно; он походил на ночной крик раненого животного. Тем не менее человек оставался невидимым, все так же скрываясь в темноте. Они услышали, как патрон со щелчком вошел в ствол охотничьего ружья, и поспешно отскочили к противоположным сторонам лестничной площадки.

Еще один выстрел! Картечь, вылетевшая через открытую дверь, теперь расколола деревянную панель на стене и оставила в штукатурке новые глубокие выбоины. Воздух наполнился густым резким запахом кордита. Помещение теперь напоминало зону военных действий.

– Послушайте! – вполголоса крикнул Бен, обращаясь к невидимому противнику. – Разве вы не видите, что мы не стреляем? Мы не собираемся причинять вам ни малейшего вреда! – Последовала пауза; неужели человек, скрывавшийся в темной квартире, действительно слушал его? – Мы пришли сюда, чтобы защитить вас от «Сигмы»!

Тишина.

Человек слушал! Несомненно, это было следствием упоминания «Сигмы»; произнесенное вслух название этого столько десятилетий сохранявшегося в секрете заговора подействовало сейчас, как слово шибболет[79] из библейской легенды.

В тот же момент Бен увидел, что Анна делает ему знаки руками. Она хотела, чтобы он оставался на месте – понял он, – а она тем временем проберется в квартиру Шардана. Но каким образом? Чуть повернув голову, он увидел большое двустворчатое окно, заметил, как Анна осторожным движением открыла его, почувствовал, как снаружи потянуло прохладой. Она собиралась выбраться из окна – с ужасом понял он – и дойти по узкому карнизу до окна квартиры француза. Это было форменным безумием! Он ощутил пронизывающий страх. Случайный порыв ветра, и она упадет и разобьется насмерть. Но теперь уже было слишком поздно что-то говорить ей; она уже открыла окно и выбралась на карниз. Христос Всемогущий! Ему хотелось закричать во весь голос: не делайте этого!

В конце концов из квартиры послышался немного странноватый глубокий баритон:

– Значит, на этот раз они послали американца?

– Нет никаких «они», Шардан, – ответил Бен. – Есть только мы.

– И кто же вы такие? – из этой фразы прямо-таки сочился скептицизм.

– Да, мы американцы, у которых есть… есть личные причины искать вашего содействия. Видите ли, «Сигма» убила моего брата.

Последовала еще одна продолжительная пауза. А затем слова:

– Я не идиот. Вы хотите, чтобы я вышел и угодил в вашу ловушку, и вы захватили бы меня живьем. Ну, так вот, живым вы меня не получите!

– Если бы мы хотели это сделать, то нашли бы куда более простые пути. Пожалуйста, впустите нас. Позвольте нам поговорить с вами хотя бы одну минуту. Вы можете держать нас под прицелом вашего оружия.

– Зачем вам так нужно встретится со мной?

– Нам нужна ваша помощь, чтобы справиться с ними.

Пауза. А затем короткий взрыв горького, но язвительного смеха.

– Справиться с «Сигмой»? У вас ничего не получится! До нынешнего дня я думал, что от нее можно хотя бы скрыться. Как вы нашли меня?

– При помощи определенного, чертовски тонкого расследования. Но я искренне восхищаюсь вами. Должен заметить, что вы проделали прекрасную работу по заметанию следов. Совершенно потрясающую работу. Трудно отказаться от контроля над фамильной собственностью. Я хорошо это понимаю. И поэтому вы воспользовались fictio juris. Агентство, никак не связанное с вами. Отлично придумано. Но ведь вы всегда были блестящим мыслителем-стратегом. Ведь далеко не случайно вы стали Directeur General du Departement des Finance «Трианона».

Еще одна долгая пауза, а затем в глубине квартиры заскрипели ножки стула. Неужели Шардан собрался в конце концов высунуться на свет божий? Бен с тревогой взглянул на другую сторону лестничной площадки и увидел Анну, осторожно перебиравшуюся по карнизу. Она чуть-чуть продвигала ногу вперед и придвигала к ней вторую, а обеими руками крепко цеплялась за парапет. Ее волосы развевались на ветру. В следующий миг она исчезла из поля его зрения.

Он должен все время отвлекать Шардана, чтобы не позволить ему заметить появление Анны в его окне. Он должен полностью завладеть вниманием Шардана.