— Как я рад позавтракать сегодня с вами, — сказал барон Луи, усаживаясь напротив Морозини и успев ответить на приветствия большинства мужчин, находящихся в баре. — Я намеревался в мае поплавать по Средиземному морю и навестить вас в вашем венецианском дворце…

— Только ничего не меняйте в вашей программе! Мы с Лизой с радостью примем вас у себя…

— Какая восхитительная женщина! Я не спрашиваю вас о ее настроении, потому что она всегда разделяет ваши тревоги. А сейчас нетрудно догадаться, что их у вас достаточно.

— Жена в Вене вместе с детьми. Там они в большей безопасности, чем во дворце, который из-за моего магазинов больше похож на проходной двор!

— Все настолько серьезно?

— Увы… Но об этом мы поговорим за завтраком. Потягивая коктейль с шампанским, приготовленный главным барменом Жоржем, они вели легкую беседу. Затем, не торопясь, они направились к ресторану, на пороге которого знаменитый метрдотель Оливье Дабеска, давно знавший обоих, встретил их со сдержанной улыбкой. Это означало проявление неземной радости. Он подвел мужчин к «укромному столику», который забронировал Морозини. Столик располагался в глубине зала около последнего высокого окна, выходящего в сад, густо засаженный тюльпанами, незабудками и примулами!

— Великолепно, Оливье! — оценил Альдо, усаживаясь за стол. — А теперь расскажите, чем вы планируете кормить господина барона и меня?

Меню в ресторане «Ритца» было коротким, и завсегдатаи полагались в выборе блюд на Дабеска, который отлично знал их вкусы — для этого следовало обладать феноменальной памятью! — и никогда не ошибался.

Позвольте предложить вам хвостики креветок в горшочках, фуа-гра с ореховым маслом и говяжье сердце. Что касается вина, то…

— Пусть это будет сюрпризом, Оливье, — сказал Ротшильд. — Так забавнее…

Освободившись от необходимости делать выбор, мужчины заговорили о живописи. Элегантный зал с резными украшениями из светлого дерева понемногу заполнялся народом, но Дабеска сделал так, чтобы их столик, защищенный с одной стороны стеной, а с другой — окном, был как будто изолирован от других посетителей ресторана. Только убедившись в этом, в перерыве между говяжьим сердцем и сыром «бри», Морозини решился задать свой вопрос:

— Вы были в курсе почти всех секретов Симона. Никто не был так близок ему, как вы…

— Да, это так, и я этим горжусь. Знакомство с ним — это привилегия, которую я рад разделить с вами и Видаль-Пеликорном. Вы были его верными помощниками. Спрашивайте. Если смогу, я вам отвечу.

— Знаете ли вы мастера, который сделал для Симона копии камней для пекторали?

— Да. Должен признаться, что я даже прибегал к его услугам два и три раза. Мне кажется, второго такого мастера нет. Он вам нужен?

Альдо, у которого словно гора с плеч свалилась, оставалось только рассказать все о деле Вобрена и о той проблеме, с которой он столкнулся. Луи слушал его, не прерывая, пока князь не дошел до истории с безуспешными поисками футляра для веера с двойным дном.

— Позвольте мне прервать ваше повествование! У меня есть возможность поговорить с королевой Елизаветой и принцессами…

— И вы сумеете убедить их показать вам веера?

— Я постараюсь этого добиться. Простые смертные знают нашу ротшильдовскую страсть к коллекционированию. Во всяком случае, вы проверите эту гипотезу. Правда, остается еще один веер, местонахождение которого неизвестно.

— Вот почему я задумал сделать копию проклятого ожерелья. Но отведенное мне время «сжимается», словно шагреневая кожа…

— Я дам вам адрес мастера. Вы ведь знаете Амстердам?

— Достаточно хорошо.

— Ювелир живет там, — сказал барон Луи, вынимая из нагрудного кармана блокнотик. Он написал несколько слов и вырвал листок. — Обязательно скажите, что вы пришли от меня…

Этой ночью Альдо впервые спал спокойно. Прежде чем лечь в постель, он позвонил в Венецию и попросил Ги Бюто первым же поездом прислать в Париж своего секретаря Анджело Пизани с книгой, и которой был рисунок ожерелья с пятью источающими зло изумрудами…

Выйдя вечером из поезда на Центральном вокзале, Альдо испытывал лишь одно желание: лечь в удобную постель и выпить грога, подогретого вина пли любого другого напитка, лишь бы он помог согреться. Путешествие через северные равнины Франции, через Бельгию и Голландию показалось ему чрезвычайно скучным: везде шел дождь. Было похоже, что Альдо оказался в кинотеатре, где смотрит фильм с испорченной пленкой. Когда он прибыл в Амстердам, то там погода оказалась совсем ужасной. Поэтому Морозини не задержался на вокзале, чтобы как следует рассмотреть потрясающее здание из красного кирпича, построенное по образцу Рийксмузеума[70] и протянувшееся в длину на сотни метров. Князь сел в такси и попросил водителя ехать в отель «Краснопольский». Там — он это знал — обязательно найдется необходимое средство для его слабых бронхов (Альдо не сомневался, что уж насморк, по крайней мере, ему обеспечен).

Он уже бывал в столице бриллиантов и останавливался в этой гостинице, расположенной на главной площади Амстердама под названием Дам, напротив королевского дворца. За ее фасадом в стиле «модерн» скрывалась самая утонченная роскошь, наполненная уютом. Миллиардеры и знаменитости из мира искусства останавливались в ней с завидным постоянством. Возможно, отель привлекал их именно тем, что это странное здание обозначало в некотором смысле границу между официозным великолепием города и кварталами красных фонарей с их притонами для матросов, проститутками в стеклянных витринах и райскими местечками для любителей опиума или кокаина.

У князя почти не было багажа, и в хорошую погоду он бы обязательно прогулялся от вокзала до гостиницы пешком, вдохнул соленый морской вози дух Северного моря, смешался с многочисленными прохожими. Но непрекращающийся дождь сделал такую прогулку невозможной. Войдя в отель, Альдо сразу направился в бар, где выпил почти кипящий грог, а затем поднялся в свой номер. В комнате приятно сочетались красное дерево, сверкающая бронза и темно-зеленый бархат. Ему наполнили ванну очень горячей водой, откуда он вышел красный, словно омар, завернулся в тяжелый махровый халат и попросил принести ему на ужин традиционную гороховую похлебку с сосисками, свиными ножками, салом и разнообразными овощами, тонкие ломтики эдамского сыра, чашку кофе и порцию выдержанного джина. Покончив с ужином, он принял две таблетки аспирина и улегся в кровать с книгой, которую накануне ему привез Анджело Пизани вместе с письмом от Ги Бюто. Он писал, что во дворце Морозини не происходит ничего, заслуживающего особенного внимания владельца: подозрительные на вид клиенты не заглядывали, дом после отъезда Лизы с детьми, верной Труди и кормилицы малыша Марко кажется опустевшим. Заканчивалось письмо перечнем успешных сделок…

Альдо как будто вновь погрузился в привычную семейную атмосферу, и у него стало легче на душе. Он использовал письмо как закладку на той странице книги, где были изображены изумруды, ставшие в последнее время его постоянной головной болью. Морозини не стал рассматривать ожерелье слишком пристально: он сознавал всю трудность работы для огранщика, которому предстояло скопировать камни во всех деталях за столь короткий срок… Наконец усталость взяла свое, и Альдо мгновенно заснул, забыв даже выключить лампу у кровати.

Он не задернул шторы, оставил ставни открытыми, и утром его разбудил солнечный луч. Морозини отлично выспался и чувствовал себя бодрым. Он повеселел еще больше, когда понял, что у него нет оснований тревожиться из-за своих бронхов. Два часа спустя с книгой под мышкой князь прогулочным шагом направился к Йоденбурт — Еврейскому кварталу, — где, судя по адресу, и жил Якоб Мейзель, настоящий волшебник, когда речь шла об искусстве огранки драгоценных камней.