— Вместо того, чтобы говорить со мной о княгине Морозини, было бы разумнее сообщить мне новости о Жиле Вобрене! Или он уже не участвует в нашей сделке?

— Уверяю вас, он чувствует себя хорошо. Вот только время тянется для него слишком медленно, то самое время, которое вы с такой легкостью тратите на пустяки!

У князя стало чуть легче на душе. Он понял, что Ланглуа сумел сохранить в тайне то, о чем его просили. И это порадовало Морозини!

— Что бы вы там ни думали, я тоже жду встречи с Жилем. Сделайте так, чтобы я нашел его в удовлетворительном состоянии…

— Этого я вам гарантировать не могу! Он угасает.

— Проследите за тем, чтобы он не умер! Иначе наша сделка не состоится…

— Должен заметить, мой дорогой, что вы лишены возможности об этом узнать. Даже если Вобрен умрет, я сумею найти другие гарантии… Может быть, мне поискать их в Вене? Даже в такой крепости как дворец Адлерштайнов всегда найдется лазейка… Не говоря уж об этой умилительной семейке, которая следует за вами по пятам!

Снова раздался омерзительный смех, затем в трубке щелкнуло — на том конце провода повесили трубку. Альдо поступил так же, но ему пришлось на мгновение опереться на обшитую бархатом стенку кабины, чтобы не упасть. Ноги у него подкосились… Князь подождал немного, чтобы неприятное чувство прошло, и отправился на поиски портье.

— Откуда мне звонили? — спросил Морозини.

— Из Парижа, Ваша Светлость!

— Благодарю!

Альдо вернулся в зал ресторана. Ему удалось вернуть уверенность походке. Но, садясь за столик, он услышал вопрос тетушки Амели:

— Что случилось? Ты бледен, как смерть… Адальбер жестом подозвал официанта, который только что принес кофе, и приказал принести двойной коньяк. Бокал он сразу же протянул Аль-до.

— Выпей, — сказал египтолог, заметно встревоженный. — Кто тебе звонил?

— Человек, который смеется, — ответил Альдо, залпом выпивая янтарную жидкость. Его лицо приобрело нормальный цвет, и он смог пересказать разговор.

— Кажется, что этот мерзавец обладает даром ясновидения, — закончил Альдо свой рассказ. — За мной, определенно, следят. Должен признать, я просто не представляю, что мне теперь делать.

— Мы найдем выход, — решил Адальбер, демонстрируя уверенность, которой он на самом деле не чувствовал.

— Нам следует разделиться, — задумчиво проговорил князь. — Ты, Адальбер, продолжай ухаживать за госпожой Тиммерманс. Тетушка Амели и Мари-Анжелин останутся в Биаррице до конца пасхальной недели… Они, как и мы, получили приглашение на баскский ужин в «Мирамаре» и Пасхальный бал… Вы трое продолжайте вести светскую жизнь, ради которой мы — официально — и приехали. А я вернусь в Париж.

— Что вы будете делать там без нас? — простонала Мари-Анжелин.

— Пока не знаю, но я хочу отвлечь внимание врага, который явно преследует меня. Он считает, что в Биаррице я даром теряю время. Оставим ему эту приятную иллюзию… И, наконец, я хотел бы узнать, получил ли Ланглуа новости из Нью-Йорка.

— Мне это не нравится! — запротестовал Адальбер. — Зачем нам расставаться? Тем более что сегодня вечером я намерен проводить нашего юнца-прокурора в гостиницу поблизости от замка Ургаррен.

—И чем он там займется? Как всегда, глупостями?

— Брось, не сердись на него. Мальчик влюблен, ему не сидится на месте с тех самых пор, как дама его сердца покинула гостиницу. Он поселится рядом с замком под предлогом изучения дорог в Ком-постель. Я отвезу его и вернусь. Ты был прав, когда говорил, что я должен продолжать ухаживать за «королевой шоколада». Если я добьюсь своей цели…

— Ты должен ее добиться! — с нажимом произнес Альдо.

— Сделаем так. Как только изумруды будут у меня, я присоединюсь к тебе, потому что ты должен дать объявление в газетах. И мы постараемся должным образом подготовиться к встрече с этим уродом…

Тетушка Амели, слушавшая этот разговор молча, решила, что пришла пора вмешаться.

— Молодые люди! Мне не хотелось бы вас прерывать, но вы могли бы поинтересоваться моим мнением. Вы принимаете за меня решения, а я не согласна!

— Простите, тетушка Амели! Вы знаете, что мне будет трудно с вами расстаться, но я не вижу другого выхода…

— Я отказываюсь и дальше исполнять роль марионетки в этом цирке, менять туалеты три раза в день, болтать о пустяках с герцогиней де Сан-Люкар, графиней Пастре или госпожой Ситроен. Последняя уверена, что я непременно должна отправиться на чай в Шиберта и провести время среди моделей Шанель, Пату и других кутюрье…

— И что же вы намерены делать?

— Мы об этом уже говорили. Я поеду в Сент-Адур к моей кузине Приске, к ее коровам и к ее гробу, набитому картошкой. Подожди, я не закончила! Чтобы моя поездка выглядела совершенно естественно, вы, Адальбер, — раз уж вы едете в том же направлении сегодня после обеда, — пошлете мне телеграмму из Аскена. Это ближайшая деревня к замку моей кузины и к замку Ургаррен, кстати… В телеграмме вы сообщите, что моя родственница неважно себя чувствует. Завтра же мы будем там! Вас это устраивает, План-Крепен?

Лицо старой девы просветлело:

— Абсолютно. Я признательна, что мы так хорошо поняли, как мне хочется подобраться поближе к тому проклятому замку. Нам необходимо знать, что там происходит.

— Будьте все же осторожны, — посоветовал Аль-до. — Звонили мне из Парижа, но это не значит, что у вашей кузины вам не будет грозить опасность. А вас так легко узнать!

— Не тревожьтесь! Виконтесса де Сент-Адур чаще носит одежду крестьянки, чем благородной дамы, а мы с ней почти одного роста. Она с радостью одолжит мне то, что нужно…

— Хорошо, — согласился Адальбер. — Нам остается только приступить к делу.

Вечером, когда Видаль-Пеликорн повел ужинать госпожу Тиммерманс, Морозини сел в экспресс, направляющийся в Париж Две женщины, получив телеграмму, приказали собирать багаж и вызвать машину на следующее утро…

В десять часов они отъехали от гостиницы «Дворцовая». Почти в то же самое время Альдо входил в отель «Ритц». Он решил остановиться в гостинице, чтобы не заставлять прислуживать себе старых слуг тетушки Амели. К тому же, «Ритц» находился в двух шагах от антикварного магазина бедняги Вобрена. Князь был не против поболтать с мистером Бэйли…

— Ургаррен? Он там, наверху, — сказала виконтесса де Сент-Адур, указывая худой рукой в сером трикотаже на белый силуэт большого замка, венчающего один из ближайших холмов у подножия горы Рюн, чья вершина высотой в девять сотен метров напоминала нос огромного корабля, нашедшего пристанище у побережья земли басков.

Замок было бы правильнее назвать фортом, потому что четырехскатная крыша из розовой черепицы покрывала один-единственный каменный куб с четырьмя квадратными угловыми сторожевыми башнями в виде эркеров. Замок, окруженный пышной зеленью, был исполнен благородства и величавости.

— Не советую вам разглядывать его с близкого расстояния, — продолжала виконтесса. — Наблюдайте за ним издали, бинокль я вам одолжу.

— А почему бы нам туда не прогуляться? — поинтересовалась мадам де Соммьер, присоединяясь к хозяйке дома и План-Крепен, стоявшим у края террасы.

— Отсюда расстояние кажется небольшим, но до замка почти три четверти лье. — Виконтесса явно не признавала республиканской метрической системы. — И я не представляю, как вы туда пойдете в таком-то виде! — добавила она, сурово разглядывая свою кузину. Та была в длинной юбке покроя «принцесса» из фиолетового шелка, из-под которой иногда выглядывало кружево белоснежной нижней юбки, и туфли-лодочки из тонкой кожи в тон наряда. — Черт побери, Амели, на дворе XX век! Время оборок миновало! — закончила виконтесса Приска, похлопывая себя по брюкам из грубого вельвета. На талии их удерживал пояс из красной фланели, придававший хозяйке дома сходство с каменщиком.