— Видишь ли, я предпочел бы о ней забыть. Она не только очаровательна, но и назойлива. Мы познакомились совсем недавно в поезде, в котором я ехал из Вены в Брюссель…

Альдо скупо описал злополучную посадку в вагон и последовавшие за этим события.

— Все просто: женщина в тебя влюблена, — сделал вывод Адальбер. — С тобой такое случается не в первый раз. Одного только не пойму: почему ты принял ее приглашение поужинать у нее дома?

— Из-за ее веера! Его рукоятка украшена императорской короной и буквой «Ш», они выложены бриллиантами. Баронесса призналась мне, что она позаимствовала веер у своей матери и что он — одно из ее сокровищ. Мать баронессы — госпожа Тиммерманс — сейчас в отъезде. Ты понимаешь?

— Естественно! — воскликнул Адальбер, стукнув кулаком одной руки по ладони другой. — Ты хочешь, чтобы баронесса показала тебе футляр! Но если окажется, что футляр именно тот — а такое возможно, учитывая размеры веера, — то ты опять окажешься в тупике.

— Об этом, мой друг, мы поговорим позже… Для начала я должен увидеть футляр своими глазами.

Вилла «Аманда», сочетающая в своей архитектуре башню с зубцами и средневековыми слуховыми окнами, высокие лепные шпили крыши, большие окна и абсолютно противоречащие общему силуэту аркады, расположилась на высоком берегу реки. От полной безвкусицы ее спасал только роскошный сад, откуда кирказоны и другие вьющиеся растения тянулись к зданию, как будто стремясь задекорировать этот архитектурный «шедевр». Интерьер дома, с его арабским внутренним двориком, английским холлом, камином в стиле Тюдор и дубовой лестницей, украшенной львиными головами, был столь же ужасен. В огромном холле стоял солидный стол, и, судя по его размерам, здесь должны были принимать гостей и проводить званые обеды. Из холла открывались двери в две смежные гостиные, меблированные в стиле Помпадур с креслами и диванами, обитыми умилительным голубым шелком от Наттье[76] с узором из мелких букетиков в тон шторам. В одной из них был накрыт стол на двоих. Не была забыта ни кружевная скатерть, ни резной хрусталь, ни вермель — позолоченное серебро, — ни великолепные тарелки из севрского фарфора. Баронесса Агата ждала Морозини в первой гостиной, полулежа на канапе с подушками из серой ткани, затканной золотом, доставленными прямо из Индии. Ваза с пятью дюжинами распускающихся роз, присланных Альдо, украшала консоль из позолоченного дерева, простенок над которой был задрапирован гобеленами с пасторальными сценами. Агата выглядела так, будто собралась на бал: на ней было платье из розового муслина с серебряной вышивкой, похожей на узоры инея, белокурые волосы украшены бриллиантовым полумесяцем, на левой руке, от кисти до локтя, — многочисленные сверкающие браслеты… В них было не меньше двухсот каратов! Решительно, эта дама не бедствовала! Но она не стала закрывать ожерельем ни свою грациозную шею, ни пышную грудь, которую почти не скрывал прозрачный материал ее наряда, удерживаемого на плечах двумя тоненькими искрящимися бретельками. Не скрывал он и совершенства ее ног, открытых выше колен.

Из глубины подушек она томно протянула гостю руку для поцелуя.

— Как мило, что вы пришли! — проворковала баронесса Агата и приказала лакею, который сопровождал Морозини: — Подайте шампанское, Рамон! И оставьте нас!

— Когда госпожа баронесса прикажет подавать ужин?

— Скажем… через полчаса! Садитесь же подле меня, дорогой князь!

Баронесса Агата подвинулась, освобождая Альдо место на канапе рядом с собой. Бедняге пришлось повиноваться, хотя он бы предпочел бы устроиться в одном из неудобных низких и широких кресел. С того места, куда он с трудом втиснулся, Морозини открывался захватывающий дух вид на щиколотки и ножки чаровницы, обутые в серебристые кожаные босоножки на высоком каблуке. Они практически лежали у него на коленях!

— Давайте выпьем за руку судьбы, которая свела пас в этом обожаемом мною месте! — воскликнула баронесса Агата, поднимая свой хрустальный бокал. — Само Небо благословило нашу первую встречу!

— Вы полагаете, это было Небо? — спросил Альдо, не ставя фужер на столик — Мне показалось, что у барона Вальдхауса на этот счет другое мнение.

— Ни слова об этом! Прошу вас! Наш разрыв предопределен, и очень скоро мы забудем об этой истории.

— Мы? Смею надеяться, что в этой драме вы не зарезервировали роль для меня?

Женщина рассмеялась русалочьим смехом, протягивая Альдо бокал, чтобы он вновь его наполнил. Он поторопился это сделать, воспользовавшись столь неожиданно подвернувшимся поводом встать, наконец, с канапе.

— Драма? Где вы видите драму?

— Расставание двоих людей, некогда любивших друг друга, — это всегда трагедия. Я видел барона Вальдхауса лишь мельком, но у меня не создалось впечатления, что он готов смириться с любым вашим решением. Несомненно, он станет защищаться!

— Насколько я его знаю, он пойдет намного дальше. Супруг не выносит, когда ему противоречат, и иногда он выходит за рамки приличий! Но довольно о нем! Давайте вернемся к теме, куда более интересной для нас… Например…

Догадываясь, о чем будет говорить хозяйка дома, Альдо на лету перехватил инициативу:

— Например, о вашем веере из белых перьев! Вы не забыли о своем обещании открыть мне тайну инициала «Ш»?

— Вас это настолько интересует? — баронесса надула губки.

— Разумеется! Поймите меня, баронесса: драгоценности — это мое ремесло, и я отдаюсь ему со всей страстью. Особенно, когда в дело вмешивается история.

— А если я не захочу вам об этом рассказать?

— Что ж, тогда я попробую разобраться во всем сам! Кстати, поделюсь с вами одной идеей, которая пришла мне в голову. Если учесть дату изготовления веера и сравнительно ограниченное число императорских династий, я вижу только одну возможную разгадку этой тайны: веером владела ваша соотечественница Шарлотта Бельгийская, императрица Мексики!

На хорошеньком личике Агаты проступило живейшее разочарование.

— Если вы все и так знали, зачем же вы пришли? — спросила она.

Альдо насмешливо улыбнулся:

— Чтобы получить подтверждение, поговорить с нами об этом… И провести несколько волшебных минут.

Очарование князя подействовало, и к Агате Вальдхаус вернулось хорошее настроение.

— В таком случае, давайте поговорим о веере! — весело воскликнула она, требуя еще шампанского. — Вы абсолютно правы! Веер прибыл сюда из замка Бушу. Императрица сама подарила его моей матери, которая жалела ее и сумела добиться места одной из компаньонок императрицы. Кстати сказать, она очень ценила мою мать. Ее Величество обожала шоколад и, разумеется, получала его сколько угодно. Веер был подарен моей матери в знак благодарности и дружбы.

— Я понимаю, почему ваша мать так дорожит им. А вам, баронесса, пожалуй, не стоило бы так рисковать и брать веер с собой на светские увеселения. Особенно в казино, где публика весьма разношерстная!

— Вы, конечно же, правы, но вчера вечером я не смогла устоять перед искушением. Он мне идет, не правда ли?

— Этим ничего не сказано! Не согласитесь ли вы сегодня вечером снова взять его в руки ради меня?

Агата порозовела от удовольствия и приказала лакею:

— Рамон, скажите Жозиане, чтобы она принесла мне веер из белых перьев, который я брала вчера!

Альдо открыл было рот, чтобы попросить принести и футляр, но баронесса опередила его:

— И пусть она захватит футляр! Он стоит того, чтобы на него посмотреть.

Сердце князя отчаянно застучало в груди, когда несколько минут спустя молодая горничная вошла в гостиную с драгоценным футляром из голубой кожи в руках. И, судя по его размерам, этот был довольно вместительным.

Агата положила его на колени, открыла, вынула веер из белых страусовых перьев, развернула его и принялась кокетливо обмахиваться. Альдо воспользовался этим и завладел ящичком со словами: