Интересно, насколько интимной может стать прогулка по чужому дому? Если она пойдет, перейдет ли она тем самым границу между случайным знакомством и дружбой? Ведь осмотр их жилища не окрасит простой ужин в иные тона, правда же?

— Нет, я не против, — сказала она и, заметив, что Гила все это как будто не касается, решила предоставить принятие решения ему. — Ты не будешь возражать?

— Конечно, нет, — ответил он, стараясь говорить безразличным тоном. — Флетч, ты тоже пойди с ними. Чтобы ничего из твоей комнаты на набросилось на нашу гостью.

— Очень смешно, — пробурчал Флетчер, взбираясь вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки.

— В комнате у Флетчера ужасный беспорядок, — объяснил Бакстер, когда, взявшись за руки, они поднимались наверх вслед за его братом. — Дядя Мэт говорит, что у него под кроватью можно найти пару грязных сервизов, если поискать как следует. Но это неправда. Однажды он просто поставил туда стакан — молока, и он простоял там так долго, что молоко скисло и протухло, и поэтому была такая вонь…

Рассказ его очень развеселил, и малыш расхохотался. Он смеялся так по-детски заразительно, что она тоже не устояла. Взглянув на оставшегося внизу Гила, Дори заметила, что и тот покатывается со смеху.

В комнате Бакстера ей было показано абсолютно все. Он провел ее по всем уголкам, демонстрируя каждую свою вещь. Он был полной противоположностью непокорного подросткового характера Флетчера и с недетской серьезностью всегда клал каждую вещь на место. Его комната была образцом порядка и постоянства, что нечасто встретишь в детях. Он чувствовал себя спокойно и уверенно, вырабатывая свои собственные методы, системы и покоящиеся на железной логике правила.

Флетчер же, в свою очередь, сумел наполнить слово «беспорядок» совершенно новым значением. Его комната была похожа на свалку ядовитых отходов, и запах в ней стоял такой же. Дори. подозревала, что этот аромат шел от грязных носков и пропитанной потом одежды.

Беспокойство вызывало также то, что в клетке не оказалось хомячков.

— Подождите. Они не могли умереть, — сказал он, пробираясь через завалы книг и одежды, газет и игрушек к разветвленной системе пластмассовых трубочек, по которым бегали его любимцы. Такой ответ вызвал предположение Дори, что они могли давным-давно умереть и отправиться на небеса, с восторгом воспринятое Бакстером. Ситуация была на грани трагикомедии. — Они где-то здесь.

— Сколько месяцев ты их не видел? — спросила она, брезгливо озираясь вокруг.

— Да я кормил их сегодня утром, — пробормотал он, и на лице его появилось выражение беспокойства. — Они оба были… Вот они! Ух ты, ничего себе!

— Что такое? — Она тоже стала пробираться через раскинувшиеся дебри, старательно вытягивая шею, чтобы разглядеть, в чем дело.

— Дети.

— Что?

— У них дети.

— Вот здорово! Сколько их? Дай посмотрю. — И Бакстер присоединился к Дори.

Она уже подобралась достаточно близко и увидела крошечные, голенькие, черноглазые, тоненькие существа, которых мальчишки назвали детьми. Дори просто прикусила верхнюю губу и стала отползать обратно. Ее спутники рассмеялись.

Они успели как следует рассмотреть детенышей и положить их обратно в темную коробочку, и тут всех как раз позвали ужинать.

— Это комната дяди Мэтью, а это — папина, — жестом показал Бакстер по дороге обратно на кухню.

Дори шла за ним и успела заглянуть в каждую комнату. Жилище Мэтью выглядело уютно и как будто бы дышало прошлым. На стенах висело много старых фотографий.

А комната Гила… она не успела ее по-настоящему рассмотреть. Кресло-качалка, большая кровать с разноцветным покрывалом, темного цвета мебель — почему-то его комнату она посчитала слишком уж интимным местом, чтобы разглядывать детали. Все равно что рассматривать его белье. Знать, что оно принадлежит ему и что он его носит, смущаться и краснеть, представляя себе, как он в нем выглядит. Но она смутилась еще больше, подумав, что вообще-то мужское белье и уж тем более мужская спальня — это абсолютно нормальные вещи, и здесь совершенно нечего смущаться и краснеть!

Однако один-единственный быстрый, взгляд мельком был брошен, и она поспешила дальше, ужасно обеспокоенная.

— Все в порядке? Ты что-то раскраснелась, — сказал Гил, оглядывая ее с ног до головы, когда она вошла на кухню. — Не разрешай этим бандитам так загонять себя. Просто скажи, что устала, и они отстанут.

— Ничего, все нормально. Мальчишки в порядке, — ответила она, чувствуя себя неловко от его откровенной заботы об ее самочувствии.

— Надеюсь, тебе нравится простая еда, — сказал Мэтью своим глубоким, но мягким басом. — Мы едим много, но без особых изысков.

— Выглядит заманчиво, — ответила она, оглядывая небольшую горку картофельного пюре, море зеленого горошка, тазик моркови, еще дымящиеся горячие булочки и огромную кучу толстых сочных бифштексов. По сравнению с супом из банки это просто настоящий пир.

Ее посадили между Бакстером и Гилом. Все склонили головы и взялись за руки. Мэтью объявил, что сегодня очередь Флетчера произносить молитву.

«Господи, благослови этот хлеб и эту пищу…», затем последовала более торжественная молитва.

Гил взял блюдо с мясом и предложил сначала Дори. Та взяла его и передала дальше Бакстеру.

— Ты что, ничего не съешь? — спросил малыш. В глазах его читалось совершеннейшее непонимание. На носу и скулах у него цвели россыпи милейших веснушек, в которые Дори безнадежно влюбилась с самого первого дня.

— Я не ем красного мяса, — просто объяснила она.

Он нахмурился.

— А какое мясо ты ешь?

— В основном белое. И рыбу, — рассмеялась она.

— Белое? — Казалось, он даже представить себе не мог, что это такое.

— Ну, курица или индейка.

— А почему? — Ясно, она была куда серьезнее больна, чем он предполагал.

— Дори вегетарианка, — выручил ее Гил, передавая морковь.

Они знали это слово, но совершенно ясно было, что раньше не встречали ни одного живого вегетарианца. Оба были покорены тем, что она оказалась совершенно нормальным человеком. Они сидели, широко раскрыв глаза, и не двигались, пока она наполняла тарелку овощами и булочками. Очевидно, вегетарианца в Канзасе, мясном штате, встретишь не часто, и поэтому особого уважения к собственной персоне Дори ждать не приходилось. Однако, поразмыслив, мужчины пришли к единому мнению — с этой особенностью Дори можно смириться, по крайней мере до тех пор, пока она не учудит чего-нибудь еще.

— Мы поедем в Диснейленд не этим летом, | но, может быть, следующим, — объявил Бакстер. — Ты была в Диснейленде?

— Нет, пока не была. Но могу поспорить, это будет здорово и вы повеселитесь на славу. Что ты хочешь увидеть в первую очередь?

— Гору Тайн. Космическую Гору. Железную Дорогу Скалистых Гор. Только не Маленький Мир. Может, Дом — Дерево или Пиратов. И еще я обязательно покатаюсь на роликовых горных лыжах. А ты поедешь с нами?

— Да я бы с удовольствием, — сказала она, улыбаясь его рассудительности и испытывая некоторую неловкость при виде такой полной и откровенной готовности принять ее, как она есть. — Но сама не знаю еще, где окажусь на, следующее лето.

— Можешь написать нам, где ты оказалась, а мы приедем и заберем тебя с нами, — ответил он, переполняясь размахом планов и возможностей.

Она видела, что Гил разрывается между стремлением вести себя с Бакстером как можно честнее и нежеланием разрушить раз и навсегда неповторимый детский дар любви и самоотдачи, которым был наделен малыш. Она взглянула на него в надежде прочесть во взгляде хоть какое-то руководство или совет, как себя вести дальше. Но вместо этого он лишь наблюдал за ней, не скрывая интереса.

— Вот что я тебе скажу, Бакс. — Она специально назвала его этим семейным именем, чтобы показать всю теплоту и внимание к малышу. — Давай-ка не будем пока загадывать, ладно? До следующего лета еще очень далеко. Всякое может случиться.

— Это я знаю. Мне должно исполниться семь лет, — ответил он, как будто речь шла о серьезном юбилее. — Можно мне выйти?