Теперь оставалось позаботиться еще только об одном деле. Использовавшиеся на учениях два лимузина следовало отогнать в местечко Валтурнанче, в нескольких милях к северо-западу от альпийского городка Шамполук. Поближе к редко использовавшемуся частному аэродрому, с которого лишь время от времени взлетали реактивные самолеты, чьи владельцы спешили попасть на свои лыжные базы. Автомобили имели подлинные номерные знаки и были зарегистрированы на несуществующих греков: швейцарцы никогда не тревожат греков, которым по карману столь дорогие машины.

Перегнать лимузины было поручено Лилиан. Точнее, на нее возлагалось общее руководство данной операцией. В ее распоряжении находились двое парней, которые уже помогли бы ей к тому времени натянуть на Гвидо одеяние папы. Когда машины будут на месте, все трое смогут исчезнуть. Естественно, Маккензи заранее снабдит их деньгами.

Затем, как только они возвратятся в Махенфельд по завершении операции «Нулевой объект» и папа будет благополучно и в обстановке строжайшей секретности доставлен в подготовленные для него апартаменты, Хаукинз избавится также от Рудольфа и того психа, чьего имени никак не запомнить. Но повар должен остаться. Черт с ним, если даже он и узнает, кому готовит еду: ведь этого француза-гугенота разыскивает полиция шестнадцати стран.

Потом замок покинет Энни. И, конечно же, Сэм.

Он мог бы заставить Сэма подчиниться ему: тот накрепко был привязан к гаубице, которую сам же и заряжал. Но Энни он не мог постигнуть. Чего она добивается? Почему не оставит его? И зачем использовала данную им клятву против него же самого?

«Ты поклялся, что если кто-то из нас обратится к тебе за помощью, то ты не откажешь в ней. И что ты никогда не допустишь, чтобы свершилась несправедливость, если только сумеешь ее предотвратить. И вот я здесь. Нуждаюсь в твоей помощи. Несправедливость уже налицо. Идти мне больше некуда. Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой».

Да, конечно, он должен помочь ей. Помимо всего прочего, он дал ей слово генерала.

Но почему? Не мог бы его заменить Сэм?

Проклятие!

«Итак, я умру в Гандольфо. Могло быть и хуже», – размышлял Джиованни Бомбалини, выглядывая из окна своего кабинета. Единственное, что мог лицезреть он полвека тому назад, после того как справил наполовину по-латыни, наполовину на языке ква[10] изнурительную, затянувшуюся до бесконечности заупокойную службу под неумолчный гул тучами круживших над его головой мух, – это кладбище на Золотом Берегу. Гандольфо, несомненно, – более благопристойное место.

Здесь он смог бы к тому же поработать более плодотворно: в остававшиеся еще у него недели привести в порядок хотя бы свои личные дела и сделать все возможное, чтобы наметить план действий на ближайшее будущее церкви. Он захватит с собой в Гандольфо несколько сотен аналитических записок о наиболее влиятельных епархиях во всем мире и рекомендаций по кадровым вопросам. Ему придется выбирать достойных продвижения по службе из множества кандидатур, предпочтение он будет отдавать все же молодым перспективным священникам. Хотя такие часто не имеют с молодежью ничего общего.

Он должен был время от времени напоминать себе о том, что неподатливая старая гвардия не заслуживает презрения и не должна подвергаться ему. Старые боевые кони прошли через духовные баталии, неизвестные подавляющему большинству вопящих во все горло о необходимости реформ и перемен. Совсем нелегко изменить философию целой жизни. Но испытанные в сражениях старые боевые кони знают, когда нужно отойти в сторону, чтобы пощипать луговую траву, и если только к ним обратятся, всегда готовы дать доброжелательный совет, независимо от их собственных умонастроений. Однако священнослужителям вроде Игнацио Кварце не место в церковных рядах.

Папа Франциск решил для себя, что среди последних совершенных им деяний смещений с занимаемых постов будет совсем немного. Его предсмертное слово в виде завещания зачитают после его кончины на заседании курии, а затем и опубликуют. Впрочем, от всего этого попахивает гордыней, подумал он, но если богу не будет угодно, чтобы он, Франциск, завершил свой труд, он всегда сможет призвать его к себе, как только пожелает.

Он начал диктовать свое завещание молодому чернокожему священнику. И еще разослал во все ведомства Ватикана памятную записку, коей назначал сего юного прелата своим душеприказчиком на случай, если Христос раскроет ему свои объятия.

Джиованни сообщили, что Игнацио Кварце чуть ли не исходил криком, когда прочитал папское послание. А это может крайне отрицательно сказаться на состоянии носоглотки неистового кардинала.

– Ваше святейшество, я никак не могу отыскать коробку с шахматами. В телефонной тумбочке ее не оказалось, – сказал молодой чернокожий помощник папы, выходя из спальни с чемоданом в руках.

Джованни подумал мгновение, затем смущенно засмеялся.

– Боюсь, шахматы в ванной, святой отец. Монсеньор О’Джиллиган столь яростно излагал мне свой план разрешения проблемы перехода из одной веры в другую путем разъяснения, какая ужасная кара ожидает решившихся на это заблудших овец, что совсем заморочил мне голову, и я обо всем позабыл.

Прелат снова скрылся и тут же вернулся.

– Вот они, ваше святейшество. – Улыбаясь, молодой священник показал папе коробку с миниатюрными шахматами, принесенную им из ванной. – Я положу их в сундук с одеждой.

– Мы уже почти полностью упаковались? Впрочем, «мы» я сказал просто так, поскольку всем этим занимались только вы.

– Практически все готово к отъезду, святой отец. Пилюли и тонизирующие средства будут в моем портфеле.

– Неплохо бы прихватить и немного хорошего бренди.

– Я уже сделал это, ваше святейшество.

– Поистине вы божий человек, сын мой!

«Внимание: ремонт!»

Большой металлический знак с этой надписью был прикреплен посередине деревянного барьера поперек сельского тракта.

Снабженный наисовременнейшим красным отражателем света и эмблемой римского муниципалитета, выглядел знак весьма внушительно и официально закрывал значительный отрезок виа Аппиа Антика для всех видов автотранспорта, предлагая объезд через лес у Аппиева холма. Поскольку остававшаяся проезжей часть дороги была исключительно узка, альтернативы объезду не имелось, если только машина была хоть чуточку крупнее самого миниатюрного «Фиата». Это же касалось и седана «Фиат», выведенного Хаукинзом из гаража по соседству с полицейским участком и валявшегося в данный момент в перевернутом виде у подножия возвышенности.

Ни один более крупный автомобиль, чем пресловутый седан, не смог бы здесь развернуться. Прежде чем повернуть машину, водителю пришлось бы провести ее задним ходом по бесчисленным рытвинам и изгибам дороги чуть ли не целую милю. Правда, можно было бы попытаться проехать по широко раскинувшимся лугам у Аппиева леса, но они изобиловали камнями, крупными валунами и местами порушившимися каменными стенами, воздвигнутыми еще в древние времена. Объезд по лугам таил в себе серьезную опасность, не говоря уже о том, что он был запрещен законом.

Примерно такие мысли роились в голове капитана Нуара, неподвижно лежавшего с напудренным черным лицом в маске из дамского чулка в кустах у дороги, перегороженной барьером. Издали донесся рокот приближавшихся мотоциклов.

Все было готово.

Операция «Нулевой объект» началась.

Место было выбрано удачно. Вокруг – лишь деревья, поля да холмы. Генерал знал свое дело! Похищение могло бы состояться и на этом уединенном участке сельского тракта, а не на объездном пути, но в каком-то отношении планом «Нулевой объект» объезду отводилась первостепенная роль. Автомобили папского кортежа могли бы кое-как развернуться, но они не сделают этого, а поедут в объезд.

На тот случай, если они все-таки не поедут объездным путем, капитан Нуар сжимал в руке массивный свисток с пронзительным звуком. Его применение будет означать, что план «Эйбл», фаза первая, пункты с первого по третий, отменяется и немедленно начинается осуществление плана «Бейкер», фаза «два нуля», пункты со сто первого по сто десятый, в соответствии с которым похищение должно состояться за Аппией.