– Это мне нравится!

Дивероу вошел в просторную спальню с окнами на реку. Энни сидела с ярко иллюстрированным буклетом в руках рядом с настольной лампой.

– Что это? – спросил Сэм. – Выглядит довольно впечатляюще.

– Захватывающая история жен Генриха Восьмого. Я купила ее сегодня утром в Тауэре. Это был не человек, а чудовище!

– Не совсем так. Его поступки диктовались, как правило, соображениями геополитического характера.

– Вся его геополитика скрывалась у него между ног!

– Данное обстоятельство имеет большее историческое значение, нежели ты полагаешь. Но что скажешь насчет того, чтобы выпить?

– Прежде ты должен позвонить. Я обещала, что ты сделаешь это сразу же, как только вернешься.

Энни спокойно перевернула страницу. Сэм был не только удивлен, но и заинтригован.

– Кто это был?

– Маккензи. Он звонил из Вашингтона. – И она снова перевернула страницу.

– Маккензи? – не сумев сдержаться, вскричал Сэм. – Как это просто: звонил Маккензи! Можно подумать, что ты, сидя здесь, слышишь, о чем говорят внизу, в служебной комнате, и уже потом сообщаешь мне, что звонил Маккензи. Откуда тебе известно, что это он звонил? Он что, звонил тебе?

– Успокойся, Сэм, – бесстрастно ответила Энни, переворачивая еще одну страницу, – не надо так нервничать. Не могу же я делать вид, будто не знаю его. И после него…

– Ну нет, избавь меня от отвратительных сравнений! Я только хочу знать, что это за странное стечение обстоятельств, при котором ты, находясь за семь тысяч миль от дома, разговариваешь вдруг по телефону со своим бывшим мужем, пытающимся дозвониться до меня, находящегося в трех тысячах миль от Нью-Йорка?

– Если ты успокоишься, я все тебе скажу. Если же нет, то я продолжу чтение.

Вспомнив, как сильно ему хотелось выпить, Дивероу пересилил себя и сказал спокойно:

– Я уже в порядке, Энни, и очень хотел бы теперь послушать тебя. Говори же, пожалуйста.

Положив журнал на колени, Энни взглянула на него.

– Начну с того, что Мак был раздражен так же, как и ты сейчас, Сэм, когда услышал мой голос.

– Но каким образом он услышал тебя?

– Потому что я волновалась!

– Это – почему, а я хочу узнать – каким образом.

– Я думаю, ты вспомнишь, если постараешься, что оставил меня одну в ресторане. Было уже поздно, и я настаивала, чтобы ты ехал, а обо мне не беспокоился. Я сказала еще, что только оплачу счет и сразу же поднимусь к себе. Все правильно?

– Да. Я должен тебе за обед. Продолжай.

– Ко мне подошел красивый молодой человек в белом галстуке и во фраке и сообщил, что тебя срочно просят к телефону из-за океана. Они всегда так поступают?

– Да, здесь так принято. Ну и что ты?

– Сказала, что ты будешь очень поздно. Точного часа, как ты понимаешь, я назвать не могла. Он выглядел довольно расстроенным, и я спросила, не могу ли помочь ему. Тогда-то я и услышала, что звонит генерал Хаукинз из Вашингтона. Полагаю, что именно название города и звание Мака заставили этого парня нервничать. А Мак всегда любил производить впечатление, считая, что это стимулирует деятельность телефонистов. Я успокоила этого парня и поговорила с Маком, что ему, надо заметить, понравилось. – Энни снова обратилась к книге. – А теперь позвони ему! Бумага с его номером лежит на бюро в соседней комнате. Такие же записки лежат и у тебя в номере, и внизу у портье. И, скажу прямо, я польщена тем, что сначала ты пришел ко мне.

Сэм подумал о том, что подобное возможно. Маловероятно, но все же возможно – точно так же, как и существование внеземных цивилизаций, о чем якобы свидетельствуют принимаемые нами время от времени радиоволны из космоса.

– Что же сказал Хаукинз? И почему он был раздражен?

– Да потому, что я оказалась здесь, – ответила Энни, неохотно отрываясь от книги. – Он начал ругаться и указывать мне, что и как я должна делать. Естественно, я сказала ему, чтобы он пошел и промыл свой рот дегтярным мылом! Я всегда говорила ему так в подобных случаях. Я имею в виду то, что он не стеснялся в выражениях, которыми мы старались не пользоваться в Белл-Айле. В конце концов он успокоился и начал смеяться…

Энни смотрела вверх. И Сэм подумал о том, что она предалась воспоминаниям, которые отнюдь не были неприятными.

– Потом, – продолжала она, – он спросил меня, не отделалась ли я от этого холуя официанта, – так он называет Дона, – и если нет, то почему. Затем Мак заговорил о тебе, и я поняла, что он очень ценит тебя. В любом случае тебе надо обязательно позвонить ему, Сэм. Я предупредила его, что ты можешь прийти очень поздно, около трех часов, но он сказал, что это не имеет никакого значения, поскольку в Вашингтоне тогда будет только десять.

– Нельзя ли подождать все-таки до утра?

– Нет… Мак очень настаивал. И еще он сказал, что если ты не исполнишь его просьбу, то для какого-то итальянца, который интересуется тобой, найдется дело.

– Не добавил ли он к этому еще и то, что берет на себя обязанности похоронного бюро?

– Нет. Но я все же советую тебе позвонить ему. Если ты не хочешь говорить при мне, то можешь побеседовать с ним из соседней комнаты.

– Привет, Сэм! – услышал Дивероу голос Хаукинза. – Ну не тесен ли в самом деле этот мир! Кто бы мог подумать, что ты, объехав полсвета, наткнешься на маленькую старушку Энни? Я, конечно, не имею в виду ее возраст…

– Как я полагаю, – перебил его Сэм, – у тебя есть для меня привет от Деллакроче. Что ты сказал своему глубоко религиозному брату на этот раз? Что я распял Христа?

– Да нет же, черт побери! Это своего рода небольшой психологический этюд… Так, на всякий случай, если бы ты не захотел позвонить мне. Ведь я с ним даже не разговаривал. Думаю, что и в будущем мы обойдемся без него. Я развеселил тебя?

Дивероу закурил сигарету. Она должна была помочь ему заглушить поднимавшуюся в желудке легкую боль.

– Я скажу тебе правду, Мак, – произнес он. – Меня нервирует каждый твой звонок. Я жду всякий раз со страхом, что ты сообщишь мне нечто такое, что еще больше отдалит меня от Бостона, от матери и от моего настоящего хозяина – Арона Пинкуса. Именно так действуют на меня твои психологические этюды!

После продолжительного хмыканья Хаукинз наконец произнес:

– Ты слишком подозрительный человек, Сэм. Наверное, это в тебе говорит юрист. Как дела с Дэнфортом?

– Он сумасшедший, – ответил Сэм, – дующий и на кипяток, и на холодную воду. Но он подписал бумаги, согласившись на перевод десяти миллионов по совершенно непонятным для меня причинам. Деньги поступят в банк на Каймановых островах. Ты для этого разыскивал меня?

– Ты хочешь узнать, не собираюсь ли я послать тебя на эти острова?

– Да, я думал об этом.

– Так вот, Сэм, можешь не волноваться. Там нет ничего интересного. Жалкие клочки земли и множество банков и дерьмоносцев-банкиров! Они пытаются устроить там вторую Швейцарию. Я сам полечу туда и все обстряпаю. Твой же счет увеличится на десять тысяч долларов. Надеюсь, ты рад?

– Мак! – чувствуя, как усиливается боль в желудке, прокричал Дивероу. – Ты не можешь сделать это!

– Это очень просто, парень. Тебе надо будет только заполнить чек и депонировать всю указанную в нем сумму.

– Я не об этом! Ты не имеешь никакого права переводить эти деньги на мой счет!

– Банк не возражает…

– Зато я возражаю! Я!.. Боже, неужели ты не понимаешь, что покупаешь меня?

– Одной десятой процента? Черт побери, парень, да я же просто обманываю тебя!

– Я не хочу, чтобы меня покупали! Не хочу иметь ничего общего с твоими деньгами. Это делает меня соучастником!

– Я не совсем понимаю, о чем ты это, но было бы в высшей степени неправильно, если бы кто-то, используя чье-то время и способности, не платил ему за это деньги.

Хаукинз заговорил как евангелист.

– Зямолчи, сукин сын! – огрызнулся Дивероу, предчувствуя неизбежность своего поражения. – Что еще тебя интересует, кроме Дэнфорта?