– Давай сосредоточимся на том, чтобы сделать счастливым меня. Ты сказал, что определить конкретный счет будет трудно. «Трудно» – не значит невозможно. Или ты для этой работы порекомендуешь мне кого-нибудь другого?

Казалось, его медвежьеподобный хозяин оскорблен.

– Для Григорий Берман нет ничего невозможного. – Тревожно оглянувшись вокруг, он взял полную ложку варенья и, бросив его в чай, тщательно размешал. – Нельзя давать дворецкий увидеть, – тихим голосом объяснил он. – Это по-русски. Мистер Френч не поймет. Он будет шокирован.

Джэнсон закатил глаза. Бедный Григорий Берман: пленник своей домашней прислуги.

– Боюсь, у меня мало времени, – сказал он.

Обреченно вздохнув, Берман встал и грузно затопал назад к компьютеру.

– Это очень скучно, – пожаловался он тоном ребенка-переростка, которого отрывают от любимой игрушки и заставляют зубрить таблицу умножения.

Встав у него за спиной, Джэнсон с помощью своего трехдиапазонного устройства прямого доступа связался с банком «Монте-Верде».

Через пятнадцать минут Берман, вспотевший от напряжения, вдруг оторвался от экрана компьютера и оглянулся.

– Готово. – Он увидел устройство в руках Джэнсона. – Ты сейчас менять личный ключ?

Нажав на кнопку, Джэнсон именно это и сделал.

– Хвала господу! – Берман вскочил. – Иначе я сломаться и сделать плохой-плохой вещь – сегодня, завтра, через месяц, ночью во сне! Кто может сказать когда? Знать личный ключ доступа и не воспользоваться им лично… это все равно что…

Он подтянул брюки.

– Да, Григорий, – мягко оборвал его Джэнсон. – Я понял, что ты хотел сказать. Итак, говори, что нам удалось узнать о моем благотворителе?

– Это большая шутка, – улыбнулся Берман.

– Что ты хочешь сказать? – внезапно встрепенулся Джэнсон.

– Я проследил исходный счет. Очень трудно, даже с консервный нож. Потребовались одноразовые отмычки – открывая черные двери, я много напортил. Совсем как американская поп-песенка: «Чего я только не делал ради любви», da? – Не обращая внимания на недовольный взгляд Джэнсона, он промурлыкал несколько нот, после чего вернулся к делу. – Обратный асимметричный алгоритм. Программа копается, охотится на рисунок, находит сигнал, захороненный в шум. Очень трудно…

– Григорий, друг мой, я не хочу выслушивать «Войну и мир». Пожалуйста, ближе к теме.

Берман обиженно пожал плечами.

– Мощная компьютерная программа делает цифровой эквивалент соревнований по триатлон, на уровне Олимпиада, без помощи восточногерманских стероидов – и все же определил исходный счет.

У Джэнсона участилось сердцебиение.

– Ты просто волшебник!

– Это все большая шутка, – повторил Берман.

– Что ты имеешь в виду?

Ухмылка Бермана стала еще шире.

– Человек, кто заплатил тебе убить Петер Новак? Это сам Петер Новак.

Прибыв в сопровождении небольшой свиты в учебный лагерь, Ахмад Табари ощутил огромное облегчение. Он давно понял, что путешествия на дальние расстояния редко проходят без осложнений. Несмотря на то что Халиф провел несколько часов в медитирующем трансе, дорога показалась ему очень долгой и утомительной. Сначала он добрался по воздуху до Азмара в Эритрее. Здесь никто не ждал главу Фронта освобождения Кагамы. Затем на скоростном катере он проплыл вдоль побережья Красного моря и высадился на севере Судана, в Нубийской пустыне. Через несколько часов после высадки суданские проводники провезли его по длинной ухабистой дороге через пустыню до лагеря на границе с Эритреей. Теперь Мекка находилась всего в нескольких сотнях километров к северу, Медина – чуть дальше. Халифу было мучительно больно сознавать, что он находится как никогда близко к святым местам, однако не мог пройти там, где ступала нога Пророка – да будет благословенно его имя, – когда Он был на земле. Разумеется, Халиф, как всегда, безропотно принимал волю Аллаха, черпая силы в сознании справедливости своего дела. Несмотря на последние неудачи в провинции Кенна, он оставался предводителем борьбы против порочного влияния Запада, против жестокости и грабежей нового мирового порядка, который Запад считал «естественным». Ахмад Табари молил Бога о том, чтобы каждый его шаг, каждое решение приближали тот день, когда его родина вольется в умма, мир ислама, и он станет халифом не только по прозвищу.

Радушно принятый в лагере гладколицыми подростками и седобородыми старейшинами, Халиф сразу же ощутил могучую силу своих собратьев по вере. Растрескавшаяся серая земля очень сильно отличалась от пышной тропической растительности его родины, однако братья из пустыни обладали верностью, рвением и ненавистью к иноверцам, которые его последователям на Ануре давались с большим трудом. Пусть земля была голой и пустынной, но она цвела справедливостью дела Всевышнего. Собравшиеся в пустыне предводители вели войны у себя дома, в Чечне, Казахстане, Алжире, на Филиппинах. Но они прекрасно понимали, что на самом деле эти войны лишь мелкие стычки в одной великой битве. Вот почему Халиф не сомневался, что ему помогут, как помогали уже не раз в прошлом. Если на то будет господня воля, они, действуя вместе, добьются, что когда-нибудь вся земля будет принадлежать Аллаху.

Первым делом Халиф позволил своим радушным хозяевам показать ему учебный лагерь и выразил надлежащее восхищение. Разумеется, он уже слышал о нем. Все предводители всемирного братства борьбы за правое дело знали про этот университет террора. Здесь, при попустительстве властей Хартума, члены тайного братства могли осваивать методы ведения новой войны. В бункерах, высеченных в скалах, стояли компьютеры, в памяти которых хранились чертежи электростанций, нефтеперерабатывающих заводов, аэропортов, железнодорожных узлов, военных объектов в десятках стран. Каждый день специалисты-компьютерщики искали в Интернете секреты, которые Запад так беспечно предал всеобщей огласке. Здесь на модели американского города можно было изучать тактику уличных боев: как блокировать дороги и брать штурмом здания. Здесь также можно было научиться терпеливому искусству наблюдения, методам физического устранения видных людей, узнать сто способов изготовления взрывчатки из материалов, свободно продающихся в любом американском хозяйственном магазине. Переходя от одного подразделения к другому, Халиф улыбался своей лишенной юмора улыбкой. Его встречали как дорогого гостя – так, как, должно быть, встречали президента Судана, тайно приезжавшего в лагерь. И хозяева, и гость не сомневались в том, что ему суждено править своей родиной. Это был лишь вопрос времени.

Естественно, Халиф очень устал. Но у него не было времени отдыхать. Вечерний намаз окончился. Настал черед важных встреч.

Хозяева и гость прошли в шатер и уселись на низкие подушки, уложенные на застеленный коврами пол. Им принесли чай в простых глиняных пиалах. Беседа была учтивой, однако обсуждались исключительно отвлеченные темы. Всем было известно то чрезвычайно сложное положение, в котором очутился Халиф: его недавние поразительные успехи и то, что теперь отряды ФОКа подвергались непрекращающимся атакам со стороны правительственных войск республики Анура. Борцы за правое дело потерпели несколько унизительных поражений. И поражения будут следовать и дальше – если ФОК не получит дополнительную помощь. Непрерывные попытки кагамцев заручиться содействием Посредника не приносили желаемых результатов. Посредник не только отказался обеспечить необходимую поддержку, но и дал недвусмысленно понять, что не одобряет проповедуемую Халифом жажду отмщения! О, коварство неверных! А затем все дальнейшие попытки связаться с Посредником, убедить его в непреклонной воле Халифа добиться справедливости стали оставаться без ответа. Просто необъяснимая тайна! Вот почему кагамский лидер прибыл сюда.

Наконец послышался шум двигателя военного вертолета, стены шатра задрожали в воздушных завихрениях, поднятых лопастями. Руководители учебного центра, переглянувшись, посмотрели на своего кагамского гостя.