Куда податься? Где спасение?

Джэнсон вывел «Корвет» обратно на дорогу. Послышался скрежет покрышек, нащупавших после влажной земли твердое покрытие. А что, если вжать педаль газа в пол и попытаться протаранить судно на воздушной подушке, проверив прочность фибергласового кожуха стальным корпусом «Корвета»? Однако надежда на то, что он сможет добраться до судна, была призрачной, – до этого пулемет успеет изрешетить двигатель – и водителя.

Пригнувшийся под пропеллером пулеметчик злорадно ухмыльнулся. Патронная лента установлена в приемник, переводчик стоит на автоматическом огне. Оставались считаные секунды до того, как убийца польет свои жертвы смертоносным свинцовым дождем. Внезапно пулеметчик повалился вперед, ударившись головой о приклад пулемета.

Мертвый.

Прозвучало раскатистое эхо – распространившееся над водами залива хлопком вылетевшей из бутылки пробки, – затем второе, и судно на воздушной подушке резко застыло, остановившись всего в нескольких футах от машины, наполовину на дороге, наполовину на обочине. Сознательно его бы так никто не стал ставить.

Судя по всему, как это принято на большинстве боевых машин, органы управления были сделаны так, что для приведения их в действие требовалось постоянное активное нажатие – проще говоря, рука оператора. В противном случае в бою, при гибели солдата, оставшаяся без управления машина – подобно автоматическому оружию в руках мертвого стрелка – могла непроизвольно причинить немало вреда своим. Судно на воздушной подушке остановилось, двигатель заглох, лопасти вращались все медленнее и медленнее, и защитный кожух плотно прилип к земле. Джэнсон увидел, что и пилот безжизненно повалился на лобовое стекло.

Два выстрела, два смертельных попадания.

Двигатель скутера, зачихав, затих, и над водами Чесапикского залива разнесся звонкий голос:

– Пол! У тебя все в порядке?

Голос из скутера.

Голос женщины, спасшей их обоих.

Голос Джессики Кинкейд.

Выскочив из машины, Джэнсон побежал к воде: всего в десяти ярдах от берега в быстроходном катере стояла Джесси. Подойти ближе она не смогла из-за мелководья.

– Джесси! – крикнул он.

– Похвали меня за то, что я такая умница! – торжествующе ответила она.

– Два попадания в голову – из мчащегося скутера? Да это можно занести в Книгу Гиннесса! – воскликнул Джэнсон, чувствуя, что у него вдруг стало легко на душе. – Разумеется, у меня и так все было под контролем.

– Ну да, я сама видела, – усмехнулась Джесси.

К ним приблизился Дерек Коллинз. Его движения были усталыми; он запыхался, вспотевшее лицо было покрыто слоем пыли и соли, что придавало ему вид мумии.

Джэнсон медленно повернулся к своему бывшему начальнику.

– Это вы так шутите?

– Что?

– Эти двое громил ваши люди? Или опять вы будете утверждать, что не имеете никакого отношения к случившемуся?

– Черт побери, я действительно не имею к этому никакого отношения! Как вы только могли подумать обратное! Видит Бог, они же и меня едва не убили! Неужели вы настолько ослепли, что не видите то, что у вас перед самым носом? Эти люди хотели убить нас обоих!

В голосе Коллинза прозвучал неприкрытый ужас, буквально исторгаемый всем телом. Джэнсон решил, что помощник госсекретаря, скорее всего, говорит правду. Но если так, кто стоит за последним покушением?

И Джэнсона беспокоило поведение Коллинза: несмотря на кажущуюся откровенность, он явно что-то недоговаривал.

– Возможно. Но вы, похоже, знаете, кто были нападавшие.

Коллинз отвел взгляд.

– Черт побери, Коллинз, если у вас есть что сказать, выкладывайте это сейчас!

Взглянув на перепуганного, но сохранившего каменную твердость правительственного чиновника, человека с калькулятором вместо души, Джэнсон ощутил новый прилив отвращения. Он не мог выбросить из головы то, что узнал из их беседы: Коллинз спокойно смотрел, как отдается директива на уничтожение, готовый без колебаний пожертвовать пешкой в большой игре. Джэнсон не хотел иметь никаких дел с этим человеком.

– Вы проиграли, – тихо произнес он. – Снова проиграли. Если вы хотите со мной расправиться, вам придется приложить больше усилий.

– Джэнсон, я вам уже говорил, то было тогда. Сейчас все изменилось. Вот почему я рассказал вам о программе «Мёбиус», черт возьми, – о самой страшной, самой опасной тайне Соединенных Штатов. Но осталось еще очень много сведений, которые я не уполномочен вам раскрывать.

– Опять вы несете чушь, – нахмурился Джэнсон.

– Нет, я говорю правду. Всего я вам не могу сказать, но вы многое должны узнать. Во имя всего святого, вам необходимо поехать со мной в Вашингтон, встретиться с командой «Мёбиуса». Нам нужно, чтобы вы приняли участие в работе над программой. Договорились?

Коллинз положил было руку на плечо Джэнсону, но тот ее раздраженно стряхнул.

– Вы хотите, чтобы я «принял участие в работе над программой»? Позвольте сперва задать вам один вопрос – и вы лучше ответьте мне начистоту, ибо я обязательно пойму, если вы солжете.

– Я же говорил, что не уполномочен раскрывать…

– Этот вопрос касается одной маленькой частности. Вы рассказали мне о команде первоклассных хирургов, сделавших операции трем агентам. Мне просто хотелось узнать, что сталось с этими хирургами. Где они сейчас?

Коллинз виновато заморгал.

– Черт побери, Джэнсон, вы задаете вопрос, ответ на который вам известен.

– Я просто хотел услышать это от вас лично.

– Требования безопасности были невероятно жесткими. Количество людей, посвященных в программу, можно сосчитать на пальцах обеих рук. Все до одного имеют высшую степень допуска к государственной тайне, все доказали свою надежность – профессионалы разведки.

– Но вам потребовалось призвать на помощь хирургов высочайшего класса. Это были посторонние люди.

– Ну зачем вы завели разговор об этом? Вам все и так понятно. Вы сами сказали: эти люди были необходимы для успешного осуществления программы. Но в дальнейшем они становились угрозой режиму секретности. Такое просто нельзя было допустить.

– То есть программа «Мёбиус» выполнялась в строгом соответствии с требованиями безопасности. Вы их убили. Всех до одного.

Коллинз молча склонил голову.

У Джэнсона внутри что-то вспыхнуло, хотя Коллинз лишь подтвердил его подозрения. Вероятно, руководство программы выдержало паузу длиной в год и лишь затем начало действовать. Подстроить все было нетрудно. Автомобильная катастрофа, несчастный случай на воде, смертельное падение на горнолыжной трассе – как правило, хирурги любят экстремальные виды спорта. Нет, это было совсем нетрудно. Агенты, устроившие смерть этих людей, смотрели на это лишь как на выполненное задание, еще одну положительную отметку в послужном списке. А об обратной стороне – о безутешном горе вдов, родителей, детей, о разбитых семьях, о детстве без отца, о горе и отчаянии – те, кто отдавал директивы смерти, даже не задумывались.

Джэнсон сверлил Коллинза взглядом.

– Незначительные жертвы во имя крупного блага, правильно? Так я и думал. Нет, Коллинз, я не буду участвовать в программе. По крайней мере, в вашей программе. Знаете что, Коллинз? Вы не певчая птица, но вы и не ястреб. Вы змея и всегда ей останетесь.

Повернувшись к заливу, Джэнсон увидел Джесси Кинкейд в покачивающемся на волнах катере, с остриженными волосами, взъерошенными ветерком, и опять ему показалось, что сердце у него вот-вот лопнет. Быть может, Коллинз сказал правду насчет роли Отдела консульских операций в случившемся; быть может, он солгал. Единственная абсолютная истина состояла в том, что Джэнсон больше не мог верить Коллинзу. «Вы должны узнать многое… Вам необходимо поехать со мной в Вашингтон…» Именно те слова, которые правительственный чиновник использовал бы для того, чтобы заманить его навстречу смерти.

Джэнсон снова посмотрел на скутер, плавно качающийся в двадцати футах от берега. Сделать выбор было нетрудно. Не оборачиваясь, он быстро сбежал к воде. Сначала он шел вброд, затем несколькими уверенными гребками подплыл к катеру. Вода, забравшись под одежду, охладила его разгоряченное тело.