– Быть может, мы двинемся дальше?

– Понимаете, я всегда думал о том, что рано или поздно это произойдет. Вот он, у всех на виду, великий и могучий Оз, а где-то за занавеской прячется маленький человечек. Но он не один, ему помогает мудрая машина, рычаги, колесики, паровые клапана и все остальное. Вы полагаете, легко собрать такую махину? Но когда она наконец готова и работает, уже неважно, кто прячется за занавеской – по крайней мере, мы так думали. Главное – это машина, а не человек.

Директор Отдела консульских операций говорил без умолку; охватившая его тревога, не проявлявшаяся ни в чем другом, нашла выход в неудержимом красноречии.

– Вы испытываете мое терпение, – прервал его Джэнсон. – Даю вам один совет: никогда не испытывайте терпение человека, у которого в руке пистолет.

– Просто мы приближаемся к самой великой сцене, и мне бы не хотелось, чтобы вы ее пропустили. – Коллинз махнул в сторону тихо жужжащего компьютера. – Вы готовы? Потому что мы подошли к той черте, за которой начинается территория «вы это узнали, и теперь я должен вас убить».

Подняв пистолет, Джэнсон прицелился Коллинзу между глаз, и директор Отдела консульских операций поспешно добавил:

– Разумеется, не в буквальном смысле. Это мы уже давно прошли – я имею в виду тех, кто знаком с программой. Теперь мы ведем другую игру. Впрочем, как и он.

– Начните выражаться попонятнее, – стиснув зубы, процедил Джэнсон.

– Начну по порядку. – Коллинз снова кивнул на мощный компьютер. – Можно сказать, вот Петер Новак. Это, а также несколько сотен компьютерных систем, связанных друг с другом в общую сеть, имеющую высшую степень защищенности. На самом деле «Петер Новак» – это последовательность байтов и битов и цифровые подписи, не имеющие ни исходной, ни конечной точки. Петер Новак – это не человек. Это проект. Выдумка. Легенда, как вы верно заметили. И очень удачная.

Сознание Джэнсона помутнело, словно застигнутое песчаной бурей, и тотчас же последовало небывалое просветление.

– Пожалуйста, – тихим, спокойным голосом обратился он к государственному чиновнику, – продолжайте.

– Будет лучше, если мы где-нибудь сядем, – предложил Коллинз. – В этом компьютере столько электронных систем безопасности и ловушек, что он может войти в режим самостирания, если на него слишком сильно подышать. Как-то раз в открытое окно сюда залетела муха, и я лишился результатов многочасовой работы.

Они прошли в гостиную. Здесь вся мебель была покрыта аляповатой инкрустацией, судя по всему, в семидесятые считавшейся обязательной для коттеджей на берегу моря.

– Согласитесь, мысль была просто замечательная. Настолько замечательная, что долгое время люди спорили, кому она пришла в голову первому. Ну, все равно что пытаться выяснить, кто первый изобрел радио. Но только круг тех, кто знал об этом, был крошечным, очень крошечным. Иначе и быть не могло. Несомненно, к этому имел отношение мой предшественник Дениэл Конгдон. Как и Дуг Олбрайт, протеже Дэвида Эббота.

– Об Олбрайте я слышал. А кто такой Эббот?

– Человек, разработавший в конце семидесятых план «Каин», нацеленный на то, чтобы выкурить Карлоса.[56] Эта же самая стратегия задействована в программе «Мёбиус». Асимметричные конфликты столкнули государства с отдельными личностями. Казалось бы, силы неравные, но только не в том смысле, как вы подумали. Представьте себе слона и москита. Если москит является переносчиком энцефалита, слону, скорее всего, настанет конец, и он ничем не сможет этому помешать. Здесь мы сталкиваемся с той же проблемой отдельных актеров, не связанных с государством. Гениальность Эббота состояла в том, что он первый понял: государство является чересчур громоздким и неповоротливым инструментом для того, чтобы разбираться с такими плохими парнями, как Карлос. Тут нужно адекватное оружие: требуется создать независимых действующих лиц, обладающих широкой автономией.

– «Мёбиус»?

– Да, программа «Мёбиус». Началось все с небольшой группы аналитиков в Государственном департаменте. Но вскоре идея вышла за рамки департамента, поскольку для того, чтобы воплотить ее в жизнь, требовалось участие многих ведомств. Так к работе подключился толстяк Эббот, работавший в Гудзоновском институте и возглавлявший оперативный отдел РУМО. После смерти Эббота работу продолжил его заместитель – Дуг. Далее – компьютерный вундеркинд из ЦРУ. Представитель Овального кабинета в Совете по национальной безопасности. Но семнадцать лет назад речь шла о небольшой группе из Госдепа. Ребята обжевывали идею со всех сторон, и в конце концов кому-то пришел в голову именно этот сценарий. А что, если собрать небольшую секретную команду аналитиков и экспертов и создать знаменитого иностранного миллиардера? И чем дольше они думали, тем больше им нравилась эта мысль. А нравилась она все больше потому, что чем дольше они думали, тем осуществимее она им казалась. У них обязательно получится. Обязательно. Ну а когда они задумались, какие возможности это откроет, мысль стала просто неотразимой. Можно будет сделать много хорошего. Можно будет защищать интересы Америки так, как это не умеет делать сама Америка. Можно будет сделать мир лучше. Полная победа. Вот так и родилась программа «Мёбиус».

– Лента Мёбиуса, – задумчиво произнес Джэнсон. – Петля, у которой наружная и внутренняя стороны – это одно и то же.

– В нашем случае свой человек стал посторонним. Миллиардер, богатейший человек, никак не связанный с Соединенными Штатами. Наши враги необязательно являются его врагами. Они могут быть его союзниками. Он способен действовать в ситуациях, к которым мы даже близко не можем подойти. Однако первым делом необходимо было «его» создать, с нуля. Это стало первой сложной задачей. В качестве места рождения программисты выбрали крошечную венгерскую деревушку, полностью уничтоженную в конце Второй мировой войны.

– Потому, что все архивы погибли в огне, а почти все жители были убиты.

– Молнар стал для нас чем-то вроде манны небесной. Я хочу сказать, конечно, трагедия жителей – это ужасно, но для программы «Мёбиус» такой расклад был идеальным, особенно в сочетании с недолгой политической карьерой графа Ференци-Новака. Это объясняло скудность и отрывочность сведений о детстве мальчика. Все его родственники погибли, отец боится, что его враги отнимут у него единственного ребенка. Поэтому он прячет мальчика и дает ему частное образование. Возможно, поступок эксцентричный, но вполне объяснимый.

– Затем понадобилось создать его послужной список, – сказал Джэнсон, – но это уже было гораздо проще. Вы ограничили «карьеру» Петера Новака несколькими организациями-»ширмами», контролируемыми вами.

– Если кто-то начнет расспросы, всегда найдется почтенный начальник отдела с сединой в висках, возможно, уже ушедший на пенсию, который скажет: «Ах да, я помню молодого Петера. Для его лет у него было слишком много прыти, но как финансовому аналитику ему не было равных. Работу свою он выполнял так хорошо, что я не возражал против того, что он предпочитал заниматься этим дома. Петер не любил людное общество, но, учитывая трагедию его детства, разве можно его в этом винить?» И все в таком же духе.

Джэнсон понимал, что эти люди получали щедрое вознаграждение за то, что им приходилось солгать два-три раза в жизни любопытному журналисту – а может быть, и ни разу. Они не догадывались о том, что также составляло часть сделки: круглосуточное прослушивание всех их разговоров, сеть наблюдения, в которой им было суждено оставаться до конца дней своих, – но то, о чем они не знали, не могло причинить им вреда.

– Ну а стремительный взлет на глазах у всего мира? Как вы это смогли устроить?

– Что ж, должен признаться, тут действительно возникли кое-какие сложности. Но, как я уже говорил, в программе «Мёбиус» были задействованы наши лучшие эксперты. Они – наверное, мне все же нужно сказать «мы», хотя сам я подключился к работе только семь лет назад, – обнаружили несколько слабых мест. И вуаля – у нашего человека уже есть собственная финансовая империя. И этот человек получил возможность манипулировать глобальными событиями так, как нам это даже и не снилось.