Драгомиров известил об этом Деникина и просил прибыть в Севастополь и возглавить Военный совет. Деникин настаивал на своем решении.

В это время из Константинополя прибыл в Крым генерал Врангель. Английский представитель предоставил ему для этой цели миноносец «Император Индии». С Врангелем английское командование передало на имя Деникина ноту, чтобы тот начал переговоры с большевиками о сдаче белой армии на условиях амнистии, англичане брали на себя посредничество, в противном случае отказывались помогать.

Естественно, уйдя в Крым, «добровольцы» перебрались из английской «зоны» во французскую. Всякие взаимоотношения с ними потеряли для англичан какой-либо смысл. Французы, недовольные предыдущим чересчур самостоятельным поведением Деникина, выжидали. Надеяться было не на кого.

Новые обстоятельства заставили Военный совет остановиться на кандидатуре генерала Врангеля. Совет опасался, что выборность главного командовании может создать в армии нехороший прецедент, и обратился к Деникину с просьбой, чтобы он назначил Врангеля своим приказом. Все знали, что взаимоотношения между Деникиным и Врангелем очень сложные, и не надеялись особо. Но Деникин отдал такой приказ: «Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России.

Всем, шедшим честно со мною в тяжелой борьбе, — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию».

Расширенный Военный совет (вплоть до командиров полков) видел, что дело проиграно. Врангеля утвердили главнокомандующим, чтобы он «путем сношения с союзниками добился бы неприкосновенности всем лицам, боровшимся против большевиков». И Врангель просил у английского командования два месяца «на улаживание дел»...

Вечером 4 апреля Деникин покинул Россию на том же миноносце «Император Индии». О своем последнем дне на родине он оставил краткую запись: «Тягостное прощание с ближайшими моими сотрудниками в Ставке и офицерами конвоя. Потом сошел вниз — в помещение охранной офицерской роты, состоявшей из старых добровольцев, в большинстве израненных в боях; со многими из них меня связывала память о страдных днях первых походов. Они взволнованы, слышатся глухие рыдания... Глубокое волнение охватило и меня: тяжелый ком, подступавший к горлу, мешал говорить. Спрашивают: почему?

— Теперь трудно говорить об этом, когда-нибудь узнаете и поймете...

Поехали с генералом Романовским в английскую миссию, оттуда вместе с Хольманом на пристань. Почетные караулы и представители иностранных миссий. Краткое прощание. Перешли на английский миноносец...

Когда мы вышли в море, была уже ночь. Только яркие огни, усеявшие густо тьму, обозначали еще берег покидаемой русской земли. Тускнеют и гаснут.

Россия, Родина моя...»

С момента выезда из Крыма Деникин считался гостем английского правительства и находился под покровительством Англии.

В Константинополе, в здании русского посольства, его ждала жена, ее родственники, дочь, двое детей Л. Г. Корнилова. Все эти люди ютились в двух комнатах. Когда Деникин и сопровождавший его генерал Романовский приехали в здание посольства, генерал Романовский был убит неизвестным в офицерской форме.

На другой день после панихиды потрясенный Деникин отбыл с семьей в Англию на броненосце «Мальборо».

В середине апреля он прибыл в Лондон и, объявив себя «частным лицом», стал искать уединенное жилье подальше от Лондона. Выяснилось, что личный его капитал в переводе на английскую валюту равняется всего 13 фунтам стерлингов. Он так и ходил в военной форме, в военном дождевике без погон, только на голову надевал клетчатую кепку.

Ему нашли жилье в Истборне, но прожил он там недолго. Англичане стали налаживать торговые отношения с Россией. Лорд Керзон в ноте, направленной в Москву, писал, что это он уговорил Деникина «бросить борьбу» с большевиками и что Деникин «в конце концов последовал этому совету». А И. Деникин написал опровержение, в котором подчеркнул: «Как раньше, гак и теперь я считаю неизбежной и необходимой вооруженную борьбу с большевиками до полного их поражения. Иначе не только Россия, но и вся Европа обратится в развалины».

Из Англии семья Деникиных перебралась в Бельгию, где Антон Иванович засел за начатую в Англии работу по написанию своих воспоминаний. «Очерки русской смуты» назвал он их.

Из Бельгии в поисках более дешевой жизни семья перебралась в Венгрию (1922 г.). В Венгрии он в основном и написал свой огромный пятитомный труд.

В Европе было неспокойно. Русская эмиграция мечтала о реванше, о новом походе на большевиков. После написания своего исторического исследования о резолюции и гражданской войне в России А И. Деникин вновь потянулся к людям и перебрался из Венгрии во Францию. И здесь он встречался больше не с поенными, а с писателями, с Буниным, с Куприным, с Бальмонтом. От очерков о революции и о гражданской войне он перешел к очеркам о старой русской армии.

В начале 30-х годов написанные книги были распроданы, гонорары иссякли, семья вновь бедствовала. Сама жизнь толкала А. И. Деникина в политику, но он продолжал уклоняться от открытого участия в каких-либо организациях.

С приходом Гитлера к власти в Германии многие надеялись на возобновление войны, чтобы использовать ее для свержения большевистского режима в России. А. И. Деникин предостерегал: «Не цепляйтесь за призрак интервенции, не верьте в крестовый поход против большевиков, ибо одновременно с подавлением коммунизма в Германии стоит вопрос не о подавлении большевизма в России, а о «восточной программе» Гитлера, который только и мечтает о захвате Юга России для немецкой колонизации». В случае нападения Германии на Советский Союз Деникин призывал эмиграцию выступить против Германии и Гитлера.

Когда Германия разгромила Францию, Деникин, не желая оказаться в зоне германской оккупации, уехал на юг Франции в Мимизан, на берег Бискайского залива, где и прожил до 1945 года. Немцы все же заняли эту территорию. Деникина они не тронули, но предлагали выехать в Германию и продолжать там заниматься научными исследованиями. Деникин отказался. Его биограф Д. Лехович пишет, что Антон Иванович болезненно переживал немецкую оккупацию, сразу постарел и сбросил 25 килограммов веса. Еще больше переживал он, когда Германия напала на Советский Союз. Он ненавидел большевиков, но душа его болела за Россию. И когда Красная Армия погнала немцев с родной земли, Деникин был счастлив.

Кроме прочего Деникин и его жена переводили на русский язык и распространяли среди русской эмиграции наиболее откровенные выступления немецких идеологов.

Все это время Деникин работал над книгой «Путь русского офицера», где описывал свою жизнь до революции 1917 года. И... продолжал встречаться с русскими. Все побережье немцы решили занять войсками, состоявшими из пленных красноармейцев, «власовцев». Один из батальонов расположился около жилья Деникиных. Как-то Деникина спросили:

— Скажите, генерал, почему вы не идете на службу к немцам? Ведь вот генерал Краснов...

— Извольте, я вам отвечу: генерал Деникин служил и служит только России. Иностранному государству не служил и служить не может, — был ответ генерала.

Деникин пережил немецкую оккупацию. Порадовался общей победе над врагом. Но выдача русских солдат, надевших немецкий мундир и сдавшихся потом американцам и англичанам, глубоко задела его. В 1945 году Деникин отправился в Америку, чтобы там добиваться отмены такой выдачи, отмены насильственного возвращения людей в Советский Союз.

В США он пытался добиться своей цели, но не встретил понимания ни в верхах, ни в американской прессе, которая совершенно неожиданно обвинила его в попустительстве еврейским погромам.

Умер он от сердечного приступа 7 августа 1947 года и похоронен в Детройте. При похоронах американская армия оказала ему воинские почести в память участия его в первой мировой войне.