Тем временем к роковому месту подходил последний резерв Корнилова — 2-й батальон Партизанского полка, пришедший с правого фланга. Генерал Б. Н. Казанович, с рукой на перевязи, превозмогая боль перебитого плеча, повел его в атаку. Партизаны и поднявшиеся на приступ корниловцы, елизаветинские казаки опрокинули передовые цепи красноармейцев. К ночи атакующие добровольцы вплотную подошли к городском кварталам.

Дальше продвинуться не удалось. Бригада Маркова стала закрепляться в артиллерийских казармах. Корниловский полк удерживал занятую позицию. Конница Эрдели поспешно отходила из Пашковской, чтобы не оказаться отрезанной от главных сил Добровольческой армии.

Лавра Георгиевича потрясла смерть командира Корниловского полка полковника Неженцева, человека поистине бесстрашного и способного военачальника. Корнилов стал угрюм и задумчив. Ни разу с тех пор шутка не срывалась с его уст, никто не видел больше его улыбки. Когда к штабу на повозке подвезли тело Неженцева, командующий склонился над ним, долго с глубокой тоской смотрел ему в лицо, потом перекрестил и поцеловал его, прощаясь как с любимым сыном...

30 марта генерал от инфантерии в последний раз собрал военный совет Добровольческой армии. На этот шаг его побудило не столько желание выслушать мнения начальников относительно плана предстоящих боевых действий, сколько надежда вселить в них убеждение в необходимости решительного штурма Екатеринодара. В тесной комнатке собрались генералы Алексеев, Романовский, Марков, Богаевский, Деникин, полковник Филимонов.

Корнилов говорил сухо и сжато. Армия потеряла около тысячи человек убитыми и ранеными. Части перемешались, люди до крайности утомлены физически и морально. Мобилизованные казаки расходятся по станицам. Конница, по всей видимости, ничего серьезного сделать не может. Снарядов и патронов мало. Число раненых перевалило в армейском лазарете за полторы тысячи человек.

Командующий, хороший военный психолог, чувствовал подавленное состояние своих ближайших соратников. Глухим голосом, но резко и отчетливо заявил, что несмотря на тяжелое положение, не видит другого выхода, как на рассвете атаковать Екатеринодар. Возразил только один генерал Алексеев. Он предложил отложить атаку на одни сутки, чтобы дать войскам отдохнуть и произвести перегруппировку сил. Корнилов был вынужден с ним согласиться.

Наступило утро 31 марта 1918 года. Разорвавшийся в штабном домике артиллерийский снаряд лишил Добровольческую армию ее командующего, который в самом начале гражданской войны на необъятных просторах возглавил белое дело...

В ночь на 2 апреля тела генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова и полковника М. О. Неженцева были тайно погребены на пустыре за немецкой колонией Гначбау, что в 50 верстах севернее города Екатеринодара. На месте захоронения не было оставлено ни могильных холмиков, ни крестов. Карты местности с координатами могил взяли с собой только три человека.

Добровольческая армия отступала. Утром красные войска заняли колонию. Место захоронения было обнаружено, трупы вырыты. Корнилова опознали по погонам полного генерала. Сорвав с него мундир, тело Корнилова бросили на повозку, покрыли брезентом и отвезли в Екатеринодар.

Созданная в белой армии «Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков» по свидетельствам очевидцев установила факт глумления над телом генерала Корнилова. Сперва его привезли во двор гостиницы Губкина, где проживало командование красных войск — Сорокин, Золотарев, Чистов, Чуприн. Сброшенное на землю тело покойника сфотографировали, после чего попытались повесить на дереве, но веревка оборвалась. Затем обезображенный ударами шашек труп отвезли на городские бойни, где, обложив соломой, сожгли в присутствии прибывших начальников екатеринодарского гарнизона. Собранный пепел был развеян.

Когда Добровольческая армия взяла кубанскую столицу, в могиле Корнилова были обнаружены лишь куски гроба. На месте гибели командующего добровольцы поставили скромный деревянный крест. В 1920 году, когда белая армия отступала, красные, вступив в Екатеринодар, сожгли ферму и уничтожили могильный крест.

... 3 октября 1918 года командующий Добровольческой армией генерал А. И. Деникин учредил «Знак отличия 1-го Кубанского похода». Было зарегистрировано 3 698 его участников. Знак за № 1 по праву принадлежал генералу от инфантерии Лавру Георгиевичу Корнилову. Человеку воинской чести, попытавшемуся вооруженной рукой воззвать к жизни уходящую в историю старую Россию.

Алексей Шишов, военный историк и писатель, ведущий научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны РФ, профессор Российской академии естественных наук, член правления Русского исторического общества, капитан 1 ранга запаса

Петр Николаевич Краснов родился в 1869 году в семье казачьего офицера (впоследствии генерал-лейтенанта) Николая Ивановича Краснова в Санкт-Петербурге, где Николай Иванович служил в Главном Управлении Казачьих Войск.

Красновы были известным на Дону казачьим родом. Предок их, чье имя остается неизвестным; пришел сюда из волжского города Камышина, осел в хоперской станице Букановской и был принят здесь в казачество. Когда это случилось, точно определить невозможно.

Первым Красновым, чья биография известна более или менее точно и кто прославил Красновых на весь Дон сверху до низу и с низа до верховий, стал Иван Кузьмич Краснов (1752—1812), генерал-майор, имя которого было в начале XX века навечно присвоено 15-му Донскому казачьему полку. Сын простого казака, начавший службу полковым писарем, за многочисленные подвиги был возвышен до казавшихся недосягаемыми офицерских чинов, служил под командованием А. В. Суворова, М. И. Кутузова, М. И. Платова и погиб в сражении под Колоцким монастырем за два дня до Бородинского сражения. Донских генералов, павших на поле боя, можно по пальцам пересчитать. Профессиональные воины не имели привычки подставлять голову, сами били противника умело и расчетливо. И ставший исключением отчаянно храбрый генерал Краснов не был забыт благодарными потомками. Когда в 1904 году семнадцати первоочередным донским полкам присвоили имена почетных шефов, то в один ряд с Суворовым, Кутузовым, Ермаком Тимофеевичем, Платовым, Потемкиным, Баклановым был поставлен и генерал-майор Иван Кузьмич Краснов. Вот только полк, носивший его имя, в 1918 году почти в полном составе ушел к большевикам...

Честно служил царю и Отечеству сын Ивана Кузьмича, подполковник Иван Иванович Краснов, и внук, тоже Иван Иванович, но уже генерал-лейтенант, герой обороны Таганрога в Крымскую войну. Иван Иванович Краснов (младший) стал известен и как деятель культуры. Им были напечатаны стихотворные произведения «Тихий Дон» и «Князь Василько», исторические и историко-этнографические работы: «О казачьей службе», «Низовые и верховые казаки», «Малороссияне на Дону», «Иногородние на Дону», «Партия на Дону», «О строевой казачьей службе», «Оборона Таганрога и берегов Азовского моря», «Донцы на Кавказе» и другие.

Возможно, начиная с И. И. Краснова, литературные способности стали наследственными в роду Красновых.

Сын И. И. Краснова, отец нашего героя, Николай Иванович Краснов был типичным представителем своего рода — лихой, храбрый воин, известный литератор...

Н. И. Краснов закончил 1-й кадетский корпус в Санкт-Петербурге, служил в Донской гвардейской батарее и здесь впервые проявил мужество и находчивость. Однажды он конвоировал транспорт с порохом для батареи, и в самом городе, на Литейном проспекте, у одной из повозок с порохом от трения загорелась ось — Николай Краснов не растерялся, зашел в ближайший ресторан, взял графин с водой, вынес и залил огонь.

В Крымскую войну он служил под командованием своего отца в отряде, защищавшем Таганрог. Во время отражения английского десанта казаки батареи, где служил Краснов, подбили английскую канонерку, которая села на мель. Н. И. Краснов с казаками своей батареи в конном строю атаковал по мелководью подбитое судно и снял с него 4 орудия.