Он взглянул на часы. Десять утра. Впереди еще целый день. Только вечером сможет он закутаться в спальный мешок, принять снотворное и забыться.

Полю стало невмоготу это праздное безделье, он больше не мог просто лежать, выкуривая одну сигарету за другой. Его вновь окрепшие мышцы требовали деятельности, кожа нуждалась в холодной воде, но море бушевало, громады волн угрожающе опрокидывались на берег.

Поль подумал, что такие волны он принял бы с восторгом, когда впервые приехал сюда, а теперь… теперь он на хотел рисковать. «А что ж тут, собственно, рискованного? — иронически усмехнулся Поль. — Разве у тебя, изуродованного болвана, осталось что-то, чем можно рисковать?»

Время тянулось медленно. Поль выпил холодное молоко, а когда снова проголодался, открыл банку сардин. Потом лег, слушая в полудремоте, как хлещет по брезенту дождь, как бурлит переполнившийся ручей, сбегая к морю.

На следующее утро, едва ненадолго остановился дождь, Кемми и щенок, подгоняемые голодом, выбрались из пещеры. Со вчерашнего дня, с самого утра, они ничего не ели. Пока они лежали ночью в пещере, закрывшись сырым мешком, шерсть у щенка просохла, но свитер и шорты Кемми по-прежнему были холодными и влажными.

Мальчик и щенок прошли через намокший кустарник. С веток сыпались капли воды.

Кемми чувствовал, как весь продрог.

Кемми перелез через забор и зашагал к маслодельне. Он остановился в дверях веранды и увидел профиль хозяйки.

Хозяйка кивнула мальчику. Он сделал несколько шагов и остановился, боясь, что его грязные ноги испачкают кафельный пол, а стекавшая с одежды вода оставит лужицы. Женщина подошла к нему, ее румяное лицо в сумрачном свете казалось еще более румяным.

— Ах, бедный ты мой, — громко сказала она, — ведь ты же насквозь промок. Разве у тебя нет другой одежды?

Он покачал головой.

Она потрогала его свитер, шорты и заворчала:

— Спросили бы у меня, уж я бы точно сказала, что ты успел изрядно простудиться. Смотри, как у тебя течет из носа и как ты чихаешь. Не знаю, что думают твои мерзкие родители, но только стыдно так бездушно относиться к ребенку.

Мальчик опустил глаза. Он покачал головой, не сказав ни слова, но всем своим видом показал, что никак не может согласиться с таким обвинением.

— Ну, ладно, давай сюда бидон и снимай поскорее штаны и свитер, я их повешу к огню на кухне.

Мальчик решительно затряс головой, хотел сказать, что на нем больше ничего нет, но не успел и глазом моргнуть, как женщина уже сняла с него свитер и стянула штаны. Его худенькое дрожащее тельце предстало перед ней обнаженным.

— У меня нет трусов, — виновато сказал он.

Хозяйка маслодельни беззлобно засмеялась.

— Ничего, меня можешь не стесняться. У меня тоже нет таких, которые подошли бы тебе по размеру.

Она прошла в дальний конец веранды и сняла с гвоздя старый, с заплатками, пиджак.

— Надевай-ка вот это, на обратном пути снова заглянешь сюда. Твои вещи к тому времени высохнут.

Кемми посмотрел на нее умоляющим взглядом:

— А как же я буду без штанов?

Женщина громко засмеялась.

— Хватит с тебя и этого. Ты ведь еще совсем маленький, а пиджак, смотри, какой длинный, я вот тут заколола булавкой, никто ничего не увидит.

Она сполоснула бидон и налила в него молока. Щенок дрожал у двери и тихо скулил.

— Ага, и ты тоже проголодался? Ладно уж, вот здесь для тебя есть снятое молоко.

Она налила молоко в тарелку и поставила ее за дверью. Щенок с жадностью принялся его лакать.

— А это тебе, — протянула женщина кружку мальчику. — Когда вернешься, повесь бидон, как обычно, на столб, а сам постучись в заднюю дверь. Не бойся Спота, он лает просто по обязанности, тебя он знает и твою собаку тоже. Тогда и заберешь свои сухие вещи. Да скажи почтмейстерше, что я не смогу ей дать яиц, пока не наладится погода. Мои куры несутся там, где им нравится. А теперь ступай. Ты и так поди уж опоздал, но никто тебя за это не заругает. Утро-то какое дождливое.

Он робко постучал в заднюю дверь и, как обычно, стал ждать. Дверь никто не открывал. Он постучал еще раз, погромче, и услышал шаги. Мисс почтмейстерша распахнула дверь и хрипло сказала простуженным голосом:

— Сегодня ты опоздал. Мне пришлось завтракать без молока.

Он поставил бидон и виновато посмотрел на свои грязные ноги, к которым прилипла мокрая трава.

— Ты наверняка напустил сюда слюней, — зло сказала Бренда, поднимая бидон.

Кемми взглянул на нее, черные глаза его полны недоумения.

— Я его никогда не пью, ваше молоко, мисс. Мне это вовсе ни к чему. Леди с маслодельни всегда дает мне целую кружку, когда я к ней прихожу.

— Ах, вот оно что! — Голос женщины был по-прежнему, как у больной, она злорадно засмеялась. — Значит, она потчует тебя молочком. А ты всегда готов принять милостыню!

— Она дает мне его за работу, мисс. Я приношу ей почту, а от нее ношу молоко, — еле слышно произнес Кемми.

Женщина не расслышала его слов.

— Ради всего святого, говори внятно, а не бормочи себе под нос.

Вспомнив поручение хозяйки маслобойни, Кемми сказал:

— Леди сказала, что пришлет вам яйца, когда кончится дождь.

— А почему не раньше?

— Сейчас очень сыро.

Бренда застучала каблуками, отошла к столу и вынесла ему сверток с продуктами, завернутый в целлофан.

— Постарайся не намочить, а то твоему хозяину нечего будет есть.

Кемми молча взял сверток и пошел по холодному мокрому песку к вершине Головы Дьявола, с которой вода текла беспрерывным желтым потоком.

На горе его настиг шквальный ветер. Изо всех сил старался он не упасть. Подойдя к вершине, он хрипло крикнул:

— Это я, босс, малявка.

Внутри в машине приятно пахло теплом, было сухо. И мальчику хотелось бы просидеть в ней весь день, а не возвращаться в эту сырую, промозглую пещеру. Но он не решался об этом сказать.

— Ну вот, в отцовском пиджаке ты похож на огородное пугало, — засмеялся Поль.

От этого смеха ребенок почувствовал себя совсем маленьким и никому не нужным.

— Опять сосиски! — заворчал Поль, разворачивая пакет.

— И бекон.

— А на черта мне бекон, если ты не принес яиц!

— У хозяйки нет яиц, босс.

— Может, ты еще заявишь сейчас, что ее проклятые куры забастовали? Ну, ладно. Приступай к работе, поджарь сосиски. Если этот циклон не уйдет, скоро я сам стану похож на сосиску.

За завтраком Кемми положил одну сосиску себе на кусок хлеба, другую отдал собаке.

Поль осуждающе посмотрел на него.

— Зачем же скармливать собаке то, что можно есть самому? Дома разве ее совсем не кормят? Впрочем, зачем кормить ни к чему не пригодного пса?

Слезы навернулись на глаза и упали на хлеб. Кемми вытер их рукавом, чтобы хозяин ничего не заметил. Он не мог сказать ничего в защиту щенка, хотя ему очень хотелось ответить: «Эта собака мне очень нужна. Она согревает меня ночью и отгоняет злых духов, живущих в лесу».

Но мысли в голове путались, а в груди теснились рыдания.

Увидев удрученное лицо мальчишки, Поль сказал:

— На-ка вот пять центов и купи каких-нибудь костей для собаки.

Кемми взял монету, зажал ее в холодной руке и чуть слышно поблагодарил, испугавшись, что может разреветься, если останется здесь еще немного. Он вылил остаток воды в закопченный чайник и ушел. Вода хлюпала под ногами, ветер и дождь хлестали со всех сторон.

На следующее утро свитер и шорты Кемми были снова сырыми. Он натянул на себя старый пиджак, который служил теперь еще одним одеялом для него и собаки, и постарался потеплее закутаться в него. Каждое движение отзывалось болью в груди, казалось, что его очень крепко стянули резиновым поясом.

Проснулся он позднее обычного. Значит, следовало поторапливаться, скорее идти за молоком. Но даже эта мысль не заставила его тут же вскочить. Щенок обнюхивал его, лизал лицо и скулил.