героям!» О как… Ни больше, ни меньше. Уи а э чэмпионс - май фрэнд…
26-27 декабря
В офисе все ходили хмурые и чем-то озабоченные. На вопрос, кой ляда случилось,
получил мрачный ответ, что от нашей секретарши поступили достовернейшие
сведения: шеф собирает всех в двенадцать часов. Что это означало – понимали все…
Большинство войн тоже так, безо всякого объявления… Хрясь и неприятности полными
ложками…
Без всяких объяснений сбор всего офиса – значит будем работать все выходные,
праздничные, а заодно и предпраздничные дни. Как рабы на галерах… С утра и до
утра. Без обедов и перекуров. И даже без обязательного кофе с пончиками.
Ровно в двенадцать, весь офис с унылыми рожами теребил пальчики в
конференц-зале, и угрюмо рассматривал шефа, который что-то строчил в своей
записной книжке. Закончив писать, вырвал листок, сложил его пополам, потом еще
раз пополам, аккуратно засунул его в наружный карман рубашки, вздохнул и начал:
«Значит так. Сейчас все, я повторяю – все! Собираем все документы по контракту,
- по комнате прокатился отчетливый печальных вздох, но шеф, как-будто не услышав
его, продолжил, - отправляем ответы нашим поставщикам, кстати, не забывайте
поздравить их с наступающим, подготовьте необходимые данные для наших партнеров,
- и, когда уже все, в едином порыве готовились упасть в обморок, - потом
выключайте компьютеры, гасите свет, закрывайте двери, сдавайте помещения охране
и в пять часов я жду всех в…, - шеф усмехнулся, глядя на наши удивленные лица с
откляченными челюстями, - жду всех в Метрополисе. Без опозданий, можно с
мужьями-женами, девушками-мальчиками. У нас новогодний корпоратив! Сегодня,
завтра – выходной! Кстати, я вот на листочке записал свою фамилию и имя, и
домашний адрес, а то чую, завтра мало что помнить буду… - немного помолчал, и
весело гаркнул, - а ну кыш по рабочим местам. Раньше сядем - раньше выйдем…»
28 декабря
Вот это я понимаю, вот это дали мы копоти… До шести утра в ресторане, потом
пешком до набережной, шампанское, фейерверки, танцы на льду. Спаивание
полицейского наряда. Овчарка Дуня и милицейский уазик пить не пожелали,
остальные пили с воодушевлением и из горла. Переговоры с диспетчерской по рации.
С диким хохотом и вразнобой убегание по подворотням от нового и трезвого наряда.
Запись на телефон мужественных попыток прикрытия нашего отхода первым и пьяным
полицейским нарядом. Больше всех радовалась беготне, воплям и наступающему
Новому году овчарка Дуня. Лаяла, хватал всех за ляжки, короче – всячески
способствовала нашему бегству. Потом – танцы в парке под шансон, льющийся из
автомобильной магнитолы (упросили таксиста Гургенчика за символическую плату в
тысячу рублей). Потом звонили полковнику Снайперу, и всячески упрашивали его
присоединиться. Командир ОМОНа присоединяться в шесть утра не захотел, а на наши
настойчивые просьбы пообещал отправить к нам в поддержку роту своих гавриков. В
полном обмундировании и с оружием. От предложения единогласно отказались. Потом
завтракали в пиццерии. Потом оккупировали открывшийся пивной паб. Потом… Короче
– потом было весело.
А листочек, положенный шефом в карман, всё-таки не пригодился.
29 декабря
А вот сегодня, в офисе, творилось ужасное…
Шеф, как безумный метеорит, носился по офису, сверкал лысиной, орал,
интеллигентно матерился, короче – всячески показывал, что он зело недоволен и
дюже зол. Даже позволил себе стукнуть кулаком по столу и метнуть в секретаршу
биржевую сводку, что свидетельствовало о крайней степени возбуждения и
максимальном недержании эмоций. Метание макулатуры на точность прошло не так,
как хотел Евгений Владимирович, поскольку наша секретарша, хоть и являлась
девушкой ярко выраженного декоративного типа, но уклониться от снаряда, летящего
в её голову с дозвуковой скоростью, смогла. Этим своим геройским поступком
ввергла шефа в состояние обалделого экстаза, которое продолжалось едва ли пять
секунд. Потом, видимо, начальствующий мозг оценил ситуацию, выдал «непопалу»
оценку: лучше не повторять. И его пламенный взор обратился в нашу сторону.
Как всегда, каждый из сотрудников постарался максимально мимикрировать под
окружающую действительность. Кому-то даже удалось полностью перевоплотиться в
принтер. Шеф побесился еще пять минут, потом, вспомнив о чем-то, почесал лысину
и рванул в сторону своего кабинета, громко хлопнув дверью.
Секретарша, чудом избежавшая травмы от тяжеленной биржевой сводки, сделав
печальную гримасу, трагическим шепотом поведала нам, что шеф рано утром прилетел
из Швеции, куда, никого не предупредив, улетел позавчера глубокой ночью.
Прощебетала что-то про то, что наши партнеры никак контракт подписать не могут,
все подвоха от русских ждут. Хм. Ну а нас тогда всё-таки ждут бессонные ночи в
потовыжимательных попытках показать, что вот от нас-то никакого подвоха они не
дождутся. И начались… Доказательства…
Домой пришел поздно, смог только прошамкать супруге приветственное и помахать
ручкой. Сил хватило на добраться до кровати и рухнуть лицом в мягкие,
прохладные, шелковые складки. Подтянуть подушку, обхватить её и…
30 декабря
Шеф, прямо с самого утра, забрал у меня всю проделанную мной работу и поручил её
профильному отделу. Всю работу по партнерам, над которой я корпел уже целый
месяц. Все, что было подсчитано, подбито и сложено, ожидало только просмотра
партнерами и подписания, всё было отдано другим. Без объяснения причин, без
ничего. Молча.
В отупении просидел полтора часа. Да как - же так? Ведь финансовый анализ это же
не хухры-мухры, да и в концерне я - один из ведущих специалистов. Вчера, до
глубокой ночи, проверял и перепроверял все, что касалось нашего последнего
контракта. Естественно, проверял не все, только самое важное и главное, то, от
чего будет зависеть не только рентабельность всей затеи, но и наш кусок хлеба с
маслом. Вернее, толщина последних. И вот, выполнив львиную долю работы – её
забрали, ничем не мотивировав. Забрали… А мне… Мне поручили проверку наших
дочерних предприятий. Задача маловажная, второстепенная и занимающая пару часов
рабочего времени… В неделю… М-да…
Начали одолевать тягостные мысли: про отработанный материал, ненужность и
ближайшее увольнение. Масла в огонь подливали и коллеги, сочувственно
посматривающие из-за своих столов, грустно вздыхающие и покачивающие головами.
Пару раз порывался вскочить и, ринувшись в кабинет к шефу, поставить все точки
над «i». Но… Как всегда, вылезало это рабское «но»…
Посидел, посидел, и решился. Ушел из офиса еще до обеда. Ну и пусть. Уволят, так
уволят. Не пропаду. Если не испортят мне характеристику – в любую фирму примут,
даже с руками оторвут…
31 декабря
Супруга так ни о чем и не подозревала. С утра напевала, чирикала, хихикала и
пританцовывала. Я же с утра, с горя, бахнув полбокала шотландского виски, в
глубокой меланхолии резал колбасу, крошил огурчики; матерясь, гонял по столу
скользкие шампиньоны, никак не соглашавшиеся нарезаться в грибной салат.
Шампиньончики не соглашались, пришлось «нарезаться» мне. К обеду, под
насмешливый взгляд супруги, сослался на головную боль, и, благо все уже было
готово на праздничный стол, прилег на часок. Часок продлился до шести.
Проснулся от звуков знакомой музыки. Пытаясь сообразить, откуда она раздается,
нащупал на прикроватной тумбочке телефон и, пересохшими губами пробормотал в
