– Что, например?

– Гнилые и незрелые ягоды, пчелы, пауки, ящерицы.

– Ты хочешь сказать, что столовое вино настояно на ящерицах?

– Бывает и так. Ничего страшного. – Она заправила волосы за уши. – Вино только ароматнее становится.

Они взялись за дело. У Элианы получалось быстрее, чем у Росса, ее тонкие пальцы так и мелькали. Он успел пройти первые две шпалеры, а руки уже стали бордовыми от сока. Росс видел, что Элиана пришла сюда ради Алессио: они болтали, смеялись, отгоняли пчел, ели виноград. Около полудня работники собрали пустые корзины и отправились обедать.

Элиана взглянула на часы:

– Пора перекусить. – Она вытерла рукой лицо. – С меня достаточно. Мы обычно работаем час-полтора, но Алессио в этот раз что-то разошелся.

Они пошли в сторону столовой.

– Мануэла готовит для нас всех обед на вилле, – сказала Элиана. – У нас еще есть немного времени. Хочешь заглянуть на винодельню?

– Хочу.

– А ты, Алессио? Пойдешь на винодельню или сразу домой?

– Домой.

– Ладно. Скажи Мануэле, мы будем через пятнадцать минут.

– Хорошо. Пока, мистер Стори!

И Алессио побежал через поле.

Элиана проводила его взглядом, а когда он добежал до виллы, обернулась к Россу.

– Здесь можно где-нибудь помыть руки? – спросил он.

– Ой, извини, забыла. Идем.

Она подвела его к умывальнику, висевшему на стене столовой.

Они вымыли руки и вошли внутрь. Там Лука, управляющий, разговаривал с трактористами.

– Добрый день, синьора, – поздоровался с Элианой Лука и посмотрел на Росса.

Росс кивнул ему, но Лука молча отвернулся.

– Здесь все начинается, – объяснила Элиана Россу, подведя его к металлическому резервуару, наполненному виноградом. – Сюда трактор выгружает собранный виноград. Потом огромный штопор проталкивает ягоды в дробилку. Вот этот агрегат, – показала она на стоявшую рядом машину, – отделяет ветви и давит виноград.

Она отошла в сторону.

– После дробилки виноград – с косточками и кожицей – закладывают в баки для брожения. Вот сюда, – показала она и повела его в помещение, где стояли восемь огромных стальных контейнеров.

– А почему с кожицей? – спросил Росс.

– Без кожицы вина не сделаешь. Кстати, именно она и дает красному вину цвет. Виноград держат в баках от десяти дней до двух недель.

– И что в это время происходит?

– Чтобы ускорить брожение, мы добавляем дрожжи. В кожице тоже есть дрожжевые культуры, вино и так забродит, но с дрожжами лучше.

– Ты – настоящий знаток.

– А как же? Я же жена винодела.

Она повела Росса в просторный кирпичный погреб. Там было прохладно и пахло сыростью. Вдоль стен стояли большие дубовые бочки. Каждая была пронумерована.

– Здесь вино созревает целый год. Потом мы разливаем его по бутылкам и продаем. – Она подошла к одной из бочек. – Хочешь попробовать?

В углу комнаты стоял деревянный прилавок. Она сходила туда и взяла стакан и большую стеклянную колбу, а затем вытащила из бочки пластиковый шланг и вставила его в колбу.

– Эта штука называется “воришка”.

По шлангу потекла темно-красная струя. Колба наполнилась, Элиана налила вино в стакан, посмотрела его на свет и отпила глоток.

– Вкусно! Попробуй.

Она протянула стакан Россу, и их руки соприкоснулись.

– Ты любишь Маурицио? – спросил он вдруг.

Она рассмеялась:

– Да, такие вопросы лучше задавать именно после стакана вина. Что это ты?

– Прошу прощения. Дурная привычка – говорить то, о чем думаешь.

– Это я заметила. – Она вздохнула. – Если честно, не знаю. Если бы я его не любила, то, наверное, не расстраивалась бы из-за его измен.

– Маурицио тебе изменяет?

Она опустила глаза:

– Недавно я нашла в кармане его пиджака серьги. Он пытался выкрутиться, говорил, что купил их мне в подарок. Но про губную помаду, обнаруженную мной там же, он такого сказать не мог. – Взгляд ее стал грустным. – Я давно знала, что он мне изменяет. Но заговорила об этом впервые.

– И что он сказал?

– Объяснил, что проблемы не у него, а у меня.

Росс задумчиво посмотрел на нее:

– И что ты ему ответила?

– Сказала, что ухожу. А он: пожалуйста, уходи, только Алессио я не отдам.

Росс нахмурился:

– Он действительно может это сделать?

– Да, не даст разрешения вывезти его из Италии.

– А если ты просто поедешь с ним домой и не вернешься?

– Я об этом думала. Все не так просто. Без разрешения Маурицио я могу уехать только на две недели. Если задержусь хоть на день, он имеет полное право обратиться в полицию. Это станет известно ФБР, мне предъявят обвинение в похищении ребенка. И придется привезти Алессио назад. У него заберут паспорт – до восемнадцати лет. А меня могут и в тюрьму посадить. Во всяком случае, лишить права опеки. Наверное, я могла бы скрываться, но такая жизнь не для Алессио. С его астмой это слишком рискованно.

– А ты можешь подать на Маурицио в суд?

– Могу. Но я проиграю дело. У семьи Маурицио большие связи. К тому же мне нужно будет доказать, что в Америке я могу предоставить Алессио лучшие условия.

– А у тебя не получится?

– Я же буду матерью-одиночкой. Я забеременела, как только мы поженились, и мы переехали сюда, когда Алессио было полтора месяца. У меня нет никакой профессии, только живопись, и все. Сам знаешь, какое в Америке дорогое лечение. А Алессио раз в два месяца попадает в больницу. Нет, даже если суд мне разрешит, я не справлюсь.

– Ты хорошо все взвесила?

– Я об этом давно думаю.

Росс провел рукой по гладкому боку бочки.

– А какая Маурицио разница, где вы? Ведь он почти не бывает дома.

– В Италии другие нравы. Здесь развод куда позорнее, чем измена. Его вполне устраивает нынешнее положение вещей. Дома у него жена, а в поездках – развлечения.

– А его самого не мучает то, что он тебе изменяет?

– Для него это пустяк, мелочь. Некоторые считают, что это только укрепляет брак. Вносит, так сказать, свежую струю.

– Значит, для Маурицио верность значения не имеет?

– Только в том случае, если речь идет о нем. Если бы я ему изменила, все было бы по-другому.

– Двойной стандарт?

– Еще какой!

– И как же ты это терпишь?

– Я воспитываю сына. И пишу картины.

– И то и другое у тебя отлично получается.

– Спасибо, – сказала она чуть слышно. И взглянула на часы. – Нам пора. Мануэла наверняка собирается закатить для нас настоящий пир.

Когда они поднимались по лестнице, Росс приобнял ее, и она положила голову ему на плечо.

– Если ты сегодня вечером свободен, мы можем устроить сеанс, – сказала она.

– Я в твоем распоряжении.

Мануэла ушла домой, Алессио лег спать. Окна в мастерской были открыты, хотя в воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада. Росс сидел на стуле. Элиана работала уже больше часа, и они болтали о пустяках.

Он спросил:

– Как тебе мой итальянский? Только честно!

– У тебя потрясающий словарный запас.

– Я хорошо запоминаю слова. Произношение дается мне куда хуже. Я так и не научился произносить раскатистое “р”.

– У англоязычных людей с этим всегда проблемы. И у меня долго не получалось. А потом я познакомилась с американкой, которая говорила по-итальянски безукоризненно. И она мне сказала: “Милочка, говорить по-итальянски – все равно что целоваться. Все дело в том, как открыть рот”. И научила меня одной штуке. Хочешь, покажу?

– Конечно.

Элиана отложила кисть и подошла к Россу.

– Повторяй за мной: “Бибер. Бабер. Бубер”.

– Бибер. Бабер. Бубер.

– А теперь то же самое, но улыбаясь. И тяни первую гласную.

– Ладно. Бии-и-бер. Баа-а-бер. Буу-у-бер.

– А теперь на “р” вытяни губы. Как будто целуешься.

– Биибер. Баабер. Буубер.

– Росс, ты что, целоваться не умеешь?

– Дай-ка попробую.

Он наклонился и поцеловал ее.

Она замерла и закрыла глаза. Его теплые губы слились с ее губами. И когда поцелуй закончился, она с трудом перевела дыхание и растерянно посмотрела на него.