Епископ Терстан все же заменил Бернарду старую лошадь на лучшую. Клэр до сих пор слышит отцовский голос, сетующий на то, сколько потребовал у него епископ за новую лошадь.

Клэр села на скамью и закрыла лицо руками. У Бернарда были основания ненавидеть Одо Сеттона за то, что он послал его в поход плохо снаряженным и неподготовленным. Это чудо, что Бернард выжил.

Ему помогли друзья — те люди, о которых он рассказал ей за обедом. Бернард упомянул Николаса — надежного воина. Он сказал, что такого человека хорошо иметь у себя за спиной. Выходит, это не оборот речи, а так было на самом деле.

А потом отец отказал Бернарду в вознаграждении. Вполне возможно, что он также виновен в смерти родителей Бернарда.

Почему же Бернард не превратился в озлобленного и мстительного человека? Почему его действиями управляет не ненависть, а стремление к справедливости? Он пытался поговорить с ее отцом, но бесполезно. Он готов ждать возвращения Джулиуса, чтобы обсудить с ним это дело! Он устроил тщательно продуманный пожар, вместо того, чтобы просто бросить горящие факелы в сено. Да, он удерживает ее с целью получения выкупа, но он так старается, чтобы ей было хорошо и удобно, что она забыла о том, что является пленницей.

Как же ей не сделать все, что в ее силах, что бы Бернард получил от Одо Сеттона то, что заслужил?

Ну, уж если завтра она не увидит двух увесистых мешков с золотом, принесенных отцом, то поднимет такой крик и шум, что будет слышно в Йорке.

Смеркалось. Скоро появится Бернард. Клэр снова занялась кольчугой — теперь рукавом. Она изо всех сил терла колечки, пока у нее не онемели пальцы.

Вошел Бернард, ведя за собой мула.

— Что ты делаешь?

— Чищу кольчугу.

— Зачем так стараться? Она больше не заблестит.

Конечно, не заблестит, но она сохраняла ему жизнь и заслуживает того, чтобы за ней ухаживали.

— Надо же чем-то заняться, — ответила Клэр.

Когда Бернард привел и устроил в доме Кабала, Клэр успела почистить оба рукава, шапочку и застежку. Теперь кольчуга выглядела прилично, особенно прикрытая плащом.

Бернард стянул сапоги и улегся на тюфяк. Сегодня он не стал снимать одежду. Клэр отложила тряпку и легла рядом. Весь день он давал ей понять, что их близость закончилась.

Она не заплакала, так как знала, что этот день наступит. И вот он наступил. Две недели он заботился о ней, подарил ей такое блаженство, о котором можно было лишь мечтать.

Клэр вытянулась около него и, не в силах справиться с собой, подлезла под его руку и прижалась к нему. Он не оттолкнул ее, а она и этому была рада. Когда она уснула, ее голова покоилась на плече Бернарда.

Утро было ясное и наступило слишком быстро. Бернард почти не спал, стараясь не шевелиться и не разбудить Клэр.

Он знал, что она вступила с ним в близость, поскольку он ей небезразличен, однако не настолько люб, чтобы отказаться вернуться в Дассет. А у нее было множество возможностей сказать ему об этом. Одно слово — и он сжал бы ее в объятиях и не отпустил. Трус он, раз не спросил прямо, кому она отдает предпочтение: ему или Маршаллу. Он боялся, что она поднимет его на смех.

Нет, Клэр так не поступила бы. Она мягко, решительно поставила бы его на место. Он ее не стоит. Что он может ей предложить? Ни крыши над головой не имеет, ни уверенности в том, чем ее накормить, во что одеть, не говоря уже о восковых свечах и песнях трубадуров.

Он тоже знает истории, но они о войне, а женщины не любят слушать про кровь, им подавай про цветы и любовь. Благородную любовь. И на арфе он не умеет играть. А также красочно описывать, какие у Клэр глаза и волосы. Знает только, что глаза янтарные, а волосы светло-каштановые. Это не поэзия.

Придворным манерам он тоже не обучен. Мысль о том, что надо поддерживать беседу с учеными мужами и высказывать собственные суждения о политике, пугала его больше, чем полчища сарацин.

Нет ему места в ее мечтах.

Клэр шелохнулась около него и, подняв руку с его груди, откинула волосы с лица.

— Опять ясный день, — сказала она. — Но такая прекрасная погода долго не продлится.

— Почему?

— Это же Англия, — удивилась его вопросу Клэр. — Хорошо, что нет дождя, и я не появлюсь перед отцом, похожая на мокрую курицу. Сколько у нас времени до отъезда?

— Часа два.

Она села и провела ладонями по волосам.

— Что ж, значит, есть время, чтобы привести себя в порядок.

Ему-то казалось, что она выглядит божественно.

— Тогда поторопись. Мы долго спали.

Клэр встала и выглянула в окно.

— Да, действительно. — Затем бросила взгляд на свое платье. — Ты собираешься оставить мула у Лилиан?

— Да, — ответил Бернард, не понимая, почему она об этом спрашивает.

Клэр подбежала к столу и схватила ломоть хлеба. Затем взяла накидку и устремилась к двери.

— Найдешь меня у Лилиан, — крикнула она и исчезла.

Бернард, наконец, понял, что Клэр необходимо пойти к Лилиан, чтобы помыться и причесаться. Он встал и взял со стола оставшийся хлеб. Потом занялся мулом и Кабалом.

Надевая на себя узкую кольчугу, он засмеялся — Клэр постаралась, чтобы у него тоже был приличный вид. И на самом деле — кольчуга выглядела вполне сносно. Можно подумать, что они отправляются на праздник или на ярмарку, а не за выкупом.

Бернард бросил последний взгляд на особняк. Пока что он не прощался с родным домом. Он вернется, чтобы забрать реликвии. Время для этого будет.

Клэр счистила последние комочки грязи с подола шелкового изумрудного платья. Она носила его целых две недели, но, за исключением обтрепанного подола, оно выглядело неплохо.

Мама, несомненно, упала бы в обморок при ее виде. Платье сшили к свадьбе, и Клэр надела его в тот день, когда появился Бернард, а дальнейшие события стали разворачиваться слишком быстро, и она не успела его снять.

— Сойдет и так, — сказала Клэр, приглаживая юбку.

— Вы выглядите как знатная леди, — заявила Лилиан и подала ей шапочку.

Клэр надела ее поверх сетки, под которую снова спрятала волосы.

— Во всяком случае, все чистое. Спасибо, Лилиан.

На дороге раздался конский топот.

— Бернард приехал, — сказала Клэр, хотя это и так было ясно.

Лилиан раскрыла ей объятия.

— Идите сюда, дитя мое.

Клэр зажмурилась и прижалась к старушке.

— Я вернусь, — прошептала она и удивилась тому, что сказала это.

— Неужели вернетесь?

— Вы как-то говорили мне о травах, которые мне вредны, так что я должна знать, какие они, чтобы случайно их не употребить и не заболеть от этого.

Лилиан улыбалась, но на глаза у нее навернулись слезы.

— Ваша матушка знает, что это за травы.

— Конечно, но я лучше запомню, если вы их мне покажете сами.

— Как пожелаете, миледи. — Лилиан сунула руку в карман и вытащила маленький, залитый воском горшочек. — Это ваша мазь. Будьте осторожны.

Клэр со вздохом взяла мазь от синяков, приготовленную специально для нее. В душе она молила Бога, чтобы мазь ей больше не понадобилась.

Клэр с трудом сдерживала печаль и слезы. Ей осталось провести с Бернардом всего несколько часов, и она должна насладиться ими. С улыбкой на устах Клэр пошла к двери.

Бернард спешился и передал поводок мула Гарту. Они о чем-то тихо говорили.

— Ой, Бернард весь сияет! — воскликнула Лилиан.

Клэр засмеялась и преисполнилась гордостью. Солнечные лучи отражались от кольчуги, которая больше не выглядела старой по сравнению с плащом крестоносца.

С темными волосами до плеч, блестящим эфесом сабли в ножнах Бернард выглядел настоящим рыцарем.

Лилиан прощалась с Бернардом, а Клэр — с Гартом. Она набросила на плечи плащ, чтобы уберечься от дорожной пыли. И вот они снова на Кабале и едут в Дерли.

— Представляю, как ты рада вернуться домой, — сказал Бернард.

Кое в чем он прав. Она мечтает хорошенько выспаться, долго-долго понежиться в горячей, пахнущей розами воде. Она соскучилась по маме, хотя думала о ней не часто. Бедняжка, наверное, совсем извелась от беспокойства.