— Но это же чудесно! — воскликнула она. — Теперь вам уже не нужна помощь Англии.

— Борьба не закончена, — резко ответил он, омрачив ее радость. — Условия, предлагаемые республиканцами, неудовлетворительны. Многие из наших людей подписывают перемирие только ради того, чтобы получить передышку. Как только будет закончен весенний сев, они снова возьмутся за оружие. Жорж вообще заявил, что не поставит свое имя под документом.

— Значит, и ты не подпишешь?

Он покачал головой.

— Я не поставлю свое имя под договором, который не собираюсь соблюдать. К тому же власти потеряли мой след, и я не намерен привлекать их внимание.

Мадлен ощутила горькое разочарование. Мир мог означать амнистию, что обеспечивало бы постоянную безопасность для него.

— Может быть, тебе имело бы смысл подписать.

— Ты ничего в этом не понимаешь, — оборвал Люк, вставая из-за стола и направляясь к выходу. У двери он задержался. Не поворачивая головы, неловко произнес: — Извини, Мади. У меня сейчас голова забита проблемами…

Что это за проблемы, ей предстояло узнать в тот же день. Бейтс только успел убрать поднос после ее полуденного чая, когда приехал сэр Дэниел Рэйфорд. Люк, как всегда, отсутствовал, а Мадлен рассматривала от скуки расписные тарелки.

— Я пришел предложить свою поддержку, — выпалил Рэйфорд с порога. — Не понимаю, как ваш муж может до такой степени пренебрегать вашими чувствами?!

— Вы это о чем? — спокойно спросила Мадлен, жестом предлагая ему сесть.

— О том, о чем говорит весь город! — воскликнул он, садясь рядом с ней на диван. — Ваш муж намерен драться на дуэли за честь леди Эдит Роузбери. Ходят слухи, что они — любовники!

Сердце Мадлен упало, она едва не лишилась чувств. Собрав в кулак всю свою гордость и самообладание, она решила вести себя, как подобает графине, и поддержать мужа, независимо от того, что думает о нем.

— Грязные сплетни, — невозмутимо ответила она. — Леди Эдит — старый друг моего мужа, она поддерживает близкие отношения не только с ним, но и со мной. — Мадлен заставила себя рассмеяться. — И в любом случае мой муж сейчас слишком занят, чтобы заводить любовниц!

— Он проявил бы больше уважения к вам, не обратив внимания на оскорбление в адрес леди Эдит, — продолжал сэр Дэниел, сочувственно глядя на Мадлен и беря ее за руку.

— О, я с вами согласна, но Люк очень преданный друг. — Молодой человек хотел, было возмутиться, но она пресекла его возможные возражения: — Можете сказать тем, кого это интересует, что я восхищаюсь поступком мужа!

— О, дорогая леди, вы слишком добры! — Не выпуская руки Мадлен, сэр Дэниел опустился перед ней на колени. — Отныне я ваш покорный слуга. Я знаю, что не могу рассчитывать на ответную любовь, но вы всегда можете положиться на мою поддержку, на мою всецелую поддержку!

— Не разыгрывайте глупых сцен, Рэйфорд, — холодно произнес Люк от дверей. — Встаньте, пока я не дал вам пинка под зад!

Мадлен не знала, как долго ее муж стоял там и сколько услышал. Он не повысил голоса, и выражение его лица оставалось непроницаемым, но блеск темных глаз говорил о клокотавшем внутри бешенстве.

Юный англичанин вскочил на ноги. Он с трудом сглотнул.

— Если… если вы желаете сатисфакции, я к вашим услугам.

С ледяным безразличием Люк швырнул перчатки на столик у двери.

— Не будьте смешным! Убирайтесь и дайте мне поговорить с женой!

Рэйфорд повернулся к Мадлен.

— Ваш слуга, мадам. — И вышел с почти комической поспешностью.

— Ты не должна была давать ему повода, — процедил сквозь зубы Люк.

— Это говоришь ты?

Никто менее его не имел права упрекать ее — особенно после того, что она сейчас услышала! Он дерется на дуэли — ради Эдит! Неудивительно, что Мадлен разрывалась между обидой за себя и страхом за мужа. Кто бы ни был противником Люка, маловероятно, что он выберет шпаги, а значит, мужу не поможет его искусство. Пистолеты непредсказуемы, и его могут убить…

О Боже! Как он мог совершить такую глупость? Как мог столь бездарно продемонстрировать свой роман всему миру? И как мог, наконец, причинить ей такую обиду и унижение? Люк счел неразумным вызывать де Брюньера, оскорбившего ее честь, но стоило кому-то позволить себе нелестное высказывание в адрес Эдит, как он немедленно выступил на защиту!..

— А, — со вздохом произнес Люк, наливая себе бренди, — значит, тебе рассказали о дуэли. — Этот тон привычного превосходства вызвал у нее желание дать ему пощечину. — В этом нет ничего особенного. Такое происходит постоянно.

— Было сказано, что ты дерешься за доброе имя леди Эдит.

Его лицо превратилось в каменную маску.

— Это одна из причин.

Мадлен чувствовала, что сейчас выскажет ему все, и была рада этому, потому что уже не могла скрывать свою боль. Неужели он считает ее полной дурой?

— Об этом говорит весь город, Люк. Ее называют твоей любовницей!

— Меня не интересует, что говорят и думают ослы, — холодно ответил он. — Тебе не стоит беспокоиться из-за этого.

— Мне не стоит беспокоиться?

В его голосе появилась сталь.

— В любом случае дуэль состоится. Теперь я не отказался бы от вызова, даже если бы это позволяла моя честь.

— Но этим поединком ты публично подтверждаешь, что она твоя любовница!

Люк со стуком опустил бокал на столик.

— Она мой хороший друг, и я не позволю оскорблять ее.

— Даже если ради этого нужно будет выставить дурой меня?

— Ты не будешь выглядеть дурой, — оборвал он, — по крайней мере, в глазах тех, кого следует принимать во внимание.

Мадлен почувствовала, что дрожит. Недели пренебрежения сделали свое дело, и теперь она оказалась во власти растерянности и злости. Она должна была знать, должна была прямо спросить его.

— Она твоя любовница, Люк? Ты станешь отрицать это?

Люк тоже вышел из себя. Он был утомлен многими бессонными ночами и не желал подвергаться суду.

— Мадлен, я ничего не собираюсь отрицать! И не собираюсь оправдываться перед тобой! Если я завожу любовницу, это мое дело. Хорошо воспитанная жена не задает мужу таких вопросов!

Это было равносильно признанию. Она подозревала, но все еще надеялась, что ошибается. Пронзившая ее боль подлила масла в огонь.

— Если ты собираешься драться на дуэли, то я не хочу оставаться здесь и слышать об этом. Я возвращаюсь во Францию!

— Ультиматум, Мадлен? — усмехнулся он. — Что ж, я не буду просить тебя остаться. Ты сама захотела ехать со мной, помнишь?

От этих слов у нее все перевернулось внутри. Разумеется, его не интересует, что она думает и что делает, — она вообще не интересует его! Он будет только рад, если она окажется далеко и не станет мешать развитию его отношений с Эдит.

— Я уезжаю утром, — сказала Мадлен, более всего на свете желая, чтобы Люк возразил, чтобы сказал, что Эдит ничего не значит для него, и попросил бы остаться.

— Тебе придется отложить отъезд, пока не найдется подходящий корабль, — холодно бросил он. — Я все устрою.

— В этом нет необходимости… — начала Мадлен, но он резко оборвал ее:

— Ты остаешься моей женой! Я позабочусь, чтобы ты благополучно добралась до дома. — На его скулах заиграли желваки. — Вероятно, оно и к лучшему — то, что ты возвращаешься. Теперь я знаю, что мне не следовало брать тебя с собой.

Двумя днями позже Мадлен и Лизетт отправились в наемном экипаже в Дувр, поскольку ни одно подходящее судно не отплывало из Тилбери в течение ближайшей недели. Их сопровождал пожилой бретонский дворянин, вероятно друг де Пюизе, согласившийся довезти Мадлен до самого ее дома. Люк не удосужился попрощаться — он уехал на дуэль.

Мадлен чувствовала себя несчастной, но, тем не менее, с каждой минутой все больше волновалась за него. С трудом она заставила себя сесть в экипаж и перед тем, как ему тронуться, едва не выпалила, что остается. Но Люк проявил слишком явную готовность отправить ее, да и сказал достаточно прямо, что хочет ее отъезда.