— Но ты хорошо в этом разбираешься! — воскликнула Фиби. — Как-то за обедом я сама была свидетельницей вашего с сэром Джеймсом оживленнейшего разговора, касающегося экономической реформы.

Губы Дианы искривились.

— У лорда Дерлинга, к несчастью, иное мнение.

Мое суждение о предмете спора отличалось от его, и это привело его в бешенство. Он обозвал меня безмозглой. Я рассмеялась, не оценив сразу степень его раздражения, и тут же получила удар по лицу, сбивший меня с ног.

— О, Диана! — Фиби вскочила на ноги и подошла к Диане. — У меня просто нет слов. Не могу представить себе, что джентльмен способен на такое.

— И я не могла, — проговорила Диана, в которой в этот миг ожили воспоминания об испытанной ею боли и унижении: падая, она ударилась об угол стола. После этого на ее теле долго оставалась страшная отметина.

— Это случилось ровно за неделю до свадьбы, — тихо проговорила Диана. — Наша следующая встреча состоялась за два дня до венчания. Лорд Дерлинг вел себя, как ни в чем не бывало.

— Он не извинился?

— Он даже не признал, что совершил это, — ответила Диана. — Увидев синяк на моей щеке, лорд Дерлинг пожурил меня за неловкость, заметив, что я, должно быть, ударилась о дверь или, споткнувшись, упала. В его поведении не было и намека на то, что он сам ударил меня. И тогда я, наконец, поняла, что это за человек, и что ни о каком замужестве не может быть и речи.

Фиби с недоверием, ошеломленно уставилась на Диану.

— Просто не верится, что такое возможно.

— Если он не признавался в содеянном даже передо мною, ожидать, что он признает свою вину публично, и вовсе не приходилось, — продолжила Диана. — А если бы мне вздумалось сказать против него хоть слово, какой, ты думаешь, оно имело бы вес в обществе рядом с его словом?

— Но ты ведь все равно рассказала всем о том, что он сделал, — проговорила Фиби, ожидая от Дианы подтверждения. — Синяки служили верным доказательством твоим словам.

— Синяки у меня были, но обвинить лорда Дерлинга в рукоприкладстве было невозможно. И в самом деле: с чего ему было бить свою невесту, которую, по его словам, он любил?

— Но он… после того, что совершил… он не заявлял больше, что…

— Что любит меня? — Диана невесело улыбнулась. — Конечно, заявлял. Он весьма убедительно сыграл роль любящего мужчины, оскорбленного в своих лучших чувствах.

Девушка взволнованно посмотрела на Диану.

— Ох, Диана, ну и испытание выпало тебе на долю. В голове не укладывается. А что тетя Изабел? Должно быть, она разгневалась не на шутку!

— Да. Как только лорд Дерлинг уехал восвояси, она зашла ко мне в комнату и, увидев, что он сделал со мной, вознамерилась было пойти в суд. Но я просила ее обо всем молчать.

— Но почему? Ведь тебе хотелось, чтобы он был наказан?

— Конечно, но тогда мне только-только минуло семнадцать лет, Фиби. Я была младше, чем ты сейчас, и боялась его, — сказала Диана, с трудом выговаривая слова. — Я боялась, что он может употребить свое влияние мне во зло. Сейчас, глядя на все со стороны, я задним числом вижу, что была неправа, но тогда желала лишь одного — сбежать, скрыться и обо всем забыть.

— И ты вернулась в деревню. Диана кивнула.

— Да. Мой долгожданный первый сезон закончился. Я познакомилась с лордом Дерлингом в апреле, в мае состоялась помолвка, а в конце июня я уже была в Уитли, зализывала свои раны. Тогда я дала себе зарок никогда больше не возвращаться в Лондон.

— Но вернулась, — едва слышно проговорила Фиби. — Ты согласилась сопровождать меня, даже зная, чем это может для тебя обернуться.

Диана с улыбкой привлекла к себе девушку.

— Да. Но, как я уже сказала, ничего страшного не произошло. Единственная неприятность — встреча с лордом Дерлингом и леди Элен в парке.

Фиби понурила голову.

— Теперь ясно, отчего леди Гартдейл так повела себя. Должно быть, до нее дошли сплетни, рассказанные лордом Дерлингом, и она побоялась, что ты сможешь опорочить его в глазах леди Элен.

— Видимо, так.

— Но ты непременно должна сказать свое слово! — вскричала Фиби. — Леди Элен нельзя выходить замуж за лорда Дерлинга. Если, ударив тебя, он отрицал свою вину, то вряд ли он и с ней будет вести себя по-другому.

— Ты права, но послушай меня, Фиби, не смей говорить об этом ни леди Элен, ни ее матери. Ты поняла?

— Но…

— Ни слова более! Слишком многое поставлено на карту.

— Но что может быть важнее спасения леди Элен от боли и унижения, которые она испытает, связав свою судьбу с этим чудовищем?

— Спасение кого-то, кто для меня важнее и ближе.

Фиби ахнула.

— Ты хочешь сказать, что лорд Дерлинг причинит вред кому-то еще, если ты хоть слово скажешь леди Элен?

— Навредит, но не ударив по лицу, — сказала Диана, положив руки Фиби на плечи, — а погубив репутацию. Быть может, это звучит жестоко, но леди Элен я помочь не могу, однако могу помочь…

— Мне! — прошептала Фиби. — Ведь это ты обо мне заботишься? Ты боишься, что лорд Дерлинг каким-то образом помешает мне удачно выйти замуж, если ты предостережешь леди Элен против него?

Диана промолчала, и Фиби сникла.

— Я так и знала. А ты даже не хотела рассказать мне, ведь так?

Диана убрала руки с плеч кузины.

— Я не знала, что делать. Если бы я решила, что тебе нужно обо всем знать, я бы рассказала, но, признаться, не уверена, стала бы делиться с тобой, не будь в этом необходимости. Мне не хочется, чтобы ты страдала, Фиби, и чтобы ты лишилась шансов на удачное замужество по моей вине.

— Но твоей вины здесь нет! Ты… жертва обстоятельств. Неудивительно, что ты не горишь желанием выйти замуж. Случись такое со мной, уж не знаю, смогла бы я после этого когда-нибудь поверить мужчине.

— Конечно, смогла бы. Вокруг много достойных мужчин, Фиби, добрых и порядочных, которые относятся к женщинам с уважением, такие, как лорд Истклифф, капитан Уэтерби и… Эдвард Терлоу.

Диана зажмурилась, отгоняя от себя мысли, причинявшие ей жестокие муки. Да, Эдвард Терлоу — один из самых замечательных мужчин, каких она когда-либо встречала, кто видел в ней личность, и кому ей приходилось лгать ради собственного спасения. Это мужчина, в которого она по глупости все-таки влюбилась и который невольно, сам того не ведая, принес ей одну лишь сердечную боль.

На следующее утро Эдвард явился в парк задолго до семи. Он поздно лег спать и рано поднялся, всю ночь не сомкнув глаз. Перед его мысленным взором стояло лицо Дианы Хепворт, и думы о ней ни на миг не покидали его. Возможно ли забыть выражение ужаса и замешательства, появившееся на ее лице тогда, в гостиной его матери, когда та яростно накинулась на нее?

Подробности этого злополучного визита навсегда врезались в его память. Несмотря на крайнее смятение, Диана беспокоилась в первую очередь о своей кузине Фиби. И вчера вечером в разговоре просила за нее, ни словом не упрекнув его мать за учиненную ею возмутительную сцену. И еще просила не губить дружбу Фиби и Элен.

Весьма достойное поведение для лгуньи и вероломной интриганки, бросившей своего жениха, подумал Эдвард.

Топот копыт вывел его из задумчивости. Эдвард поднял голову и, завидев приближавшуюся Дженни, отвлекся от мыслей о Диане Хепворт. Ему не хотелось, чтобы эти две стороны его жизни каким-то образом пересекались. На встречи с Дженни ему и без того отводилось немного времени.

В это утро она была, как никогда, соблазнительна, в темно-зеленом платье с черной отделкой, с длинным, развевающимся на ветру шлейфом и элегантной шляпке. Эдвард всеми силами пытался изыскать пути, чтобы проводить с ней побольше времени. Нельзя ли встретиться с ней на каком-нибудь приеме? Должна же она бывать хоть на некоторых из них. Однако с тех пор, как Дженни появилась в Лондоне, Эдвард ни на одном светском мероприятии — он был в этом уверен — ее не встретил.

— Доброе утро, Дженни, — поздоровался он. Диана наклонила голову.

— Не ожидала встретить вас здесь так рано, Эдвард.