Она огляделась, сделала неуверенный шаг назад, пытаясь увидеть что-нибудь в плотной мгле. И закричала, потому что земля ушла у нее из-под ног.

Медлин упала, заскользила по крутому склону. Обдирая кожу с ладоней, она хваталась за камни и гальку, пытаясь замедлить падение. Наконец она судорожно вцепилась в шишковатую корягу и висела на ней, пока не нащупала ногами опору — узкий выступ скалы.

Наконец она поняла, что произошло: все это время она стояла прямо на краю обрыва и в какое-то мгновение оступилась. К счастью, обрыв был не таким высоким, как возле замка Ледж. Когда Медлин собралась с духом и взглянула вниз, то увидела в нескольких ярдах под собой море, тускло мерцавшее в тумане. Холодные злые волны бились о скалы и в ярости откатывались назад. При каждом ударе волны выбрасывали вверх фонтаны соленых брызг, и ее одежда намокла.

Медлин посмотрела вверх, пытаясь понять, далеко ли до края. Оказалось, что она падала не с такой уж большой высоты — до края обрыва было несколько футов. Если бы у нее хватило сил подтянуться, если бы коряга выдержала… Надо рискнуть.

Она крепче ухватилась за корягу и уже начала подтягиваться, когда услышала шум над головой. Подняв глаза, Медлин увидела, что с края обрыва свесилась Эвелин Мортмейн.

Эвелин что-то пробормотала, но слишком тихо, чтобы Медлин могла ее расслышать. Потом протянула ей руку. Что она собирается сделать — снова взять Медлин в заложники или просто столкнуть ее в море? Медлин пригнула голову, скорчилась, стараясь крепче держаться за корягу.

Однако рука исчезла так же быстро, как появилась. Эвелин насторожилась, потом ее губы растянулись в странной улыбке, и она скрылась. Медлин в недоумении смотрела вверх — пока не услышала голос, зовущий ее по имени.

Голос Анатоля.

— О господи, нет! — прошептала Медлин.

И едва не задохнулась от рыданий, осознав, какую страшную ошибку совершила.

Она сама помогла Эвелин расставить ловушку.

Анатоль примчался в Пропащую Землю лишь несколько минут назад.

Он пустил жеребца шагом: оба чуяли впереди опасность. Конь под ним волновался, беспокойно перебирал ногами. Анатоль старался мысленным взором пронизать туман, висящий над руинами.

Слишком много ощущений навалилось на его восприятие. Где-то сзади он чувствовал Мариуса и Фитцледжа, которые пытались догнать его. Впереди все затмевала сама атмосфера Пропащей Земли. Злоба и ненависть древних врагов, дремавшие долгие годы, теперь пробудились и терпеливо ожидали Анатоля.

Огненная женщина тоже была где-то здесь. Ее присутствие черными пальцами скребло разум Анатоля. Он гнал прочь это коварное ощущение, стараясь сосредоточиться на Медлин… но не находил ее. Безмолвие и пустота, туман и неизвестность. У него засосало под ложечкой, надежда угасала.

Он не видел тела, распростертого на дороге, пока жеребец не отпрянул с испуганным ржанием. Выругавшись, Анатоль справился с лошадью и воззрился на окровавленную фигуру.

Роман. Примятая трава, черные пятна на дорожке, ведущей к домику, — немые свидетельства отчаянных усилий Романа спастись, отползти, найти помощь. Его явно оставили умирать, и Анатоль знал, кто это сделал. Но, несмотря на полную неподвижность тела, Анатоль чувствовал слабое биение жизни, парение души, готовой отлететь от своей земной оболочки.

Он боролся с желанием просто ускакать; судьба Романа лишь усиливала его страх за Медлин. Он так давно ненавидел своего кузена, проклятого глупца, который привел за собой женщину из рода Морт-мейнов. Пусть теперь умирает на дороге, как собака.

Но почему-то Анатоль не мог так поступить. Ругаясь сквозь зубы, он спешился и бросился к кузену, наклонился и перевернул его.

— Роман! — окликнул он, ослабляя на раненом шейный платок. Он чувствовал, что жизнь кузена трепещет, как свеча на ветру, готовая погаснуть.

Когда Анатоль прикоснулся к нему. Роман пошевелился. Веки его дрогнули, и он открыл глаза. Их глубокая синева была подернута дымкой — он уже ничего не узнавал в этом мире смертных.

Но вот его веки дрогнули, и он пробормотал:

— Анатоль?

— Да, это я, — сказал Анатоль. — Что здесь произошло?

— П-проклятая женщина стреляла в меня, — простонал Роман. — Одурачила. Никакой богатой графини не было. Никакого француза. Только… чертова Мортмейн.

— Я знаю, — ответил Анатоль. — А Медлин? Она была здесь? Ты ее видел?

— Она… пыталась помочь мне, но пришла эта тварь. Я притворился мертвым. У меня неплохо получилось. — Роман попробовал было рассмеяться и тут же закашлялся.

— Где сейчас Медлин? — спросил Анатоль.

— Не знаю. Та… та женщина набросилась на нее, но Медлин ушла, убежала… а та за ней. Обе исчезли… в тумане.

Хриплый голос Романа вонзался в душу Анатоля, словно стальной клинок.

Он выругался и хотел встать, но Роман вцепился в его плащ.

— Подожди, — бормотал он — Не уходи.

— Я должен идти, — объяснил Анатоль. — Я должен найти Медлин, иначе будет слишком поздно. Мариус скоро приедет. Он…

Анатоль попытался высвободиться, зная, что Мариус ничем не сможет помочь Роману. Минуты Романа сочтены. Но ведь и его тоже.

Он снова попробовал встать, но Роман из последних сил удержал его.

— Нет. Я должен… должен сказать тебе, прежде чем… — Усилие вызвало у Романа новый приступ боли, в уголке его рта показалась кровь. Но он успел что-то вложить в руку Анатоля.

Пальцы Анатоля сжались, обхватив круглый предмет. Это были часы отца, мокрые от крови Романа.

— Твои… всегда были твоими, — проговорил Роман слабеющим голосом. — На смертном одре дядя Линдон просил заверить тебя… сказать, как сильно он любил… вымолить у тебя прощение. Но я не выполнил его просьбу, оставил часы себе. Потому что у тебя всегда было все: твоя сила, замок Ледж…

— К черту, Роман, — зло произнес Анатоль. — Все это меня больше не волнует. У меня нет времени…

— Это… это волнует меня, — прошептал Роман. — Я не могу умереть, не рассказав тебе, как я… как я взял часы, как я лгал.

— Чего ты хочешь от меня? Прощения? — С жестокостью, порожденной отчаянием, Анатоль вырвался из рук Романа.

— Нет, для прощения слишком поздно. Слишком поздно было уже после того, как я ударил тебя ножом. — Губы Романа искривились в подобии его прежней насмешливой улыбки. — Старое семейное предание сбылось. Я пролил кровь сородича и вот теперь умираю. Умираю и впервые в жизни чувствую, что я Сентледж…

Глаза его закрылись, рука бессильно упала. Анатоль неожиданно почувствовал боль — острое пронзительное ощущение. Что-то хрустнуло у него внутри, как будто ветвь отломилась от могучего дуба.

Романа не стало.

Опустив часы в карман, Анатоль выпрямился и пристально посмотрел на кузена. Он никогда не предполагал, что смерть Романа вызовет у него какие-либо чувства, кроме злобного удовлетворения… Но теперь испытывал лишь искреннее сожаление. Это его удивляло, но времени разбираться в собственных ощущениях не было.

Когда истерзанный дух Романа перестал туманить его разум, восприятие Анатоля вновь открылось для голоса, твердившего об опасности. Опасности для него. Для Медлин.

Анатоль направился к коню. Жеребец, обученный не убегать от хозяина, тем не менее готов был кинуться прочь. Прижав уши, он отступал от запаха крови, запаха смерти.

Налетевший ветер подхватил и разорвал туман, повлек его прочь. Анатоль сосредоточился, напряг силу. Медлин там, в руках огненной женщины. Он различал очертания нежной души своей жены и рядом с нею леденящее присутствие второй женщины.

Его захлестнула волна ужаса, но Анатоль сумел справиться с собой. Страх только ослепит его, а он сильнее, чем когда-либо, нуждался сейчас в ясном мысленном зрении.

Он направил силу в пространство, надавив пальцами на лоб. По какой дороге пошла Медлин? К развалинам? Нет, к обрыву над унылой и опасной бухтой.

Анатоль взялся за повод, но тут же оставил свое намерение. Склоны были слишком предательскими, слишком неизведанными, туман слишком плотным, чтобы пробираться по ним верхом, безрассудно предупреждая врага о своем приближении.