От волнения руки его не слушались, и он довольно долго возился с замком. Потом чуть приоткрыл дверь: как ни доверчив был старый священник, он научился быть осторожным. Слишком часто ему приходилось сталкиваться с человеческой подлостью.

Но, взглянув в щелку, он широко распахнул дверь.

Это была Медлин. С белым как мел лицом и растрепанными волосами. Без шляпки и накидки. У нее был такой вид, словно она бежала всю дорогу от замка Ледж, преследуемая стаей волков.

— М-мистер Фитцледж, — задыхаясь, проговорила она. Губы у нее дрожали, и старик с трудом разбирал слова. — Нужна помощь… я пришла к вам за помощью.

У Фитцледжа сжалось сердце.

— Мое дорогое дитя! Что случилось?

— Анатоль! — простонала она. — Либо он потерял рассудок, либо… либо это я сошла с ума!

Она покачнулась, и Фитцледж едва успел ее подхватить, прежде чем она потеряла сознание.

Рассвет еще не коснулся небес, тьма приникала к маленьким окошкам дома священника, словно громадный черный зверь, крадущийся в ночи. Медлин, поглубже зарывшись в подушки, рассказывала Фитцледжу о том, что произошло в замке Ледж. Его маленькая гостиная казалась ей единственным приютом в этом обезумевшем мире.

В очаге уютно потрескивал огонь, от чайника поднимался аромат корицы, Фитцледж мерил комнату торопливыми шагами. С разлетающимися белоснежными волосами, в чиненном не раз халате, он напомнил Медлин доброго домового, когда, завернув ее в пушистое одеяло, налил ей чай.

Хрупкие чашки и блюдца с трудом отвоевали себе место на столе, усыпанном крошками, рядом с расползающейся грудой любимых книг и забытой фарфоровой куколкой, принадлежавшей малютке Эффи Фитцледж. В этом тихом и таком обыкновенном домике недавние события все больше казались Медлин дурным сном.

Она глотнула чаю и не почувствовала его вкуса, спрашивая себя, достанет ли когда-нибудь тепла, чтобы победить холод, сковавший ее душу. Языки пламени в очаге вздымались и опадали, подобно ее воспоминаниям, воспоминаниям о хаосе и разрушении. О мебели, летающей по воздуху, как игрушки. О факелах, рассыпающих искры. Об огромном зале, с дувшими в нем адскими ветрами, леденящими душу. О том, как она съежилась в темноте, будто крошечный испуганный зверек.

И воспоминание об Анатоле, который пошатываясь шел к ней, озаренный жутковатыми багровыми отблесками факела, — черные волосы, ниспадавшие на искаженное до неузнаваемости лицо, хриплый сорванный шепот…

Она проглотила комок, застрявший в горле, и заговорила:

— Я убежала из дому в ужасе, боялась, что Анатоль погонится за мной. В аллее мне показалось, что я слышу за спиной его шаги. Но когда я обернулась, там никого не было. Он… он ведь не может становиться невидимым?

— Нет. Полагаю, единственным из Сентледжей, кто это умел, был Ривз, прадед Анатоля.

Медлин поперхнулась чаем. Она сидит и обсуждает с пожилым священником сущую чертовщину. Хотелось засмеяться, но она боялась, что, начав, уже не сможет остановиться.

Откашлявшись, она продолжала:

— Я даже не знала, куда бегу. Мне только хотелось оказаться как можно дальше от замка Ледж. Я бежала, спотыкалась, отмахивалась мечом от каждой тени.

Меч! Медлин быстро выпрямилась, облившись чаем, сердце ее гулко застучало.

— Боже мой, мистер Фитцледж, меч Анатоля!

Он был со мной, когда я убегала из замка, но теперь я не знаю, что с ним случилось. Я его потеряла. Я…

— Успокойтесь, дитя мое. — Фитцледж взял из ее дрожащих рук чашку и поставил на стол. — Вы уронили меч на дорожке в саду. Я принес его в дом. Меч Сентледжей в безопасности.

Медлин снова откинулась на подушки, вздохнув с облегчением, но не уверенная, стало ли ей легче. Можно ли говорить о «безопасности», когда речь идет об оружии, наделенном силой, о которой говорил Анатоль? Способном вызывать видения. Она сама видела это ночью, она смотрела в кристалл и видела, как Анатоль ласкает ее на холме. Это не было игрой воображения. Она просто видела будущее, но иное, чем темные образы трагических событий — образы, терзавшие ее мужа. Возможно ли это? Она ведь Сентледж лишь по имени.

Пока Фитцледж вытирал пролитый чай, Медлин, нахмурившись, смотрела на него.

— Мистер Фитцледж, эти способности Сентледжей… Ими можно… заразиться?

— Заразиться? — удивленно повторил он.

— Может так быть, что мне передались от Анатоля его удивительные способности?

Фитцледж улыбнулся, впервые с той минуты, как Медлин упала в обморок у него на крыльце.

— Нет, милое дитя. Хотя не забывайте — с мечом связаны странные легенды. Мне приходилось слышать, что сила владельца меча переходит в кристалл, и его невеста может ею воспользоваться.

Медлин застыла в тревоге, и Фитцледж поспешил отречься от своих слов:

— Но я никогда в жизни такого не видел. Меч затем и отдавали невесте, чтобы оружие стало безвредным. Если бы вы только взглянули на него, то увидели бы, что бояться нет нужды…

— Нет! — Медлин содрогнулась. — Я не хочу его больше видеть.

Фитцледж уже пошел за мечом, но остановился на полпути.

— А Анатоля? — произнес он дрожащим голосом, словно страшась услышать ответ.

Медлин опустила голову, зная, что разочарует старика, как разочаровала его своим ответом на званом ужине. Может быть, даже разобьет его сердце, но она ничего не могла с собой поделать. Она боялась.

— Видит бог, мистер Фитцледж, я сама не знаю, наберусь ли когда-нибудь храбрости вернуться к мужу.

Маленький священник, казалось, постарел за одно мгновение. Он бессильно опустился в кресло напротив и, стараясь поправить положение, произнес:

— Несомненно, вы перенесли страшное потрясение, вот и все. То, что произошло сегодня, ужасно. Понять не могу, почему Анатоль не сумел совладать со своей силой. Такого с ним не случалось с тех пор, как он был мальчиком.

— Это я виновата, — печально отозвалась Медлин. — Я вынудила его сказать мне правду. Заставила показать мне его способности. Он не хотел.

— Зачем вы это сделали? — в недоумении проговорил Фитцледж.

— Хотела доказать ему, что все эти легенды — выдумка.

— Но, дитя мое, вы ведь не думаете, что Анатоль хотел напугать вас или… упаси господи… повредить вам?

Неужели? Медлин закрыла глаза, воскрешая в памяти тот страшный миг, когда ее муж, казалось, исчез, превратившись в чудовище с горящими глазами и кровавой пеной на губах.

Но в глазах чудовища можно увидеть такую тоску, такое бездонное отчаяние! На нее нахлынули воспоминания о человеке, который с момента ее прибытия в замок Ледж оберегал ее с такой яростной нежностью, пытаясь защитить — теперь она это понимала, — даже от самого себя.

— Нет, мистер Фитцледж. Анатоль никогда не повредил бы мне. Я думаю, что… — Печальная улыбка тронула ее губы, когда она припомнила слова Анатоля. — Ради меня он «приказал бы всем ветрам утихнуть», если б мог.

— Но тогда почему вы убежали от него?

— Не знаю… — Медлин сама хотела бы вразумительно ответить на этот вопрос. Как она могла за столь короткое время превратиться из разумной, трезвой женщины в насмерть перепуганное жалкое существо, неспособное мыслить?

Может быть, впервые в ее жизни разум оказался неспособным постигнуть происходящее. Перед тем, с чем она столкнулась, отступала вся ее логика.

— Я всегда старалась быть просвещенной женщиной. Я гордилась своим разумом. Сегодня Анатоль не просто учинил разгром в большом зале — он разрушил мой мир. — Она закрыла лицо руками. — Боже милостивый, мистер Фитцледж! Вы уверены, что я не схожу с ума?

Фитцледж отвел ее руки от лица. Ласково задержал ее ладонь в своей.

— Нет, дитя мое, вы не безумны. И Анатоль тоже. Я хотел, чтобы он поскорее рассказал вам правду, но он боялся, что вы поведете себя именно так, как повели сегодня.

— В панике убегу от него? Действительно, не самое подходящее поведение для выбранной невесты. А я еще собиралась убить дракона! — Медлин с горечью рассмеялась. — Я не справилась, мистер Фитцледж. Едва увидев настоящего дракона, я убежала прочь. Мне все еще не хочется верить, что…