— … «есть многое на свете, что вашей философии не снилось»? -мягко произнес Фитцледж.

— Конечно, Шекспир был прав. Как вы думаете, он знал Сентледжей?

— Вполне возможно, милая, — старик ободряюще улыбнулся ей.

Несмотря на отчаяние, Медлин все же сумела улыбнуться в ответ. Доброта и душевный покой, которые всегда исходили от Септимуса Фитцледжа, согревали ей сердце.

— Знаете, в детстве я поступала точно так же, — произнесла она печально. — Мой брат Джереми говорил нам, что в шкафу спрятались чудища, и мои сестры забирались с головой под одеяло. Но я всегда шла проверить. Я была уверена, что там ничего нет. Пожалуй, я уже слишком взрослая, чтобы начать бояться темноты.

— Вам и незачем. Просто думайте, что… что открываете свой ум для новых возможностей.

— И тогда мир становится черным и пугающим.

— Или чудесным и волшебным.

— Не думаю, что Анатолю он кажется чудесным.

— Да, верно. Бедный мальчик… -Печаль затуманила взгляд Фитцледжа. — Но ему слишком часто приходилось идти через свой странный мир в одиночестве.

В одиночестве… именно в одиночестве она его оставила. Медлин высвободила свою руку из ладони Фитцледжа. Она не заслужила утешения.

— Но почему в одиночестве? У Анатоля были и есть другие Сентленджи. — Она сама не знала, ищет ли она успокоения для Анатоля или для собственной растревоженной совести. — Они все такие, как он?

— В какой-то мере. Единственный, кто не обладает наследственным даром, — Роман. Такое случается в каждом поколении. Остальные наделены тем или иным даром Сентледжей: Калеб умеет разговаривать с лошадьми, Пакстон распознает драгоценные металлы, а наш бедный Мариус читает в сердцах и ощущает боль других, как свою собственную. — Взгляд Фитцледжа стал серьезным. — Но вы, Медлин, должно быть, сами заметили, что Анатоль стоит особняком в этом семействе, между ним и родственниками нет, и никогда не было близости.

Она заметила. Она слишком хорошо помнила тот чудовищный ужин, когда только все испортила.

— Но все они должны понимать Анатоля и принимать его таким, каков он есть, — сказала она. — Почему он так одинок, мистер Фитцледж?

С печальным вздохом старик откинулся на спинку кресла.

— Может быть, потому, что его никогда в жизни не принимали двое людей, которые значили для него больше других.

— Его родители, — пробормотала Медлин. — Анатоль так мало мне рассказывал. Он не любит говорить о них.

— Он слишком горд. А может быть, ему до сих пор слишком больно. — Фитцледж с сомнением взглянул на нее. — Милорд приказал мне помалкивать об этом, но боюсь, что, подчинившись, я причинил ему больший вред. Вы позволите мне рассказать вам остальную часть повести, Медлин? Может быть, тогда вы лучше поймете человека, от которого убежали сегодня.

Медлин кивнула, хотя боялась, что подробности семейной истории, которые поведает Фитцледж, не помогут ей постигнуть происходящее безумие. Она хотела услышать то, что помогло бы ей найти путь назад, к Анатолю, человеку, открывшему для нее возможность любви, какая ей и не снилась… ужас, какой она не могла и вообразить.

Фитцледж сцепил пальцы и нахмурился, прикидывая, с чего бы начать, Медлин устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Ночные ветры стучали в окно, словно стремились задержать утро, пока старик не закончит свой рассказ.

— Сесили Вендхэм была достаточно красива, чтобы с первого взгляда очаровать любого мужчину, — заговорил Фитцледж. — Миниатюрная, изящная, с золотистыми волосами, она была переменчива, как весенняя погода. Только что исполненная радости жизни, миг спустя она разражалась рыданиями. Ее чувства напоминали непрочную нитку жемчуга, которая так легко рвется.

Искателю Невест не составило труда увидеть, что она именно та женщина, на какой ни в коем случае не следует жениться Сентледжу. Но Линдон решил заполучить ее, и, в конце концов, всем нам оставалось только пожелать им счастья и… молиться.

Поначалу все шло хорошо. Молодая чета много путешествовала, и Линдон потакал всем прихотям новобрачной. Но настало время, когда смерть отца вынудила Линдона вернуться в Корнуолл и стать новым хозяином.

Лицо Фитцледжа исказила гримаса:

— Замок Ледж — не место для слабых натур.

— Да уж, — не без содрогания подтвердила Медлин. — Сесили знала правду о семействе Сентледжей.

— О да, Линдон все ей рассказал. Но Сесили с легкостью выбрасывала из головы все, что могло ее обеспокоить. Но потом родился Анатоль, и она уже не могла притворяться перед собой.

Фитцледж умолк, чтобы подкрепить силы глотком чая.

— Анатоль никогда не был хорошеньким, милым ребенком вроде Романа. Всегда слишком крупный для своего возраста, неуклюжий. И он никогда не плакал тихо. Даже в младенчестве голос у него был оглушительный.

— Я знаю. — Губы Медлин дрогнули в слабой улыбке. — Не раз слышала собственными ушами.

Фитцледж тоже улыбнулся в ответ, но, продолжая рассказ, снова погрустнел.

— Думаю, Сесили с самого начала боялась своего сына… но, когда Анатоль стал проявлять необычные таланты, доставшиеся в наследство от Сентледжей, она его возненавидела. Впервые это произошло вскоре после того, как мальчику исполнилось два года. Зимним утром, когда Линдон, к несчастью» уехал по делам поместья, Анатоль заставил своих игрушечных солдатиков летать по детской, как снежинки в метель. У Сесили случилась истерика. Она… она выволокла малыша из комнаты и заперла в привратницкой.

— В привратницкой? -Медлин была потрясена. — Зимой? Это ведь просто старая каменная башенка.

— В том-то и дело. Когда я обнаружил Анатоля, он сидел там в углу, скорчившись от холода и с закрытыми глазами. Мне пришлось долго уговаривать его, прежде чем он решился открыть глаза. Он думал, что если откроет, то опять сделает что-то плохое.

— Он, должно быть, и сам испугался.

— Конечно, но Сесили невозможно было убедить в этом. Она вела себя так, словно Анатоль — сам дьявол. Мальчика навсегда изгнали в привратницкую, и только Люциус Тригхорн присматривал за ним.

— И его отец допустил такое? — нахмурилась Медлин. — Сам Сентледж, он должен был знать, что мальчик ни в чем не виноват.

— Он знал. Линдон любил сына, но жену любил больше. Он надеялся, что Сесили научится принимать ребенка таким, каков он есть. Но примерно в это время Роман лишился матери. Сесили часто брала мальчика в замок Ледж, баловала его, портила, потворствуя в мелочах, что никак не улучшало характер Романа. Думаю, она старалась убедить себя, что злая колдунья подменила ей ребенка, что Роман — ее настоящий сын.

Губы Фитцледжа горестно сжались.

— Линдон не пытался прекратить весь этот вздор. Во многих отношениях он был слабым человеком. Единственное решение, какое он нашел, — пригласить меня в качестве наставника Анатоля, чтобы я научил его быть Сентледжем.

— И вы стали для Анатоля Мерлином.

— Очень плохим Мерлином, — Фитцледж печально покачал головой. — Я Искатель Невест, это предел моих небольших возможностей. Я сделал все, что было в моих силах, но не мог научить мальчика управлять своими необычными способностями.

Слава богу, он как-то научился этому сам. Он был такой живой, такой умный и, несмотря ни что, обожал мать. Когда ее карета проезжала мимо, он бросался к окну, чтобы взглянуть на нее, и, видя тоску на его лице, я чувствовал, что мое сердце рвется на части.

Глаза Фитцледжа подозрительно заблестели. Он остановился, нащупывая носовой платок, и долго сморкался, прежде чем смог продолжать:

— Анатоль пользовался любой возможностью убежать от меня и спрятаться в саду, чтобы увидеть ее. И пока он только смотрел, все шло неплохо, но однажды…

Старик уставился в огонь, предавшись воспоминаниям. Медлин некоторое время хранила молчание, но потом потихоньку подвинулась на краешек дивана.

— Что случилось однажды? — она осторожно коснулась руки Фитцледжа.

— Анатоль хотел подарить ей цветы. Мать отшатнулась от него, и он… он послал ей цветы по воздуху через комнату. От страха она пришла в неистовство и бросила ему в голову хрустальную вазу.