Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Оба продолжали регулярные встречи с соблюдением еще больших мер предосторожности. Лишь однажды контакты были прерваны более чем на год, когда мы узнали, что КГБ, судя по всему, намерен начать дела с Винандом. Всегда неприятно, когда две службы, пусть даже дружественные, обхаживают один и тот же источник. В конце концов мне удалось с помощью энергичной аргументации удержать советских коллег от попыток сближения с Винандом. КГБ отошел от него.

Связь с Винандом была на протяжении многих лет одним из наших наиболее дорогостоящих предприятий, даже если возлагавшиеся на нее ожидания не всегда реализовывались. За Винандом нельзя было закрепить никаких обязанностей, он трудно поддавался контролю. Так, я узнал о его участии в проекте, который должен был дать ГДР настоятельно необходимый ей кредит (так называемая “цюрихская модель”). В начале 80-х годов планировалось при поддержке Бонна и с участием ГДР основать в Швейцарии банк, через который валюта должна была поступать в ГДР с международного рынка капиталов. От участия в этом проекте Винанд ожидал для себя не только комиссионных, но и поста директора банка. В дело был посвящен также один из доверенных людей Гельмута Коля — Филипп Еннингер, старый друг Винанда.

Предприятие реализовалось за нашей спиной, только по каналам Шалька и Мильке. Мой министр не информировал меня. Когда я призвал Мильке к ответу, он отмахнулся, назвав все мои доводы “бреднями”, и предположил, что я оказался жертвой дезинформации. На самом же деле я располагал информацией, полученной из окружения Коля и Еннингера и от самого Винанда.

Одним из мотивов, с помощью которого Мильке стремился скрыть происходившее, было его намерение разделить только с Шальком лавры спасителя ГДР от банкротства. Еще одна причина скрытности министра заключалась в том, что он не посвятил официально в переговоры ни большинство членов политбюро, ни московское руководство, хотя в ходе их речь шла и о важных политических уступках с нашей стороны. Москва, будучи информированной из собственных источников, не испытывала доверия к этим неконтролируемым и негласным сделкам. Переговоры по “цюрихской модели” провалились, но настоятельно необходимая валютная благодать все-таки снизошла на ГДР. Переговоры о новом миллиардном кредите, которые затеял Шальк благодаря своим контактам с Францем-Йозефом Штраусом, были продолжены с уполномоченным Гельмута Коля. Винанд остался ни с чем.

Карл Винанд был не единственным, кто пытался связать свою политическую миссию с извлечением выгоды. Франц-Йозеф Штраус оперировал еще более крупными суммами. Я вспоминаю, что во времена социал-либеральной коалиции советские коллеги просили подготовить политический портрет лидера ХСС. Тогда его считали в Москве радикальным идеологическим догматиком правого толка. Я сообщил им, что, хотя Штраус и является представителем военно-промышленного комплекса ФРГ, он не твердолобый антикоммунист, а скорее человек, проворачивающий дела, сулящие как политическую, так и личную выгоду, везде, где представляется такая возможность.

Начиная с 50-х годов Штраус не был для нас инкогнито. Уже Йозеф Мюллер и Фриц Шеффер описывали молодого Штрауса как “умного и гибкого политика”, несомненно готового говорить с нами. Когда Штраус стал министром по делам атомной энергии, инициатива по установлению контактов исходила от него. Он заморозил их, став министром обороны, и возобновил после отставки. Действуя в традициях своих предшественников Мюллера и Шеффера, баварский политик пытался на свой страх и риск вмешаться в политику в германском вопросе. При этом одной из областей, вызывавшей его интерес, была внутригерманская торговля.

Поэтому важная связь со Штраусом была установлена через одного из немногих граждан ГДР, все еще занимавшихся частной внешней торговлей. Речь идет о Симоне Гольденберге, внешнеторговая фирма которого работала в сотрудничестве с Главным управлением разведки. Одним из торговых партнеров Гольденберга был владелец крупных боен Мерц — близкий друг, компаньон и товарищ Штрауса по охоте. Этой связи граждане ГДР обязаны тем, что стейки и прочие вкусные мясные продукты оставались в их стране дефицитным товаром. Качественное мясо уходило по демпинговым ценам к другу Штрауса Мерцу.

За сотрудничество с частными предпринимателями в области внешней торговли, вроде Гольденберга, отвечал мой заместитель Ханс Фрук. Ему надлежало заботиться о том, чтобы эти люди переводили часть своих прибылей в фонды СЕПГ и оказывали услуги разведывательного характера.

Так как при получении валюты благодаря частным торговцам мы считали желательным соблюдение большего государственного порядка, в середине 60-х годов началась более жесткая координация внешнеторговой деятельности. Для решения этой задачи Фрук предложил Александра Шальк-Голодковского, секретаря парторганизации в министерстве внутригерманской и внешней торговли. На протяжении следующих лет Шальк создал собственную торговую организацию “Коммерческая координация” (“КоКо”), но продолжал сотрудничать с частными предпринимателями в области внешней торговли. Через Гольденберга он вышел и на связь со Штраусом.

В конце концов область деятельности Шалька весьма обособилась от Главного управления разведки и стала непосредственно подчиняться министру. Как и адвокат Фогель, Шальк имел право непосредственного доклада Мильке. Тот факт, что Мильке руководил двумя столь важными людьми, не только льстил его тщеславию, но и повышал политический вес министра в глазах Хонеккера. К тому же Мильке надеялся, что информация, к которой он получил доступ через Шалька, принизит роль моей службы в Москве.

Мильке информировал меня о деятельности Шалька только в тех случаях, когда речь шла об информации, особенно важной с внешнеполитической точки зрения. Такую информацию приносили контакты со Штраусом. С не меньшим удивлением я читал в сообщениях Шалька, как непринужденно Штраус выбалтывал своему партнеру из ГДР политические и военные тайны ФРГ и западного союза.

Александр Шальк-Голодковский показался мне умным, увлекательным, но в то же время холодным человеком, который только на словах заботился об идеологических интересах, а на самом деле — и куда более — о своем авторитете у руководства и о сделках. Подобный прагматизм я уже констатировал у Штрауса. Поэтому не удивительно, что оба поняли друг друга. Как и в других случаях, из конспиративной связи выросла мужская дружба.

У меня было мало личных контактов с Шальком. Случаю оказалось угодно, чтобы Шальк и я после первых трех его тайных встреч со Штраусом вместе проводили отпуск в Болгарии. Фотография, на которой мы вдвоем едим рыбу в Варне, позволяет предположить, что между нами существовали доверительные отношения, но она вводит в заблуждение. Даже за стойкой бара добытчик валюты строго придерживался указания сообщать о своих действиях только Мильке.

При наблюдении за тайными контактами между Шальком и Штраусом я подчас зависел от визуальной информации. Примерно через месяц после нашей встречи в отпуске меня обогнал по пути в Дрезден кортеж престижных автомобилей с мюнхенскими номерами, в том числе один “вольво”. Шальк и Штраус возвращались с прогулки в Шорфхайде, где они охотились в угодьях Хонеккера. Чуть позже в Эрфурте я снова наткнулся на следы Штрауса. Я встретил секретаря горкома партии, пребывавшего в замешательстве, который без предварительного оповещения и объяснения увидел в своем городе главного западногерманского “поджигателя войны”. Того осыпали восхвалениями и подарками, пока он не направил свой самолет назад в Федеративную республику. Секретарь столкнулся с большими трудностями при объяснении этого явления. Я тоже не смог помочь ему.

Раз в год я встречался с Шальком, чтобы координировать задачи. Речь шла о руководстве фирмами, которые использовались Главным управлением разведки, и о валюте, которую Шальк предоставлял для работы моей службы. При этом нельзя было даже упоминать о связи со Штраусом. Это было табу и при всех других контактах между Главным управлением разведки и “КоКо”.

37
{"b":"164059","o":1}