Тополя шелестят за окнами, заслоняя солнце.

Аня поднимается резко.

У-хо-дит.

 5.  ТУРПУТЕВКА

Гром поднялся очень высоко. Гром просто взлетел к самому солнцу. Как-то хлопнул Сашку по плечу и улыбнулся довольно.

– Знаешь, Гера, что случилось?

– Что?

– На меня такие люди вышли – закачаешься!

Оказывается, клиенты Грома дали очень лестные характеристики его компании грузоперевозок, и – как следствие – к нему обратились чиновники российского военного ведомства с предложением о сотрудничестве. Гром должен был выступить посредником между ними и кавказскими заказчиками.

Удачную сделку отметили в московском ресторане «Олимп». И только когда оказались на ночной трассе, Сашка дернул плечами, словно поежился от чужой ночи.

– Осторожнее надо тут быть – не наша территория.

– Плевать!

– И то, что хохлов пригласили в посредники, знаешь…

– Что?

– Убрать легче.

Гром далеко вперед не заглядывает. И вдруг – какой-то камикадзе перерезает дорогу. И это – в темноте, на трассе, в чужой стране! Раздались выстрелы, шофера задело, «мерс» полетел под откос.

Сашка вытолкнул Грома, и сам выпрыгнул. Пули прошивали ночной воздух – густо и уверенно. Отвечать пришлось почти вслепую. Но Сашка ответил.

Кто-то взвыл на дороге. Они поднялись к машине. Камикадзе лежал в луже крови, его напарник – рядом, тоже без признаков недавнего азарта. Может, просто удачно зацепило. В темноте Сашка не мог прицелиться наверняка. 

– Ты спас меня по ходу, – Гром отряхнул колени.

– Конкуренты что ли?

– Скорее всего.

После этого Сашка поехал с грузом в Чечню, а Гром – обратно в Киев, оправляться от пережитого нервного потрясения. Груз прошел гладко. И приняли хорошо. И водила был нормальный, и посты все смазаны так, что нигде не скрипнуло. Сашка даже по Грозному прогулялся.

– Не стреляют? – оглядел улицы города.

Проводник оскалился.

– Везде стреляют.

– А в газетах пишут, что в городе тихо.

– Пускай пишут.

После этого вернулся к Грому. Деньги – через банк. А Сашка – поездом. Но как только добрался до столицы – прямо на вокзале, у поезда проверка документов.

– С какой стати? Я же ваш, ребята. Из России приехал.  

Наручники щелкнули на запястьях. Влип…

Влип прочно. Менты не бьют, а только улыбаются. И по этим улыбкам Сашка понимает, что они не очень уверены. Они знают, что взяли именно того, но не знают, будут ли его вытаскивать и платить за него. Если будут, тогда лучше – за живого и невредимого. Так дороже. А если не будут – они еще успеют пересчитать ему ребра.

И Сашка тоже не очень уверен. Он не знает, будет ли Гром вытаскивать. Деньги за чеченский рейс он уже получил. Он жив, здоров, на свободе, а Сашка уже мог перейти для него в разряд «лишних».

Ожидание длится. Следователи вежливы, и Сашка вежлив. В его душе нет паники, потому что – по большому счету – его жизнь для него безразлична. Это очень хорошее состояние – состояние легкости бытия. Состояние независимости от риска или покоя, от опасности или безопасности. Состояние полнейшего равнодушия к себе, равнодушия к боли, равнодушия к деньгам.

Гром обещал четверть прибыли. За эти деньги можно купить еще квартиру, еще машину, еще шмоток, еще проституток, а можно и обойтись. А Грому можно не вытаскивать его с нар, чтобы не делиться.

И вдруг вызывают не на допрос, как обычно, а на свидание. Пожалуй, впервые за много лет у Сашки настоящее свидание. В комнате его ждем Гром и, увидев его, широко распахивает объятия.

– А я за тобой пришел!

– То есть?

Гром оборачивается к охраннику.

– Срули пока.

Тот покорно выходит за дверь.

– Не ожидал, да?

Сашка честно признается:

– Не ожидал.

– Сволочь ты после этого, Герка! Думаешь, я кинул бы тебя, да? Ты за меня вот так подставлялся в Москве, из машины меня, кабана здорового, выпихивал, а я тебя кинул бы собакам поганым на съедение? Плохо ты меня знаешь! Это тогда на меня ступор нашел. Впервые так страшно стало, смерть близко, пули над головой свистят, как на войне, мать ее! А потом – очухался. Теперь мы с тобой известные люди, Гера. В тени, но известные. Нам тихо себя вести надо, осторожно, и друг за друга стоять – до последнего. Такие дела.

Обнялись и по плечам друг друга похлопали.

– Замандражевал, ну? – прищурился Гром.

– Было малехо, – кивнул Сашка. – Просто тянулось бы это долго – пока зубы выбили бы, пока яйца бы открутили…

Гром кивнул, помрачнел.

– Я этих сук в кулак зажму. Больше не высунутся. Вся ментура на меня работать будет. А тебе, Гера, советую смотаться отдохнуть. Взял бы подружку какую, да и съездил бы куда...

– Какого хрена с собой тащить?

– Дешевле выйдет. И чище.

Гром дождался, пока Сашке вернули вещи, и собственноручно открыл ему дверцу авто.

– Давай, брат!

Ночью отметили и Сашкину зарплату, и освобождение. И девчонка нашлась в попутчицы – Марианна, невысокая брюнетка с пышной грудью.

– Не нравится? – все допытывался Гром.

– Нравится.

– Доволен?

– Вполне.

И только на другой день, оказавшись в своей квартире, Сашка попытался сосредоточиться и обдумать случившееся. Значит, вышел. Значит, Гром не отказался от него. Более того – даже деньгами не обделил.

Вдруг набрал его номер и, дождавшись его хриплого «ну?», проговорил:

– Спасибо.

Тот засмеялся.

– Отдыхай. Не бери дурного в голову. Нас еще не такие дела ждут.

Марианна – симпатичная девчонка и толковая шлюха. Ее мать назвала ее в честь героини какого-то фильма, но она перещеголяла всех героинь всех фильмов. У нее такие ноги! Ровные, упругие, гладкие и загорелые. И она рада, что Гром пристроил ее к Сашке, и что Сашка не зажимает копейку. А Сашка знает, что Гром с ней тоже был и остался доволен. И его подмывает спросить, кто из них лучше, но он сдерживается. А вдруг Гром? Он мужик крепкий.

Пожалуй, это единственный вопрос, который он хочет задать Марианне. В остальном его не интересует, кто она и откуда, есть ли у нее братья-сестры, и чем занималась ее мать, кроме того, что смотрела кино.

В самолете она кладет голову ему на плечо и засыпает. И ее голова почему-то кажется тяжелой, хотя он уверен, что это абсолютно пустая голова, без единой извилины. Она даже всех своих мужиков не помнит, сто их было или больше.

Но когда самолет заходит на посадку, она открывает глаза и отлепляется от Сашки.

– Маня, скажи мне такую штуку, – решается все-таки он.

– Ну?

– Кто лучше трахается: я или Гром?

– Ты, – говорит она без колебаний. – Гром тяжелый и придавливает очень. И член у него меньше. А ты плавный такой…

– Да?

В первый момент Сашка не верит, но потом вспоминает, что Марианна напрочь лишена фантазии и придумать что-то, чтобы польстить ему, вряд ли сумела бы.

Солнце становится ярче. Намного ярче, чем в Киеве!

– А купальник ты мне купишь? – дергает его за рукав Марианна.

– А твой где?

– Я его не взяла, чтобы ты мне новый купил.

Сашка целует ее в яркие губы. Нет, эта девчонка определенно не умеет врать!

 6.  ЛАЛЕЛИ

         Лалели – торговый район Стамбула. Район лавочников. Орхан и живет неподалеку. Его бизнес довольно успешен. У него приличный двухэтажный дом и новый «пежо». На первом этаже раньше жили его родители, но они умерли. Он и сам уже немолод. И он не хочет, чтобы Аня работала, он хочет, чтобы она родила ему наследника. Он должен спешить.

         Она научилась готовить тушенные овощи, кефте и плов с курицей, научилась удовлетворять его нехитрые желания и даже выучила немного турецкий. И вдруг задумалась: а если это все?

         А если это все? Если всю жизнь ей предстоит прожить с этим тупым, примитивным лавочником? Если она родит ему ребенка? Если она больше ничего не увидит, кроме этого района-базара? Если это и есть ее судьба?