— А книга со статьей о Ребекке Фишер? Книгу тоже украли!

Он пожал плечами, скроив такую гримасу, что я разозлилась окончательно.

— Утром книга была здесь, именно здесь. — Я треснула по столу рядом с вазой для фруктов. — Сам видел… Ты сотни раз видел ее на этом месте…

— Ну видел — и что из того? Позволь напомнить, что грабители еще кое-что к рукам прибрали, о чем ты не упоминаешь. Например, камеру. И приемник. Старье и хлам. Похоже, они хватали все, что попадалось под руку… Может, это любитель криминального чтива, решил развлечь себя чтением на досуге.

Ляпнул первое, что пришло на ум. Вроде отшутился, но без тени улыбки и без желания насмешить. Откровенное безразличие к моим страхам меня взбесило.

— Эти так называемые воришки еще и мою папку утащили! Я не успела тебе сказать, но это так. Папка лежала в письменном столе в гостевой спальне, в ней как раз и были все мои материалы. Если это ограбление, то почему исчезла папка? — Я с размаху вдавила окурок в пепельницу и тут же снова закурила. — Настоящие грабители даже и не глянули бы…

— Чушь какая, — оборвал он меня. — Сущее безумие. «Секретные материалы» отдыхают! Загадочное исчезновение папки с изобличающими документами? Злодей-ветеринар мстит за Ребекку Фишер? — Он будто держал речь на заседании совета директоров, однако выглядел не менее потрясенным, чем я чувствовала себя в тот момент, когда увидела у дома полицейские машины. — Может, грабителям просто понравился вид твоей бесценной папки. Ну скажи, зачем кому-то понадобились материалы для твоей книги?

Теперь мне уже было плевать на все мои секреты — я готова была выложить ему все тайны мира, лишь бы он мне поверил.

— Есть кое-что еще, о чем я тебе не говорила, Карл. Неделю назад зазвонил телефон, а когда я сняла трубку, услышала молчание. Несколько секунд в трубку кто-то дышал, потом отключился. — Я пыталась определить, как на него подействовала моя новость, но лицо его было непроницаемо. — А два дня спустя история повторилась — помнишь? Правда, когда ты ответил, этот неизвестный не дышал, а сразу бросил трубку…

Пустота в его глазах сменялась чем-то другим, словно на поляроидном снимке. По мере того как изображение становилось четче, я чувствовала, как внутри у меня все холодеет. Карл был поражен, но в его голосе я услышала не страх, а скептицизм.

— Анни, Анни… — Он покачал головой. — Ну о чем ты говоришь? Какой-то дурацкий звонок… Кто-то ошибся номером — большое дело! И в тот раз, когда трубку сняла ты, было то же самое.

Я сразу вспомнила реакцию Петры на мои страхи и поняла, что больше мне нечем убеждать Карла. Я раскрыла перед ним разом все карты, будучи уверенной, что он ахнет от ужаса, но ничего подобного не дождалась.

— Нет! Если б кто-то ошибся номером, то не стал бы дышать в трубку.

— Видишь ли, Анни, все люди дышат.

— Дышат, но не так! Дыхание было намеренным, и звонок был намеренным. — Я сама слышала, что мой голос звучит истерически, и понимала, что выгляжу смешно, как будто пытаюсь увидеть в банальной простуде симптомы скарлатины. Но ведь никто, кроме меня, не знал, насколько серьезно обстоит дело. — Ребекке тоже звонили и молчали в трубку — полисмен сказал мне об этом, когда я вернулась из Лондона…

Я словно бежала что есть мочи, а когда оглянулась посмотреть, близка ли опасность, угодила прямиком в капкан: начатая фраза прервалась да так и осталась недосказанной. Озабоченность на лице Карла сменилась настороженностью, он вонзил в меня прищуренный взгляд:

— Из Лондона?

Придется выложить все до конца. Правда так неожиданно выпрыгнула наружу, что отрицать что-либо было бессмысленно.

— Я… ездила в Лондон. Поговорить с одним человеком по поводу Ребекки. Надо было предупредить тебя, но я подумала, что это несущественно. Я собиралась…

— Слушай-ка! — Карл прервал меня резко и категорично, словно уже не одну неделю ломал голову над сложной проблемой, а сейчас нашел решение. — Анни, ты должна прекратить свое расследование. Я и раньше говорил, а теперь настаиваю. Ты себя изматываешь и доведешь до болезни. Ты знаешь, о чем я говорю. Я не хочу об этом думать, тем более не хочу об этом говорить, но… похоже, все повторяется. Вспомни, что ты рассказывала мне о своем первом семестре в университете…

Он осекся и умолк. Я смотрела на него не отрываясь.

— Ты не веришь, что мне угрожают. Да, Карл? Ни единому слову не веришь, так?

Он отвел глаза.

— Анни, я не считаю, что ты врешь. Просто думаю, что ты… преувеличиваешь. Нас сегодня обокрали. Только и всего. Но сами мы в полной безопасности.

Какое чудовищное ощущение, когда тебя не понимает, не желает понимать самый близкий и любимый человек. Я чувствовала себя беспомощной, обманутой и абсолютно одинокой. Мне хотелось кричать, выколотить из него это непонимание, но я сдержалась: истерическая вспышка лишь усилила бы его уверенность в том, что он прав и мое исследование жизни Ребекки Фишер лишает меня душевного равновесия.

Я молча, не глядя на него, кивнула. Мне не хотелось его видеть, а своим словам я не доверяла. Тяжелое молчание нарушил звук автомобильного двигателя, он постепенно приближался к нашему дому.

— Вот и отлично. — Карл со вздохом облегчения поднялся. — Приехали стекольщики.

Когда я открыла глаза, меня встретил привычный утренний сумрак спальни. Карл сонно протянул руку, чтобы заглушить трезвон будильника. В первые мгновения я не могла понять причину беспокойства, с которым проснулась, а потом вспомнила: бригада стекольщиков работала допоздна, Карл даже извинялся перед Лиз за шум. Я вспоминала стук молотков, визг пил и незнакомые мужские голоса, звучавшие в кухне и в гостиной, словно небольшое армейское соединение захватило наш дом и разбило лагерь в комнатах первого этажа.

Закончили они лишь в половине первого ночи, собрали инструменты и уехали. Мы сразу же отправились спать, не сказав друг другу ни одного слова о том, что было для нас действительно важным.

— Пора вставать, — со вздохом произнес Карл.

— Ты разве пойдешь на работу? — Я не могла поверить. — Сегодня?

— Сегодня только среда, Анни. — Он улыбнулся. — И почему я должен оставаться дома? Вчера нас ограбили, но никто ведь не умер.

Он явно делал вид, будто вчерашнего разговора не было, а если все-таки был, то закончился полным согласием. И я невольно последовала его примеру.

— Сегодня разузнаю насчет установки охранной системы. Отыщу надежную фирму. Чем скорее мы установим сигнализацию, тем лучше — хотя бы для нашего душевного спокойствия.

Он пошел в ванную, я услышала шум воды. Даже здесь, в нашей спальне, где грабители не дотронулись ни до чего, все казалось мне до ужаса изуродованным, изменилась сама атмосфера в доме, что-то новое, незнакомое и опасное проникло в нее и расползлось повсюду. Я вздрогнула от мысли, что Карл уедет на работу и оставит меня здесь в полном одиночестве. Но признаться ему в своем страхе я не могла — не хватало еще усилить его нелепые подозрения. «Похоже, все повторяется, — сказал он мне вчера вечером, — вспомни, что ты рассказывала мне о своем первом семестре в университете…»

Выйдя из ванной, он начал одеваться, продолжая строить планы на день.

— Со страховщиками тоже свяжусь — они должны заплатить нам за украденные вещи. Не знаю, правда, что делать с твоим компьютером. Я в компах ничего не смыслю, но сдается мне, что с ним придется распрощаться, вряд ли его можно починить.

— Пожалуй, — согласилась я. — Как и с микроволновкой.

— Убытки, конечно, смехотворные, но все же возмещение мы получим. А DVD-плеер и стереосистему можно сразу купить. Поедем в субботу в Борнмут и выберем, не возражаешь?

Мы обращались друг к другу с нарочитым вниманием, склеив отношения как разбитую вазу, которая в любую секунду может развалиться, если ее использовать по прямому назначению. Мы будто по тонкому льду ходили, не смея коснуться самого главного.