Мой собеседник, в миру Олег Бембель, оказался человеком интереснейшим. Родился он в 1939 году в Минске в семье известных скульпторов. Окончил Белорусскую Государственную консерваторию по классу фортепиано. В 1974 г. – Аспирантуру института философии. Преподавал, был научным сотрудником Национального научного центра имени Ф. Скорины. Член Союза Белорусских писателей. С 1996 г. – живёт и трудиться во имя Божие в Свято-Успенском Жировичском монастыре. А с 1997 г. – редактор богословско-литературного художественного листка «Жировичская обитель». Автор многих книг прозы и поэзии.

– Так что привело вас в монастырь? – спросил я его, недоумевая.

– Я раней у Бога не верыу. И нават кали паверыу, хадзиу на дэманстрацыи. Бунтавау. Але ж мая родная цетка увесь час прапанавала мне пакаяцца. А я нават и некрышчоным быу. Алеж, аднойчы я пазнаёмиуся з адным маладым прыгожым бацюшкай. И ён мяне прывёу у царкву. Праз некаторы час я пакрысциуся. А потым цяжка захварэу и прыехау у манастыр памираць. Архимандрыт Митрафан паглядзеу на мяне и сказау каб я быу пры манастыры. И вось я тут ужо 12 гадочкау.

– А как же неизлечимая болезнь?

– Як бачыш, Гасподзь даравау мне яшчэ часу.

– Здорово!

– Ты кали испаведаешся, адразу адчуваць сябе па иншаму станешь. Вось убачыш.

И он оказался прав. Вечером на служении я искренне раскаялся в своих грехах. Я выписал их на листок бумаги и на исповеди подсматривал, чтобы ни упустить что-то. Батюшка, который исповедовал, сказал:

– Ты не стесняйся, если что-то забыл, читай смело. А чем ты занимаешься? – спросил он.

– Шоу-бизнесом.

– Тяжело тебе будет.

– Нет, я не принимаю то, что происходит сейчас. Весь этот безобразный гламур. Я как раз для того и занимаюсь, чтобы сказать людям правду со сцены. А у меня есть, что сказать.

– Благословит тебя Господь, если так.

Когда я исповедался и искренне отрёкся от всего нечистого, поцеловал Священное Писание и распятие на кафедре, ко мне подошёл инок Микалай и объяснил, что причастие состоится завтра утром.

Утром я причастился Святого Тела Христова. А отец Вениамин помог произвести чин отречения от всего нечистого, включая мой контакт с «пчеловодом». Я как родился заново. Необыкновенно легко мне стало на душе, в глазах реально посветлело. И тут же появилось сильное волнение за ближнего. Горячие слёзы раскаяния лились ручьём. Короста духовной грязи осыпалась, и я упал на колени перед иконой Жировичской Божией Матери. Я почувствовал, как в груди затеплилась любовь. Храм души моей наполнился миром и чистотой. Духовный клещ сбежал… Но обещал вернуться…

Шли дни. Я работал с иноком Микалаем в Успенском храме на балконе и полностью вошел в ритм монастырской жизни. Время там текло совсем не так, как в миру. Вставали рано, ложились поздно. Но день казался не долгим. А когда начинал думать о том, как много за день было сделано, то невольно удивлялся. Но самое интересное заключалось в том, что работать было в радость. Как бы тяжело не было, радостно было на душе от этого бескорыстного труда во имя Божие. Я познакомился со многими монахами. Каждый из них был интересен и необычен. Глупых людей я там не встречал. Они жили одной семьёй. Послушник Александр работал в трапезной. Он так трогательно ухаживал за братией в час трапезы, что его обхождение задевало до глубины души. Казалось, он предлагал не просто пищу, а делился своим разрубленным на куски добрым сердцем, дабы мы насытились. Будто он переживал за нас, как любящий брат переживает за брата. У меня подступал ком к горлу, когда он с искреннейшей заботой преподносил нам блюдо с аппетитной дымящейся кашей, или ещё что-то. Его хрупкая, слегка неуклюжая фигурка, худощавое уставшее лицо и располагающее волнение в глазах нагнетали трепетную слезу. Он усаживался на стул у раздаточного окошка и внимательно, благоговейно наблюдал за едящими. Дабы не упустить, чьей-то просьбы, желания добавки. После, на вечерней службе, увидев его в храме, я, с трудом сдерживая эмоции, придушил чувственный порыв – ведь прихожане кругом, – быстро поднялся по винтовой лестнице на верхний клирос и разрыдался. Господи, спасибо Тебе за этих людей! Господи, спасибо Тебе за эти светлые души! Господи, слава Тебе!

Мне долго объясняли, как пройти на дальнюю купальню. Я делал вид, что понимаю. Хотя не понимал. Уж очень извилисты были объяснения. И я решил отправиться на ближнюю, не так давно построенную. «А как там себя вести?» – спросил я у трудника Константина. Он улыбнулся и предложил мне раздеться до нага и окунуться три раза с головой. Полотенце брать с собой не надо. Источник освящён. Я очутился в бревенчатом «свежем» строении и закрыл за собой дверь. Разделся и вошёл по колено в ледяную родниковую воду небольшого бассейна, с перилами и ступеньками. Ноги онемели, и я выпрыгнул обратно. Перекрестился и повторил попытку. Когда уровень воды достиг живота, я понял, что это не вода, это огонь. Дух перехватило крепким невидимым жгутом, и я снова оказался на мостике. Подпрыгивал как ошпаренный и смеялся. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного!» Минуту постоял, собрался с мужеством и нырнул в бассейн. Моментально забыл, как звали, зато сразу вспомнил маму, потерялся, растворился, тело воспылало, и душа встрепенулась. Когда я вышел, мне не было холодно, мне было радостно и здорово. Пританцовывая, обсох. Одеваясь, обнаружил чужой утерянный паспорт, завалившийся за скамейку, который передал иноку Вадиму. Он же – местному участковому. Думаю, документ найдёт владельца. Я никогда в жизни не окунался в такой холодной воде. Ощущения непередаваемые. А братья ходят в купальню и в крепкие морозы…

В нашу келью пожаловали ещё двое паломников. Симпатичный, молодой, правдолюбивый парень из Пинска по имени Женя и его учитель физкультуры. Они попали на послушание к легендарному отцу Борису и возвращались к вечеру без сил и эмоций. Мы с иноком Микалаем стали как дед с внуком. Я спросил его однажды – а сколько я могу пробыть здесь, в монастыре? Он ответил мне: «Андрэй, ты маешь магчымасць застацца тут назаусёды. Але ж ты яшчэ пакуль не усё зрабиу у миру. Ажанися, выгадуй дзяцей а потым ужо и прыязджай назаусёды! И памятай, што б не здарылася з табой, ведай – у цябе ёсць куды трапиць, у цябе ёсць месца на свеце, дзе цябе заусёды прымуць. Вось будзе час и прыязджай. Фальцаваць яшчэ шмат». Я прослезился после этих слов. Уверенность в завтрашнем дне утроилась. Он много мне рассказывал, отвечая на мои вопросы, иногда шутил.

Прошло пять дней.

Я сидел за столом на верхнем клиросе и фальцевал. И вдруг осознал, что в этом громадном пространстве нахожусь абсолютно один. Но мне не было уже страшно от этого. Я ощутил, что чувствую себя как дома. И тогда я вспомнил о своём доме, о том, что за территорией монастыря. Вспомнил родных, друзей, подумал о прогулках по вечернему Минску, представил своего пса, который явно заждался меня. И я загрустил, несмотря на то, что мне было хорошо здесь и меня уже не смущало то, что в нескольких метрах покоились мощи усопшего старца.

Я решил вернуться к себе домой, в мир, потому что искренне этого захотел. Я ни с кем не прощался, я говорил: «До свидания!» – для того, чтобы обязательно приехать сюда ещё.

02.08.2008

На свои худые клюшки я натянул потрёпанные шорты, новые, из гуманных побуждений, носки, а на грудь волосистую — маечку. Пожилая и, судя по всему, опытная во всех отношениях соседка по плацкартному вагону скорого поезда «Минск—Кисловодск» облачилась в шикарную бархатную пижаму, задумчиво присела у окна и, отведав отварной курятины, принялась читать иронический детектив. Однако суета пассажиров и провожающих помешали бухгалтеру крупной торговой базы Васильевне углубиться в чтение.