— А почему их сейчас нет? Ведь раньше были, вон, сколько всего разного понаделали. — Раздалось шуршание бумаги…

— Да, игрушек от них осталось немеряно. Часть еще хранится по сокровищницам Великих Домов и по разным частным коллекциям.

— А не страшно ли держать их в частных руках?

— Да, нет… Когда владельцы коллекций умирают, то коллекции переходят новым владельцам, вызывается поверенный, составляется опись, а копию обязаны предоставить в Совет Магов. Если там появляется что–нибудь опасное или интересное, то эта вещь изымается.

— Да, помню, приказ Совета Магов 267 «Об изъятии опасных магических артефактов».

В разговоре опять наступила пауза.

— А почему сейчас нет Белых магов?

— А за это мы должны благодарить одного из них…. Был среди них один совестливый…. — слышно как опять наливается вино в бокал. — Проснулась как–то у него совесть, и решил он, что Белые маги одним своим присутствием в мире нарушают «мировое равновесие». Это ему мы обязаны созданием Ордена Равновесия… Птфу… Чтоб ему перерождения не увидеть.

— А причем тут Орден Равновесия? Они же вроде почти безвредные, ну ходят везде, проповеди читают… Безобразий никаких не творят, и магов среди них нет. Безвредные…

— Безвредные? Да эти безвредные истребили больше Белых магов, чем их вообще было в истории. И все «ради мирового равновесия»! Да что эти … эти… черви понимают в равновесии и магии!

Великий магистр был в бешенстве и даже не мог говорить от душившей его злобы. Но начальник магической стражи и не такое видел…

— Получается, что этот Орден делает за нас нашу работу?

— Вашу? Нет, я бы так не сказал… Они делают свою работу…. Уничтожают возможных белых магов и так по мелочи…. Тех, что опасными экспериментами балуется…

— А чем так опасны для равновесия Белые маги?

— Да тем, что они есть… Большинство из них, в какой–то момент, сходило с ума, от осознания своей силы и мощи, какая–то часть не могла совладать со своей силой, и тогда были разные катаклизмы и катастрофы, ну а остальные, те да, те созидали… Маяк, туннель не законченный… и прочие сооружения. А потом им все это надоедало и они уходили…

— Куда? Куда уходили?

— А Гаарх их знает….

— А чем так опасны артефакты, созданные белыми магами?

— Тем, что их магия БЕЛАЯ.

— ?

— Дранг, ты же академию закончил…, а это еще в школе объясняют…. Один и тот же узел у магов разных цветов вызывает разное действие. Вот поэтому совершенно непредсказуемо, что получится, если дать некоторые артефакты сделанные белыми в руки простым цветным магам. Белый делал вещь для одного, а использовать можно совершенно для другого, и что самое главное, уже никто не помнит и не знает, для чего же она была изначально создана. Вот браслеты, что мы одели на Дони — живой тому пример. Для чего они были сделаны — никто не знает. Зато известно, что если их одеть на мага и связать с другим более сильным магом, то мы получим в результате послушную воле хозяина куклу, но куклу способную творить, выполнять сложную работу. Рабский ошейник по сравнению с этими «браслетиками» — грубый каменный топор по сравнению с тонким скальпелем хирурга.

Ужас, пронзил Дони с головы до кончиков пальцев ног. Он непроизвольно дернулся и открыл глаза. Над ним низко нависал сводчатый потолок подвалов магической стражи. Он лежал на полу и его руки и ноги были прикованы к полу. Где–то там вдалеке горело несколько свечей, свет от магических фонарей другой. А здесь были свечи, их пламя чуть колебал сквозняк, и тени плясали на мрачных кирпичных стенах.

— А вот он и очнулся… Ну, что Дони? Зачем же ты в заговор влез? Чего тебе не доставало?

Язык во рту помощника Великого опух и шевелиться не желал, и вместо гневных слов из пересохшего рта вырвался только слабый хрип.

— Дранг, дай ему попить… Пусть окончательно придет в себя и продолжим. Для лучшего эффекта подопытный должен быть в хорошей физической форме и в полном сознании.

В пересохший рот Дони щедрой струей полились холодная свежая вода. Дони пил, пил и не мог напиться.

— Умой его, а то у него все лицо в крови…

Начальник стражи зверски улыбнулся, на несколько секунд скрылся из поля зрения Дони, а потом на него вылилось целое ведро холодной воды. Дони честно попытался утопиться, но не успел… Он долго хрипел и кашлял, но здоровый организм умирать не желал.

— Хочешь еще водички? — Мерзким голосом поинтересовался у секретаря страж.

— Аккуратнее, смоешь с пола рисунок! — Одернул его Великий.

— Что… Что вы хотите со мной сделать? — спросил Дони у Великого…

— Да ничего особенного… мне нужен обратно мой идеальный секретарь, Радужной Ложе… — в словах Великого было такое презрение, что если бы рядом было молоко, то оно бы скисло, — нужен председатель, а магической страже нужен свой человек в оппозиции, а тебе, наверняка, нужны все части твоего тела, ну и жизнь тоже не помешает.

Дони приподнял голову и взглянул на себя. Он был наг и прикован к полу, а на руках и ногах были странного вида браслеты, они словно были сделаны из кости. Он узнал этот артефакт из сокровищницы Совета Магов и застонал от безысходности…

«Лучше бы меня убили…»

— Что узнал? Узнал…. Ты всегда интересовался артефактами. Тогда ты знаешь, что тебя ждет и понимаешь, что альтернативы для тебя нет. Я слишком много сил вложил в то, чтобы ты стал тем, кем ты был. Ну, что ж приступим. Дранг, проверь еще раз рисунок на полу и давай сюда чашу. Мне надо крови нацедить…

Дони закрыл глаза. Он старался не думать о том, что сейчас происходит, но тело… Тело продолжало все ощущать и непроизвольно вздрагивало, когда его касалась кисть, и на его коже Великий рисовал своей кровью нужные для ритуала знаки.

— Ну, вот и все. Как красиво получилось. Ты не находишь, Дранг?

— Да, расписали мы тебя, Дони, знатно, тебе бы с твоим «тонким художественным вкусом» тоже бы понравилось.

— Тогда приступим…

— Открой глаза… — прикрикнул на Дони начальник магической стражи.

— Не надо Дранг, это не принципиально. Отойди подальше, я начинаю.

Дони лежал, зажмурив глаза и сжав изо всех сил зубы, чтобы они не выбивали дробь. Некоторое время ничего не происходило… Потом знаки нарисованные на его теле кровью Великого стали гореть огнем. Постепенно боль от жжения стала невыносимой, и Дони невольно застонал. Но эта боль была еще слабым подобием той, что пришла вслед за ней. Рисунки словно раскаленная лава прожигали себе путь вглубь его тела. Оно корчилось в судорогах, и слабый свет померк. Дони ощущал в себе потоки жидкого пламени, рвущегося к нему в сердце. Лава добралась до него, и вытеснила, испарила собственную кровь Дони. Теперь сердце Дони проталкивало по жилам эту лаву. Она сразу захватила легкие, и он уже не мог крикнуть, она пульсировала в каждом пальце рук и ног и вызывала адский столбняк, от которого трещали кости, но чудовищнейшим было то, что она пробиралась в мозг. С каждым ударом сердца магический расплав отхватывал ломоть за ломтем личность и память Дони, захватив, застывал в них в самых причудливых формах. Самая мучительная и позорная казнь через распятие тела. Тело Дони было распято изнутри, но это не идет ни в какое, пусть слабое сравнение с распятием разума….

Дони пришел в себя, когда на него обрушился поток холодной воды. Нет, не в себя, просто его тело было в состоянии функционировать, мозг обеспечивал рефлексы, сохранил его основные навыки и умения.

— Молодец, выдержал. Я в тебе и не сомневался. Одевайся… вон там в углу, есть одежда.

Секретарь Великого безропотно встал и пошел одеваться. Одежда была его, кто–то принес ее ему из дома. «Что, что со мной сделали?» Вдруг прорезалась мысль в его мозгу, навязчиво крутилась в голове и не давала ему покоя. Сознание его словно раздвоилось, одна — большая часть беспрекословно слушалась Великого, механически, но с большим воодушевлением, выполняя команды, а вторая, крохотная, продолжала бунтовать, но ее никто не слушал и не слышал. Тело покорно слушалась большей части сознания, а для меньшей осталось только кричать в пустоту.