Марка залезла ко мне на колени. Радостно крутит куцым хвостом и всей попой, мое новое выражение лица она всецело одобряет. Правда я теперь вся в короткой черной собачьей шерсти, но это не важно, высохну, сама отвалится. Чего бы поесть… Стратегических запасов у этого тела не наблюдается и в животе постепенно начинает бурчать. Пойду, проверю кучку тряпок, может там есть еда, да и одеться не мешало бы.
С удивлением рассматриваю тряпки. Тряпок мало, рубашка, большая, красивая, похожа на мужскую, без пуговиц спереди, с красивым вышитым воротом и шнуровкой у горла. С нее и начнем одеваться. У–у–у…, расческа. Пригодится. Волосы у меня теперь длинные, раньше короче были, жесткие, интересно, какого цвета? Вроде темные…. Расчесать и заплести в косу, а вот и подходящий шнурочек, вместо ленточки будет, с какими–то симпатичными фенечками, подойдет, теперь коса не расплетется. И фенечки в косе красиво смотрятся. Жалко у меня раньше таких волос не было. Остальное — это кожаные штаны и короткая, по пояс куртка, все очень прочное, но красивое. Лейбов нет, на заказ что ль шили? А где белье? Белья нет! Вместо белья нашла вязанные носки и сапоги. О тут еще и рюкзак есть, правда ручка одна, ну да ничего… А что в нем? Вываливаю все его содержимое на пол и сажусь разбирать. Сначала нужно найти еду, остальное рассмотрю потом. В тряпице нашла кусок хлеба грубого помола, что–то похожее на сыр, кусок чего–то похожего на подметку и какие–то плоды, почти персики. Подметка оказалась мясом, это я узнала по реакции собаки. Вот пусть Марка это и ест, если это ей нравится. Мне и хлеба с сыром хватит, а фрукты на десерт. Фляга, во фляге вода, только затхлая и противная, зачем вода во фляге, тут хорошая, вкусная есть. Воду выливаю в угол и заполняю флягу водой из каверны в полу, пригодится…
После еды еще раз напилась и решила рассмотреть содержимое рюкзака подробнее. Сережки, браслетики с подвесочками, цепочка с кучей разных кулончиков — одеваем. Один браслетик при вторичном осмотре вызвал резкое неприятие, противный, медный, скользкий и холодный, как та жаба, бррр… Кидаю в дальний угол пещеры. А это что? Очень похоже на ошейник, совмещенный с намордником для собаки, только для очень большой и очень агрессивной собаки. И как у людей поднимается рука надевать ЭТО на животных. На них бы такое надеть. Тут же внутрь острые шипы торчат! Хотя в гололед на сильное животное, можно и надеть строгий ошейник, чтобы не тянуло сильно… Марка на эту штуку отреагировала правильно, холку вздыбила, голову опустила и всем видом показывает, что ей ЭТО не нравится. Мне тоже это не нравится. Кидаю туда же в дальний угол пещеры. Марка подходит, начинает ласкаться, и показывать, как она меня любит. Я тебя тоже люблю, милая ты моя. Мясо она наверно уже съела, и как только прожевала, оно же каменное было. Наверное, проглотила не жуя, в глотку пролезло и ладно.
Что тут у нас еще? Кошелечки–мешочки, я такие только в кино про историю моды видела. Посмотрим что в них. В одном чешуйки–денежки не понятного достоинства, много и разные. Много маленьких медных и десятка три серебристых побольше размером и несколько желтых квадратиков. Интересно сколько это будет? А, потом разберемся… В другом — камешки, красивые, переливаются, дорогие наверное. Уберем на самое дно, чтоб не украли. А в этом мешочке что? Косметика! Зеркальце! Живем! Как все же женщине мало надо… При ближайшем рассмотрении восторги от косметики поутихли. Допотопная она какая–то. Пудра рассыпная, помаду из коробочки пальцем пришлось доставать. Тени дикого цвета со странным запахом отправились в угол пещеры. Туши и румян я не нашла, видимо в моде аристократическая бледность. Духи или то, что приняла за них, после некоторого раздумья тоже отправились в угол. Самый большой мешочек… в нем обнаружились многочисленные коробочки, скляночки, в отдельных мешочках какие–то травки. Убрала все обратно и засунула весь этот мешок на дно рюкзака. Туда же направились остатки хлеба и сыра.
Теперь одеться. И как она, оно, тело — натягивало на себя эти штаны раньше. С мылом что ли? Штаны красивые, коричневой кожи, и кожа такая интересная, с кого это ее, интересно, сняли? Вместо привычной ширинки с молнией пуговки по бокам, непривычно. Еле влезла, а вот сапоги оказались чуть великоваты, даже с толстыми носками. Сойдет и так. Хорошо хоть носки, а не портянки, я портянки накручивать не умею.
Окинула последний раз пещеру взглядом. Не очень приятное место. Накинула на плечо рюкзак, взяла в руки палку, сделала шаг и замерла. Посреди пещеры на полу был нарисован странный узор. Возвращение и призыв чего–то или кого–то. Откуда я это знаю? Я очнулась в этом самом месте! Это меня хотели принести в жертву! Вернее не меня, а мое нынешнее тело, но не важно… Скорее отсюда, пока еще чего не случилось. Опоздала….
Свет у входа слегка померк… На пороге пещеры кто–то стоял. Отступать мне не куда, придется начать переговоры. Марка стояла между входом и мной, я сразу поняла, что еще немного, и она бросится на непрошенного гостя. Выглядит, конечно, моя собака не серьезно, но если она взаправду злится, то мало никому не кажется. Если бросится, придется ее оттаскивать, не хотелось бы начинать переговоры с травм и взаимных обвинений. Подхожу к собаке, та немного успокаивается, но позу «щас загрызу» не меняет. На пороге стоит женщина, лет семидесяти на вид, но еще крепкая, одета почти как я сейчас, волосы длинные, распущенные, цвета «перец с солью». В серых глазах вопрос… Смотрит на меня как–то странно, вроде и узнает и не узнает. Пристально смотрит на собаку.
— Значит тебе удалось?
Странно, я знаю, что она говорит, но язык мне не знаком, звучит странно… Впрочем, с языками у меня всегда проблемы были. И как мне ей отвечать? А ответить что–то надо. Голова соображает, но как–то туго, туго…
— Что удалось?
Интересно, на каком языке я это сказала? Удивительно, но она понимает.
— Ты не Лиана…
Придется согласиться.
— Я — Анна.
— А где Лиана?
Пожимаю плечами… А что мне еще остается?
— Убери своего демона, я не причиню тебе вреда.
Это она собаку демоном назвала? Марка сама успокаивается и отходит в сторону от входа и ближе ко мне, но шерсть на холке по–прежнему держит дыбом. Женщина проходит глубже в пещеру, косится на собаку, и еще раз внимательно и чуть отстраненно смотрит на меня.
— Да, ты не Лиана, аура у тебя совсем другая, но сила прежняя.
Вот заладила… Какая к черту сила, еле стою. Приходится опять пожать плечами, а что тут скажешь…
— Как ты сюда попала?
Хороший вопрос, беда та, что ответа я на него не знаю. Надо перевести разговор в другое русло…
— Может вы зайдете? А то неудобно как–то на пороге разговаривать…
Она опять на меня смотрит, молчит, думает о чем–то.
— Ты ведь уходить отсюда собралась?
Киваю головой. Чего отрицать очевидное?
— Тогда пошли вниз, у меня там лагерь.
Теперь пришла моя очередь задуматься. Марка подошла, села у левой ноги, как она всегда делает, смотрит на меня. Ждет моего решения. У меня на вечер хлеб с сыром есть, а ее кормить надо будет, а мяса больше нет. Да и второго выхода из пещеры тоже нет. Придется все равно идти вниз.
— А почему вы не представились?
Женщина опять удивилась. На лице отобразилась такая гамма чувств, что разобраться, о чем она думает, не удалось. Удивление победило с разгромным счетом 5:0.
— Меня зовут Зита.
— Анна, очень приятно.
— Ну, пошли что ли, Анна.
— Пошли.
Направо от пещеры карниз переходит в козью тропу, идем вниз по тропе. Тропа не слишком ровная, сплошные камни. Марка идет впереди, между мной и Зитой, весело обнюхивает все и ставит метки. Тропка вьется по склону горы, идти тяжело, ноги и руки плохо слушаются, палка постоянно застревает среди камней. Я постепенно замедляюсь, начинаю хромать сразу на обе ноги, и все больше и больше отстаю от Зиты. Она оглядывается, сочувственно смотрит и начинает идти медленнее. Начинается роща из кривых странного вида деревьев, похожих на помесь акации и кактуса. Скоро подходим к быстрому ручью с крутыми берегами. Через ручей переброшены два бревна, держаться не за что. С ужасом смотрю на это сооружение, толкаю бревна палкой. Не качаются ли? Зита уже на другом берегу. Ходить–то я уже хожу, но качает меня основательно, после спуска с горы ноги в коленях дрожат, дышать тяжело, перед глазами разноцветные круги плавают. Стою, опираясь на палку, Марка тоже смотрит на это сооружение с опаской. А ручей–то глубокий, течение сильное и вода, наверняка, холодная, если громыхнусь, я, конечно, не утону, но приятного будет мало.
