Великая опять перевела взгляд на удаляющуюся в сторону выхода парочку ведьм.

Торкана вся в нетерпении, ей любопытно аж зубы болят, но она терпит до конца приема. Вот выдержка настоящей леди, я бы так не смогла. Но вот мы одни в паланкине и едем обратно в трактир, в таких платьях и туфельках по местным улицам ходить нельзя, а на извозчиках не положено, не престижно. Считается, что если идешь на прием к доджу, то можешь и паланкин заказать и дать заработать гильдии грузчиков, к которым относятся и паланкинщики.

— Ты о каком страже говорила с сейном?

Я молчу, и только улыбаюсь с видом довольной кошки, объевшейся сметаны.

— Колись подруга, все равно от тебя не отстану. Ну, давай же… говори. — Она уже в нетерпении трясет меня за плечи, сейчас искры посыплются.

— Ну, ладно. Когда я только приехала в Каравач на ярмарку, то у меня был бурный роман с одним стражем, он закончился в день бала, после известного тебе скандала.

— А почему роман закончился?

— Любовники поняли, что оба обманывали друг друга о своей настоящей личности, и если я, по крайней мере, назвалась своим именем, то он соврал даже в этом…

— И что теперь…

— За прошедшие почти два месяца, я так и не нашла подходящей замены для того стража, вот и решила возобновить наши отношения.

— А это страж был сейном Калларингом?

— Да.

— И ты решила возобновить ваш роман?

— Да. Сейн великолепный мужчина, сильный, горячий и ласковый, и найти ему подходящую замену я так и не смогла.

— Ты его любишь? — Эти слова Торканы заставили меня задуматься о моем отношении к сейну.

— Пожалуй — нет, не люблю, но он как мужчина, в постели мне вполне подходит.

— Но ты его не любишь? Как же так, как же можно без любви?

— Торкана! Ты вроде светская девушка, соединение родов без взаимной любви, но по политической необходимости, это для тебя норма, а просто завести любовника, но без огромной и горячей любви — это не хорошо. Ну, нет у меня к сейну неземной любви, ну нет… Может я вообще никого кроме демона любить не могу, это я о Маре, и что? Мне что из–за этого все время спать одной? Мара в данном случае не считается. Сейн, он или не сейн, это в данном деле роли не играет, а вот мужик он каких поискать.

— А Одрик?

— Что Одрик? Он оказал мне услугу, согласившись на оглашение, но и я оказала несколько услуг ему. Не подумай ничего дурного, наши отношения чисто деловые. Он для меня слишком молод, мне с ним не интересно.

— Анна, тогда я могу…? — Торкана мнется, теряется в словах, но я то знаю, о чем она собиралась спросить.

— Можешь, подруга, еще как можешь!

— Так еще я не спросила!

— А сколько можно тебя ждать? — Вот наивная. Она думала, если я об этом не говорю, то я об этом и не знаю. — Я давно наблюдаю ваш с ним роман.

Торкана вспыхивает, так, как может только вспыхнуть огненная ведьма, и начинает ртом хватать воздух.

— У вас же на лицах все написано было, птенчики мои. А от тебя я все–таки не ожидала, надеялась, одумаешься.

— Почему? Чем он мне не подходит?

— Да мне казалось, что он простоват для столичной магини с академическим образованием, слишком провинциален.

— Ты не права. Знаешь как надоели столичные рафинированные экземпляры. А он далеко не прост, как тебе кажется, он непредсказуем. И в нем есть то, что называется породой. Ты только посмотри на него…. — взгляд Торканы стал бездонным, одурманенным. Угораздило влюбиться подружку, а влюбленные все видят по–другому.

— Его руки …. я просто без ума от длинных мужских пальцев, руки музыканта или художника, — это мечта, идеал, да и просто прекрасное зрелище. Сильные сухие пальцы, выступающие косточки, рельефные жилки, переплетение вен на руках, Эхх! И смотреть, как эти руки делают что–то, творят, как плетут или просто держат кусок хлеба, как переворачивают страницы, дотрагиваются до лица…, а если они перебирают твои волосы, то, кажется, сердце останавливается.

Торкана чуть помедлила, и задумчиво продолжила:

— Очень четко в память врезался момент, когда мы с ним ехали на варге, о чем–то разговаривали, и тут я увидела его руки — пальцы, удерживающие ремешки упряжи; в тот момент почувствовала себя каролем перед змеем — не могла оторваться от вида, как его красивые пальцы перехватывают поводья, как они плавно ложатся на них, но властно подчиняют себе животное. В тот момент я пропала окончательно…. — Да, подруга, пропадать тебе еще рано, а вот диагноз ставить пора. Надеюсь, острая фаза скоро пройдет, а то даже страшно представить, что может натворить влюбленная огненная ведьма.

— Торкана, а тебе разве мое благословение нужно? Да забирай его, и поможет тебе Пресветлая. Но учти, это каравачский отпрыск, а у них гонор как сорняк прет. И в голове сплошной сумбур. Появятся ли там какие–нибудь дельные мысли неизвестно. Ему хорошего женского руководства не хватает. Вот если его грамотно направлять в нужную сторону, то из него, со временем, вполне даже выйдет толк. И помягче с ним, помягче, он жесткого руководства не потерпит, слишком упрям, а вот если ему внушать, что это он сам придумал, то из него, как впрочем, из всех мужчин, можно веревки вить. — Торкана согласно покачала головой, я продолжила:

— Только ты с ним зря в Топях роман закрутила, он все еще из–за служанки сейна переживает. Нашел проблему….

— Если бы совсем не переживал, это было бы странно и нехорошо. И вообще, если его в этом возрасте не интересовали бы девушки, вот здесь надо было бы напрягаться, а так… значит, что все нормально.

— С этой точки зрения не могу с тобой не согласиться.

— Анна, извини, я тебя спрошу. А тебя наличие этой служанки в доме полковника не смущает?

— Знаешь, нет. По той же причине, что и тебя. Если бы его не интересовали женщины, то я бы первая сочла его ущербным. И почему он не должен был себе ничего позволять? Уж если так получилось, то горничной невероятно повезло. К тому же, если я что–то в этих делах понимаю, ее срок начинается ДО моего приезда в Каравач. У меня к нему никаких претензий быть не может.

Паланкин остановился, и мы вернулись в трактир Джурга, вернее я в трактир, а Торкана к себе в соседний трактир, занятый веселыми вдовушками. У входа сидела Мара и преданно ждала меня. Интересно, признания в любви к ней она слышала или нет? А даже если слышала, то я думаю так, что спать ей сегодня все равно придется на коврике у двери, или я ничего не понимаю в мужчинах.

Асса Тадиринг сидел в малой гостиной усадьбы сейна Дьо–Магро, пил из маленькой рюмочки ром из его же запасов. Он только что вернулся в город и рассчитывал на беседу и последние сплетни, он несколько дней провел за городом на илларьей ферме и был не в курсе последних событий. Вдруг мимо него быстрым шагом, почти бегом прошел, или пробежал сейн в своей черной форме. Асса только встал с удобного кресла и даже не успел его окликнуть, так он пронесся.

Пока асса Тадиринг стоя посреди комнаты думал, от кого или зачем бежал сейн и стоит ли его беспокоить, как Калларинг уже успел вернуться, но одетый в костюм наемника и с широкополой шляпой под мышкой. Сейн так торопился и был настолько занят своими мыслями, что налетел на ассу и почти сбил его с ног.

— А Тадиринг, ты уже вернулся? Извини, очень тороплюсь… Берни, Берни! — Заорал сейн во всю глотку.

Адъютант полковника удивленный поведением начальства не меньше, чем маг, тут же возник на пороге.

— Берни, оседлай мне варга, но не Чогори, его слишком хорошо знают в городе, а что–нибудь попроще.

— Мой варг подойдет?

— Вполне, но быстрее. Да, Берни, меня до завтра в городе не будет, я уезжаю, амулет связи возьму с собой, но если меня побеспокоят по какому–нибудь пустяку, то пусть пеняют на себя. Поводом для беспокойства может быть только нападение на город. Иди, седлай… — и Берни бодрой рысцой побежал выполнять распоряжения начальства.

— Сейн, ты куда–то торопишься? — Не выдержал маг.

— Да, асса, очень тороплюсь…

— Что и не выпьешь со мной рюмочку рома?