— Нет, не хочу. Ну сколько же можно седлать варга? Что же он копается?

— Сейн, ты далеко собираешься–то? Может взять сопровождение, в окрестностях, как я слышал, неспокойно…

— Да не надо мне сопровождение, я недалеко. — Сейн Калларинг немного рассеянно посмотрел на мага. — Знаешь, асса, а ты был прав. У меня свидание, ну, ты знаешь с кем…

Асса Тадиринг всплеснул руками.

— Да ты что?! И когда вы помирились? Неужели она приняла ТВОЕ предложение?

— Нет, предложение она не приняла. Просто я был круглым дураком, и она мне об этом прямо сказала.

— И что? Что она сказала? — Асса аж подпрыгивал на месте от любопытства.

— Что наемница Анна не прогоняла наемника Сигвара, а он сам к ней не приходил. Ты представляешь Тадир, все это время я зря страдал! Мне достаточно было просто прийти к ней, и она бы меня приняла. А я тут подыхал от ревности. Какой же я дурак!

— Варг, ждет вас, полковник. И все же когда вас ждать в страже?

— Не знаю, если что, то связь через амулет. — Все это полковник крикнул уже на бегу, исчезая в дверном проеме.

Берни проводил полковника задумчивым взглядом.

— Вот кто мне скажет, почему сейчас сейн мне напомнил Чогори, когда он тут на днях богов снес ворота?

Асса крякнул, глотнул рома, но отвечать не стал.

Я лежу в теплой воде в бадейке в своем номере и думаю, сколько времени понадобится полковнику, чтобы приехать сюда. Успеет вода остыть или нет?

Вопрос Торканы люблю ли я сейна Калларинга не дает мне покоя. Люблю или нет? А вопрос интересный… Так люблю или нет? А что такое любовь? Райская птица, ради которой можно пожертвовать всем. А ради полковника я ничем жертвовать не желаю. Значит, птицы–любви между нами нет. Но есть неистовая обжигающая птица–страсть, и когда она улетит, рано или поздно она улетает, то после нее останется только песок и пепел. Когда улетает птица любовь после нее остается больше, остается нежность и дружба, но и дань она собирает большую.

А любила ли я когда–нибудь? Нет, наверное, нет. Вот с птицей Страстью я знакома, многие годы я принимала ее за другую, но под конец прошлой жизни я поняла разницу, но было уже слишком поздно. Сейчас я вижу, в чем отличие между птицами, но сделать ничего не могу. Не прилетает ко мне райская птица Любовь. Любить я не умею, мне это не дано. Что делать, одни умеют любить, другие нет. Это как у одного есть талант, а у другого нет. Вот так и я — любить не умею.

— А я? Как же я? — Возмущается Мара.

— Мара, ты, к счастью не человек, поэтому я тебя люблю.

— Никогда не хотела быть человеком.

— Вот и правильно, собаки намного лучше.

Мара насторожила уши.

— Кто–то идет по коридору, шаги знакомые. Пустить?

— Конечно, пустить…

Это полковник, быстро он…

— Анна, ты где?

— Здесь…

Дверь в ванную комнату приоткрывается, сквозь пар вижу веселое и помолодевшее лицо сейна.

— К тебе можно?

— Конечно, присоединяйся, пока вода не остыла. — Он исчезает в комнате, Мара фыркает и уходит.

Сейн уже распахивает дверь, он поставил рекорд по скорости раздевания. Красивый мужчина, тренированное поджарое тело, под гладкой кожей перекатываются рельефные мышцы. Он наг, и его член стоит гордо. Хорошо, что тогда, во время лечения, я не оставила на его теле шрамов. Он уже в воде и я придвигаюсь к нему вплотную. Я соскучилась, птица Страсть поет нам свою песню.

Обхватываю тело сейна своими ногами, мы прижимаемся друг к другу, наши губы находят друг друга, языки переплетаются, нам не о чем говорить. Я хочу его не меньше, чем он меня. Наши руки страстно обнимают тело друг друга. Чуть отстраняюсь и позволяю чего члену проскользнуть внутрь меня. Мы оба торопимся и знаем об этом. Страсть не позволяет нам терять ни одной минуты. Пара его движений и я взрываюсь оргазмом, у меня внутри все сжимается, и я кричу, кричу громко в его рот. Поцелуй разрывается, спина изгибается, я прижимаюсь к нему, я сжимаю его ногами. Может быть, он и хотел бы продлить удовольствие, но я ему это не позволяю, внутренние мышцы сжимают его член, провоцируя быстрый конец. И я уже чувствую биение его оргазма внутри себя. Мы постепенно успокаиваемся. Приступ страсти сменяется приступом нежности. Мы целуем и ласкаем друг друга. Руки скользят по его плечам, они широкие и красивые, чистая, гладкая кожа, крепкие, хорошо тренированные мышцы опытного мечника. Какие у него нежные руки, они гладят мою спину, талию и ягодицы. Эта ласка рук может продолжаться вечно. Мы должны заново изучить и запомнить друг друга. Мои пальцы скользят по его лицу, обводят брови и губы. И мы опять целуемся. Нет, мы пьем друг друга и пьянеем от нашей близости.

Он все еще внутри меня и мы не хотим разъединяться, нам хорошо вместе и пришла пора для продолжения. Он гладит меня по спине и затылку, целует мои губы. Я опять хочу его, первый порыв страсти утолен и мы хотим продолжения. Я ласкаю его грудь, затылок и ерошу его волосы, начинаю немного двигаться и провоцировать его на продолжение.

Он понемногу возбуждается, торопиться нам некуда, разве что вода остывает и вытекает в не плотно закрытый слив, да не беда. Когда мы встречались, в начале Приветника, я маскировалась, а сейчас я свободна. Мои нити магии охватывают сейна, они ласкают его вместе со мной, они пронзают его, не знаю, что он сейчас ощущает. Но судя мо моим ощущениям — польза есть.

Вдруг из коридора раздается грохот. Кто–то в тяжелых сапогах бежит по коридору, их много, хлопают двери, раздаются громкие голоса. Сейн тоже это слышит и пытается отвлечься от меня. Не допущу, не сейчас. Выворачиваю полог, закрывавший мою комнату, чтобы не было слышно, что происходит внутри, пусть теперь не будет слышно звуки снаружи. Тихо… На еще какие–либо магические действия меня сейчас не хватит. Я занята!

Мысленно зову Мару.

— Мара, делай, что хочешь, но эти…, из коридора сюда зайти не должны.

— А чего делать–то?

— Заблокируй дверь.

— Не поможет, стены хлипкие.

— И стены тоже укрепи. И окна, и все… Они сюда войти не должны, ни под каким видом.

— А если будут ломиться?

— Поговори с ними, не поможет — напугай. В общем, делай что хочешь, но чтобы нас сегодня не беспокоили.

Мне сейчас не до Мары. Мой избранник готов для продолжения, пока мы ждали, вода в кадушке, где мы сидим, почти остыла и наполовину вытекла. Мы начинам двигаться, но мне хочется чего–нибудь другого. Чуть отстраняюсь, перебрасываю через него одну ногу и, извернувшись ужом, оказываюсь к нему спиной, встаю на колени и держусь руками за бортик. Вот так мы в воде еще не пробовали, а хорошо получается… Мы долго и целеустремленно двигаемся, моя спина выгибается от наслаждения, я кричу мне хорошо еще несколько движений и мы одновременно доходим до вершины наслаждения. Сил нет. Хорошо, что и воды почти нет, а то был бы анекдот про утонувшего в кадушке мага воды.

А в это время в трактире шел повальный обыск. Тайная стража получила от своих осведомителей сведения, что сегодня ночью в трактире Джурга будет продана большая партия алмазной пряности. Тайная стража действовала тайно, как варг в посудной лавке.

Сразу после получения сведений, почти сразу как в трактир вошел полковник в цивильной одежде, трактир был оцеплен. Стражи дождались прибытия начальства, полковника натурально не нашли, и был вызван дежурный лейтенант. Стража ворвалась внутрь, и начался обыск.

Обыскали всех, кто был в трактире, все комнатушки, кухню, варгятницу, чердак и подвал — ничего. Единственная дверь, которую ретивые служаки не смогли открыть или выбить — была дверь в мою комнату. Попробовали выломать перегородку в номер, с тем же успехом.

И вот незадачливые стражи со злобными мордами стоят перед единственной уцелевшей дверью в трактире и ничего не могут сделать, позвали лейтенанта.

— Ну, что? — Лейтенант закончил обыск подвала и явился на второй этаж. Он только пару дней назад был переведен из патрулей в город и потому был немного не в курсе происходящего в городе. — Почему вы еще не закончили обыск?