Литмир - Электронная Библиотека

Мрачность города мертвых ничуть не пугала Ранджана. Шагая по заброшенным аллеям в сторону самой древней части некрополя, раджа не оглядывался по сторонам и не прислушивался к звукам, что изредка раздавались у него за спиной. Не всякий храбрец смог бы с тем же безразличием, что и Хулитель, перешагнуть истершиеся жреческие Печати Запрета, широким поясом ограждавшие старый и некогда величественный храм, что укрывался на вершине пологого могильника, изрытого норами посмертных катакомб. Овальный купол святилища, когда–то гордо возвышавшийся над водами Авадзи, давно осел, украшавшие его каменные фигуры осыпались, а через сквозные дыры ярко светили серебристые искры звезд. Под угловатой аркой, заросшей ядовитым мхом, уцелела лишь правая створка дверей, грозившая вот–вот рассыпаться в сырую труху из–за прогнившего дерева и проржавевших петель. Позеленевший обломок, криво висевший на рыжих железных цепях, некогда был личным знаком Таголов и свидетельствовал о благоволении святилищу со стороны династии. При мысли об этом, Ранджан усмехнулся. Забавно, что именно этот храм стал первым из тех, которые оказались в руках у юнь, едва многорукие лжецы отвернулись от своих царственных потомков из этого великого рода.

Внутри святилища властвовали паутина и плесень, но, несмотря на годы, минувшие с тех благостных для Ранджана дней, когда это место осквернила армия Юнь, Отрекшийся сразу же обнаружил следы, которые собственно и ожидал здесь увидеть. Грубые самодельные светильники на стенах и узкие дорожки, протоптанные в серой слежавшейся пыли и старательно очищенные от буйной ползучей травы, говорили о том, что храм совсем не настолько заброшен, как это могло показаться со стороны. Угадать нужное ему направление не составило для бывшего верховного жреца ни малейшей трудности. Не прячась и не крадясь, Ранджан зашагал в дальний молельный зал, предназначенный лишь для избранной касты служителей.

Чем ближе Хулитель приближался к искомой цели, тем больше вокруг становилось признаков того, что кто–то долгое время раболепно пытался вдохнуть хотя бы слабую искру прежней жизни в эти потрескавшиеся мозаики и облупившиеся стены. И, похоже, этому кому–то в итоге все–таки кое–что удалось, иначе вряд ли Ранджан ощущал бы сейчас так хорошо знакомое ему пульсирующее чувство, что проникало в глубины черепа раджи, оплетая и стягивая разум Отрекшегося в своих пугающих незримых тисках.

Молельный зал с низкими потолками, совсем небольшой в сравнении с главным священным покоем храма, предназначенным для обычных мирян, встретил Ранджана десятками масляных ламп и восковых свечей, хаотично расставленных на полу и на бесчисленных стенных карнизах. Грязно–желтое пламя металось под холодными порывами вездесущих сквозняков, играя изломанными тенями. На круглом алтаре, покрытом кровавыми линиями «свежей» гектограммы, вповалку лежало несколько тел в длиннополых истертых одеяниях, отдаленно напоминавших алые жреческие хламиды. Остановившись на пороге, раджа внимательно окинул открывшуюся ему картину. Теперь сомнений у Ранджана больше уже не осталось — последователи многоруких лжецов, вероятно, все, кто еще сохранился в Сямыне, отдали свои жизни ради одного из самых страшных ритуалов. И тот достиг своей цели. Почти.

Пять вытянутых ниш овальной формы полукругом располагались в противоположной от входа стене. От воплощенных в камне предтеч в них остались лишь мраморное крошево да неровные обломки ступней. Юнь всегда разбивали статуи многоруких обманщиков с особым мстительным удовольствием, вспоминая о тех бесчисленных жертвах, что приносили сиртаки своим покровителям за счет жизней тех, кто к несчастью для себя оказывался захваченным в плен. Старания воинов древнего генерала Манчи были оценены Хулителем по достоинству еще в коридорах храма — понять, кому же именно было посвящено это место, сумел бы теперь только тот, кто знал о культе гораздо больше, нежели простой житель Умбея. Для самого Ранджана это было бы намного проще, но он итак прекрасно помнил, во чье же имя звучали гимны в этих стенах. Архивы соборного храма Сорока Покровителей были полны слезливых горестных описаний тех «чудотворных мест, что злою шуткою Судьбы были вырваны из рук истинно верных». И имя великого святилища, воздвигнутого во славу Шантари, повелителя морских глубин, было одним из первых в каждом из этих потертых желтых свитков.

Ранджан медленно двинулся вперед, не отрывая взгляда от центральной ниши и не обращая внимания на то, что ступает по кровавым рисункам и рукам мертвых жрецов. В глубине проема переливалось сотнями оттенков черного и мерно пульсировало то, что так звало и манило раджу все это время. Самоубийцы сумели сделать то, что было когда–то доступно лишь тем, кто стоял у самой вершины избранной касты. Им пришлось заплатить за это непомерную цену, но видимо, кроме благоговейного преклонения в этот раз их гнал вперед еще и безудержный страх, страх перед тем человеком, войска которого заполнили собой побережье Авадзи, и о чьем отношении к сторонникам истиной веры они были прекрасно осведомлены. Фанатики попытались разорвать ту тонкую грань, что отделяла убежища многоруких трусов от плотского мира и воззвать напрямую к своим лживым защитникам. Жалкая попытка отчаяния и ожидаемый результат — иссушенные мумифицированные тела нескольких мертвецов прекрасно говорили о том, что они умерли не от потери крови, как остальные, а все–таки сумели повстречаться с тем, у кого надеялись отыскать защиту.

Злая улыбка исказила лицо бывшего верховного жреца, и кривой ритуальный нож рассек мозолистую ладонь раджи. Горло, язык и губы сами вспомнили нужные слова, а пальцы привычно чертили рисунок Печати, придуманной и созданной им самим. Глаза и разум Хулителя тем временем уже нащупывали те тонкие склизкие нити, что расползались вокруг омерзительной сетью, цепляясь своими отростками за сущность плотского мира и не давая закрыться поганой трещине, сотворенной глупыми самоубийцами. Подступая с каждым шагом все ближе и ближе к нише, раджа видел, как провал между двумя реальностями извивается и дрожит от страха, будто живое существо, но уже не может вырваться из хватки «умерщвляющего» заклятья. Два последних десятилетия Ранджан потратил на то, чтобы отточить это искусство, недоступное ранее ни одному из смертных. Двадцать зим минуло с тех пор, как впервые сиртак лишь силой собственной воли сумел разорвать «благословенную и ниспосланную божественной милостью» связь двух чуждых друг другу миров. И без малого сотня храмов северного Умбея за это время оказались лишены самой своей сути лишь по прихоти одного человека, объявившего войну всему пантеону несокрушимых предтеч.

Отступник вошел в глубину ниши, замыкая кровавый орнамент, повисший в воздухе перед ним, когда теневая завеса заметно дрогнула, и с другой ее стороны мелькнуло стремительное движение. Мощная семипалая лапа метнулась из почти закрывшегося провала, схватив за горло бывшего жреца и не давая ему произнести последние слова заговора. Рука чудовища, покрытая влажной зеленоватой шкурой, была во множестве усеяна короткими острыми шипами, каждый из которых буквально сочился синеватой желчью. Несколько таких было и на ладони у твари, скрытых рифлеными перепонками между пальцев. Впившись в кожу Ранджана, эти отростки мгновенно влили свой смертоносный яд в кровь слишком наглого и самонадеянного безумца.

Раджа зашипел, но с его губ по–прежнему не сходила дикая хищная улыбка. Ритуальный нож, сверкнув размазанным бликом в желтом свете огней, вонзился в роговой нарост, венчавший локоть демонической конечности, и с легкостью пронзил насквозь и склизкую кожу, и темную плоть, и даже толстую кость чудовища. Рев боли и изумления прокатился по молельному покою, заставляя тонкие восковые свечи ломаться подобно иссушенным травинкам под ураганным ветром. Узкий клинок в руке у Ранджана рванулся по кругу вверх, и лезвие, уже не раз испившее «божественной» крови, с какой–то звериной радостью, едва не вырываясь из пальцев владельца, отсекло зеленую лапу, упавшую на пол с громким хлюпающим звуком. Рычание полное злобы и ненависти едва не сбило Ранджана с ног, но последние слова успели прозвучать, и уродливая трещина сомкнулась, сопровождаемая странным скворчанием и тухлым запахом разлагающейся плоти. Обрубок демонической руки, так и не успевший исчезнуть обратно, шмякнулся в груду каменной крошки рядом с первым куском уродливой конечности. Черный ихор с острым алхимическим запахом, перебивавшим дыхание, быстро начал растекаться по полу, собираясь в большую вонючую лужу.

87
{"b":"163720","o":1}