Все сложилось так, как и рассчитывал сотник. Они пронеслись через равнину от края до края, все плотнее сжимая кольцо вокруг своей добычи и примеряясь для последнего удара, как это часто бывало на загонной охоте со стадом кабанов–секачей, трофеем столь же ценным, опасным и трудным. Погоня завершалась не менее стремительно, чем и атака, предшествовавшая ей. Лишь редкие убегающие враги, сумевшие с самого начала вырваться далеко вперед, успевали нырнуть в колышущийся занавес из стройных пустотелых стеблей, а остальные уже явно готовились к последней битве. Оруженосец Жианга вскинул вверх красное треугольное полотнище, призывая солдат к началу атаки, и в это мгновение несокрушимая зеленая стена впереди рухнула единой массой, выбивая из почвы тяжелые капли и желтую пыль.
Сотник Хо Янь еще успел прокричать несколько команд, приказывая своим воинам остановиться и рассыпаться в стороны, но было слишком поздно. «Тяжелая» сотня Жианга почти в полном составе неслась на всем скаку прямо навстречу тридцати десяткам отборных императорских наездников, лучших конных воинов в изведанном мире, выкатывавшихся рядами из укрытий, заранее вырубленных в глубине бамбуковой рощи. Против свежих врагов, подготовившихся к лобовой атаке, у всадников Юнь не было шансов. Из–за флангов имперской кавалерии с громким гиканьем и веселым улюлюканьем вылетали нукеры степных каганов, обходившие юнь по широкой дуге слева и справа.
Две растянувшиеся колонны, подгоняемые грязными ругательствами десятников и такими же несдержанными командами офицеров, параллельно двигались на восход, переходя вброд один из бесчисленных мелководных притоков озера Тива. Тысячник Ким Пак, многоопытный седой воин и верный слуга ляоляньского правящего дома, ехавший в окружении охраны в центре своего маленького войска, недобро щурился по сторонам и время от времени страдальчески шипел сквозь зубы. Вот уже неделю старого ветерана жутко терзал ревматизм, усугублявшийся внезапно обострившимся артритом, и это не считая мигреней и камней в почках, с которыми Ким за последние два десятилетия уже как–то свыкся. Настроение командира невольно передавалось и всем его подчиненным, так что на лицах у юнь не было заметно ни одной улыбки.
Еще больше раздражение старого тысячника подогревалось тем, какое развитие событий принимало то, что началось этим утром. Хотя прибытие войска тайпэна Ханя ожидалось всеми уже буквально со дня на день, никто даже не мог и подумать о столь внезапном появлении его передовых частей буквально в неделе пути от главной ставки объединенного командования того, что осталось от третьей и четвертой армий. Хотя главной причиной успехов императорской кавалерии Ким Пак все же был склонен считать дурость собственных подчиненных, уже стоившую ему двух сотен солдат.
Первое сообщение, полученное от Жианг Хо Яня, поначалу не предвещало никаких существенных неприятностей. Однако дальнейшая беспечность этого, вроде бы опытного и умного, командира привела к непоправимым последствиям. Преследуя один отряд вражеских всадников, сотник, похоже, так сильно увлекся, что угодил в «котел» из нескольких ертаулов, и теперь с трудом пытался отбиться, несмотря на прибытие еще одной «тяжелой» сотни, заранее отправленной Кимом в помощь Жиангу. Собственно только благодаря этому, тысячник вообще узнал, что с отрядом Хо Яня что–то случилось.
Исключать появления на месте событий новых императорских ертаулов было никак нельзя, и поэтому царская кавалерия выступила на помощь попавшим в беду соратникам значительно раньше, чем предусматривалось разработанным планом действий, и к тому же в неполном составе. Солдат прислуги и прочие «вспомогательные» службы пришлось оставить в лагере, причем тысячник не был уверен, что возвращаться обратно они будут тем же путем, а значит, в случае чего, обозной команде придется добираться в главную ставку своими силами. Опять же совсем неизвестно было, как повернется дело в сражении. Впрочем, Ким Пак сомневался, что даже пять сотен элитных нефритовых всадников сумеют справиться с его свежими шестьюдесятью десятками воинов, тем более уже понеся какие–то потери и будучи вымотанными долгим боем. Еще двести воинов, из тех сотен, что раньше подобно Жиангу несли дозорную службу, срочно двигались сейчас на юг по обходной дороге.
План тысячника был прост. После его появления в долине у имперцев останется лишь два быстрых пути к отступлению — сунуться в болото, что маловероятно, либо оттянуться обратно через ущелье, что находилось у них теперь за спиной. Хорошая накатанная дорога, которую проложили на деньги местных соледобытчиков и гончаров, должна была показаться командующим ертаулов более удобным способом, чтобы уйти от нежелательного сражения. Вот тут–то и должны были объявиться две дополнительных сотни, которые запрут имперскую кавалерию с другой стороны прохода. Зажатый между глиняных скал, противник окажется легкой добычей, и даже конные лучники союзных кочевников, появившиеся по донесениям в рядах врага, не смогут воспользоваться ни одним из своих преимуществ. В случае успеха, Ким Пак резонно рассчитывал сократить на треть те кавалерийские силы, которыми располагал Ли Хань, а заодно еще и громко щелкнуть по носу генерала Линг Цучи, который с самого начала компании столь пренебрежительно отзывался о способностях тысячника. Конечно же, Ким давно привык к подобным глупым выступлениям со стороны высокородных и весьма амбициозных сосунков, но в этот раз, возможно из–за обострившихся «болячек», начальник сумел зацепить в его душе какую–то особенно раздражительную струну. Доказать генералу и всем остальным, что он не зря провел сорок шесть лет в седле и еще не разучился воевать, было теперь для Ким Пака просто жизненно необходимо.
К месту сражения они практически опоздали. Небольшие группки по два–три всадника, периодически попадавшиеся навстречу, были теми немногими, кому посчастливилось вырваться из «котла». Из тех сведений, которые удалось получить от беглецов, по всему выходило, что сотник Жианг угодил не в случайную переделку, а попал в злонамеренную засаду. Впрочем, по мнению Кима это было отнюдь не смягчающим обстоятельством для Хо Яня, а скорее даже наоборот.
Всего из двух «тяжелых» сотен уцелело, не считая удравших и раненых, четыре десятка солдат. Поголовно лишившиеся коней, бойцы попали в жалкое положение и вынуждены были отступить в болотистую низину, забравшись в вязкую жижу по колено, а кое–где и по пояс. Императорские всадники уже не считали нужным удостаивать остатки врага своим вниманием, и поэтому юнь занялись вплотную манериты. Предпочитая действовать в основном при помощи аркана и лука, кочевники кружили на самой границе топей, а царские воины угрюмо ожидали своей участи, укрывшись щитами и ощетинившись длинными кавалерийскими пиками.
Откровенно говоря, тысячник не ожидал, что им удастся незаметно подойти к противнику так близко. Однако имперцы обратили внимание на накатывавшуюся конную лаву лишь, когда первые сотни юньской конницы уже успели развернуться в ударные построения. Реакция защитников Нефритового престола была вполне предсказуема, и латные всадники в синих плащах и их помощники в расшитых стеганых кафтанах ринулись в сторону ущелья, утекая через бамбуковые заросли, как вода через сито.
Проход был достаточно широк, чтобы в нем бок обок могли бы спокойно скакать десяток коней или разъехаться пара широких купеческих телег. Сотни Ким Пака слажено и без задержек, умело перестраиваясь на ходу, ныряли одна за другой в провал между красных стен, проделанный в глинистой породе природой и человеком еще несколько столетий назад. Больше всего, тысячник опасался, что воины Императора подготовят пути к отходу, перегородив дорогу запасенными рогатками или даже бочонками с разрывным порошком. Но видимо, Судьба сегодня была на стороне старого командира, во всяком случае, после получасовой гонки они добрались до противоположного выхода из ущелья вполне благополучно. А вот дальше начались первые неприятности.
Обходной отряд, высланный Кимом, не успел перекрыть дорогу отступающим. Он вообще не появился даже поблизости от той сожженной деревни, что находилась в этом месте. Задержало ли их просто что–то в пути или случилось нечто худшее, Ким Пак предпочитал попусту не гадать. Гораздо неприятнее для него был то факт, что теперь, разбегающихся в разные стороны, имперцев придется долго ловить по рисовым поймам и лекарственным садам, которые сплошным ковром покрывали обширную равнину, простиравшуюся отсюда до самого озера Тива, блестевшего на горизонте. Местная народность чаан всегда славилась своими травниками, так что возделанные площадки, засеянные особыми растениями, дающими полезные коренья и листья, встречались здесь так же часто, как и фруктовые рощи. Главной неприятностью этих облагороженных посадок «диких» трав было то, что устроены они были своеобразными «нишами», и переломать в них ноги лошади могли также легко и быстро, как и где–нибудь в высокогорьях Даксмен.
